Элвин и Хейди Тоффлер - известные всему миру социальные мыслители. Их книги, среди которых Шок от Будущего, Третья Волна, Смена Власти, Война и Антивойна, считаются классикой. Книга Шок от Будущего получила награду Фонда "Книжных наград Мак-Кинси" за вклад в литературу управления. Во Франции эта книга получила престижную премию за лучшую иностранную книгу - Prix de Meilleur Livre Etranger. В Китае книга Третья Волна была поначалу запрещена как знак "разлагающего влияния Запада", а позднее опубликована миллионным тиражом и объявлена "Библией" демократического реформационного движения.

Элвин Тоффлер был стипендиатом фонда "Russel Sage", профессором Корнелльского университета, корреспондентом Белого Дома. Имеет почетные докторские степени по литературе, законодательству, естествознанию. Он получил звание офицера ордена искусств и литературы во Франции и был избран членом Американской Ассоциации содействия науке.

Хейди Тоффлер работала библиотекарем-исследователем, продюсером документального телевидения. Сейчас она помощник профессора в университете Национальной Защиты в Вашингтоне. Среди прочих наград была награждена медалью Президента Итальянской Республики за вклад в развитие общественной мысли. Тоффлеры были участниками Иссык-Кульского Форума (Кыргызстан, 1986г.)

Когда авторы соединяют главы из своих ранних работ, то в результате часто получается собрание разрозненных идей. К данной книге это не относится. Несмотря на то, что некоторые главы взяты из ранее опубликованных книг, Создание Новой Цивилизации - не антология. Это новое целое стало возможным благодаря модульному характеру наших работ, каждая из которых основана на сознательно созданных моделях ускорения социальных и политических изменении. Как нам кажется, в этой новой форме мы предлагаем своеобразный учебник, ключ к нашей огромной работе.

Главы I и IX были впервые опубликованы в 1980 году в нашей книге Третья Волна. Главы II и IV взяты из самой последней нашей работы Война и Антивойпа, опубликованной в 1993 году Главы III, V и VI взяты из Силового Изменения, опубликованного в 1990 году. Версии, предоставленные здесь, были вырезаны из оригиналов, но несколько модифицированы, чтобы обеспечить логические переходы. Главы VII и VIII, напротив, никогда не публиковались ранее.

Идея этого собрания родилась у Джеффри Айзенаха, президента Фонда Поддержки Прогресса и Свободы. Зная о том, что американцы и их политические лидеры стремятся смотреть на каждый заголовок, каждое известие, каждое сражение в Конгрессе н каждый технологический прорыв как на отдельное, не связанное с другими событие, Айзенах признал политическую важность синтеза. Более того, он уверен, что время рефлективной политики прошло. Убежденный в этом, он пришел к нам с предложением сделать этот учебник.

Мы благодарим его за это. Также мы хотели бы поблагодарить за помощь в издании доктора Альберта С. Хансера, старшего члена Фонда Поддержки Прогресса и Свободы, который просмотрел ранее опубликованные материалы и выбрал из них выдержки; а также Эрика Майкла, члена исследовательской коллегии, который помог нам как ассистент редактора.

Мы надеемся, что эта книга поможет читателям сделать переоценку своих идей с "нуля", идей, которых требует развивающаяся цивилизация.

Наша цивилизация входит и нашу жиз нь, но слепой человек всюду стара ется подавить ее. О на при носит с собо й новые с емейные отнош ения, изменения в ст иле работы, в любви, в ж изни, новую эконом ику, новые политические ко нфликты и, кром е того, изменения в сознании.

Человечество стоит перед г игантским прыжком вперед. Оно оказалось перед ли цом глубочайших социальных переворотов и творческого переустройства всей эпохи. Мы неосознанно начали строительство новой цивилизации с самого ее основания. Эт о и есть смысл Третьей Волны.

До сих пор человечество пережило дне великие Волны перемен, каждая из к оторых практически уничтожала предыдущие культуры или цивилизации и создавала условия жизни, немы слимые для тех, кто жил раньш е. П ервая Волна перемен - аграрная революция - заняла целое тысячелетие. Вторая Волна - стано вление индустриальной цивилизации - по меньшей мер е, тр и столетия. В последнее время т емпы развития истории сильно возросли, и похоже, что Третья Вол на закончится через несколько д есятилетий. Тем из нас, кому случ ится разд елить с планетой этот переломный моме нт, в дальне йшем предстоит почувствовать влиян ие Третьей Волны на собственных судьбах.

Третья Волна принесла с собо й со вершенно но вый стиль жизни, основанный на возобновляемых эн ергетических источниках, на методах производства, которые доказали несовременность большинства производственных л иний, на новом об щественном институте, который можно наз вать "электронный коттедж", и на радикально измененных школах и кор порациях буду щего. Приходящая цив илизация готовит для нас новый кодекс поведения и уводит нас от стандартизац ии, с инхронизации и централизации, от конце нтрации энергии, ден ег и сил.

Новая цивилизация имеет с вое с пецифическое миро воззрение, свои с пособы контакта со временем, пространством, логикой и причинно-следственными связям и, а также собствен ные принци пы у правления будущим.

Сегодня воображением люд ей влад еют два противоположных друг другу образа будущего. Большинство люд ей если и задумывается о будущем, то предполагают, что м ир, который они знают, будет вечен. Им трудно даж е пр едставить образ жиз ни, отл ичный от их собст венного. Конечно, он и признают, что вс е меняется, но полагают, что с егодняшние перемены не затронут привыч ный им образ ж изни, а с экономикой и политической структурой ничего не произойдет. Он и ув еренно ож идают будущ его - для н их это продолжение настоящего.

События последнего вр емени с ерьезно пошатнули это самоуверенное представление о будущем. Рас пространяется более пессимистический взгляд. Многи е люди, привыкшие к постоянному набору плохих новост ей, фильмо в ужасо в и кошмаров, окончат ельно решили, что у сегодня шнего общ ества нет будущ его. Для них события Армагеддона могут повториться в любую м инуту. З емля решит ельно движется к финальному катаклизму.

Наше предположение ос новано на том, что мы называ ем "революционными предпосылками". Они исходят из того, что, даже если последующие д есятилетия будут полны переворотов и бес порядков, даж е если насилие получит широкое рас пространение, мы все-таки не ун ичтожим сам и себя. Они предполагают, что перемены, которые мы сейчас переживаем, являются не хаотичными или случайными, а фактически складываются в точную и ясную мод ель. О ни основаны на том, что эти перемены приближают нас к полному изм енению образа жизн и, ст иля работы, правил игры и с амого мышл ения и что нормальное и жела емое будуще е возможно. Из предпосылок следует, что все то, что сейчас происходит - не что иное, как глобальная революция, гигантский скачок.

С другой стороны, наше предположение исходит из гипотезы, что мы - последнее поколение старой цивилизации и первое поколение новой. Таким образом, большую часть наших личных проблем, боли и неопределенности можно прямо отнести к конфликту, происходящему внутри нас и внутри политических учреждений, к конфликту между умирающей цивилизацией Второй Волны и возникающей цивилизацией Третьей Волны, которая уже нагрянула, чтобы занять свое место.

Когда мы, наконец, поймем это, многие события, казавшиеся нам ранее бессмысленными, станут вдруг понятными. Обширные модели перемен начнут отчетливо выявляться. Выживание вновь окажется возможным и правдоподобным. Словом, революционные предпосылки освобождают наш ум и волю.

Один из новых получивших широкое распространение подходов может быть назван анализом социальных течений. Этот подход рассматривает историю как последовательность волн, несущих перемены, и ставит вопрос о главной идее каждой из волн. Он фокусирует наше внимание не столько на самом течении истории (как бы важно это не было), сколько на переломных моментах и нововведениях. Этот подход определяет возникновение моделей основных изменений с позиции наших возможностей воздействия на них.

Подход исходит из простой идеи о том, что подъем сельского хозяйства явился первым поворотным пунктом в социальном развитии общества, а следующим стала индустриальная революция. Он рассматривает каждый из этих моментов не как отдельное событие, а как поток перемен, .движущийся с определенной скоростью.

До Первой Волны, принесшей изменения, большинство людей жило в маленьких, зачастую мигрирующих группах, питаясь растительной пищей и рыбой, занимаясь охотой и скотоводством.

В то же время, примерно десять тысячелетий назад, началась и медленно распространилась но всей планете сельскохозяйственная революция, создавшая поселения, деревни, возделываемые земли и новый образ жизни.

Между тем Вторая Волна, перевернувшая за несколько коротких столетий жизнь в Европе, Северной Америке и некоторых других частях земного шара, продолжает еще распространяться: множество стран, до сегодняшнего дня являвшихся по сути своей аграрными, сейчас вовсю строят машиностроительные и сталелитейные заводы, текстильные и пищевые фабрики, железные дороги. Силы Второй Волны до сих пор еще не исчерпаны.

Но несмотря на то, что этот процесс продолжается, уже начался процесс более значительный. Как только в первые десятилетия после Второй Мировой войны прилив индустриализации достиг своей вершины, начала подниматься Третья, еще не совсем понятная волна, изменяя все, с чем она соприкасалась.

Многие страны, таким образом, ощущают одновременное влияние двух, даже трех совершенно разных волн перемен, которые движутся с разными скоростями и с разной силой.

Для удобства будем считать, что эра Первой Волны началась где-то около 8 тысяч лет до нашей эры и доминировала в мире вплоть до 1650-1750 гг. С этого момента Первая Волна потеряла свою силу, а Вторая Волна, наоборот, стала ее приобретать. Индустриальная цивилизация, продукт этой Второй Волны, доминировала на нашей планете, пока не потерпела крах.

Последний поворотный пункт истории имел место в США, и время его определяется где-то в районе десятилетия, берущего свое начало с 1955 года - десятилетия, когда впервые количество служащих превысило количество рабочих. Это было то самое десятилетие, когда появились компьютеры, противозачаточные таблетки и другие нововведения. Именно в течение этого десятилетия Третья Волна начала набирать силу в США. С тех пор она проникла и в другие индустриальные державы. Сегодня позиции всех высокоразвитых индустриальных стран пошатнулись из-за столкновения Третьей Волны с устаревшими экономическими институтами Второй.

В осознании этого кроется секрет понимания многих политических и общественных конфликтов, имеющих место в современном мире.

Всякий раз, когда в данном обществе преобладает отдельная волна перемен, модель будущего развития сравнительно легко распознать. Писатели, художники, журналисты и другие распознают "волну будущего". Поэтому в XIX веке многие западные мыслители, бизнесмены, политики и обычные люди имели ясные, в основном правильные представления о будущем. Они чувствовали, что история движется к окончательному триумфу индустриализации через механизацию сельского хозяйства, и с большой точностью предвидели многие изменения, которые принесет с собой Вторая Волна - более мощные технологии, города больших размеров, более быстрый транспорт, массовое образование и т.д.

Эта ясность видения имела непосредственное политическое значение. Партии и политические движения смогли определить свои позиции в расчете на будущее. Доиндустриальные аграрные интересы вели арьергардную деятельность против индустриализма, против "большого бизнеса", против объединения боссов и "греховных городов". Труд и менеджмент боролись за контроль над основными рычагами управления в возникающем индустриальном обществе. Этнические и расовые меньшинства, определяя свои права в условиях увеличения их роли в индустриальном мире, требовали доступа к работе, корпоративным позициям, жилью в черте города, увеличению оклада и массовому общему образованию.

Такое индустриальное видение будущего имело значительный психологический эффект. Общее представление об индустриальном будущем определяло выбор, помогало людям понять не только то, кем они являются и кем они были, но и то, кем они, вероятно, станут. Это обеспечивало стабильность и чувство самосознания даже в условиях экстремальных социальных перемен.

Когда же общество, напротив, подвергается ударам двух или более волн перемен и ни одна еще явно не преобладает, образ будущего ломается. Становится очень трудно определять смысл перемен и возникающих конфликтов. Столкновение волн порождает бушующий океан, полный схлестывающихся потоков, водоворотов и вихрей, в которых кроются более глубокие и значительные исторические течения.

В США - и во многих других странах - столкновение Второй и Третьей Волн создает социальное напряжение, опасные конфликты и новые странные политические волны, которые не совпадают с обычным классовым делением, разделением по расовому или половому признаку и принадлежностью к разным партиям. Это столкновение вносит хаос в традиционную политическую терминологию и очень затрудняет разделение па новаторов и реакционеров, на друзей и врагов. Все старые разделения и коалиции ломаются.

Очевидная бессвязность политической жизни вызывает распад личности. Психотерапевты и гуру занимаются земельным бизнесом, а люди бесцельно слоняются среди соревнующихся тираний. Они становятся приверженцами культов истории или впадают в патологический приватизм, уверенные, что действительность - это абсурд, безумие или бессмыслица. Жизнь действительно может быть абсурдной в более широком, космическом смысле, но вряд ли это доказывает бессвязность сегодняшних событий. Вообще, существует определенный скрытый порядок, который станет очевидным, как только мы научимся отличать перемены Третьей Волны от перемен Второй Волны.

События, вызванные этими волнами, влияют на нашу работу, семейную жизнь, сексуальные отношения и личностную мораль. Они выявляются в образе жизни и в выборе поведения. Судя по нашей личной жизни и политическим событиям, знаем мы это или нет, по большинство, живущее в богатых странах, является в основном людьми Второй Волны, продолжающими поддерживать умирающий порядок. А люди Третьей Волны создают радикально другое завтра или спутанную самоотрицающую смесь обеих воли.

Конфликт между Второй и Третьей Волной является, в сущности, основной причиной политического напряжения в сегодняшнем обществе. Наиболее важный политический вопрос, как мы увидим, состоит не в том, кто контролирует последние дни индустриального общества, но в том, кто формирует новую цивилизацию, быстро растущую на смену старой. С одной стороны, мы видим приверженцев - индустриального прошлого, с другой - растущие миллионы тех, кто понимает, что большинство важных мировых проблем больше не могут быть разрешены в рамках индустриального порядка. Этот конфликт и есть "суперборьба" завтрашнего дня. Эта конфронтация между интересами Второй Волны и людьми Третьей пронизывает как электрический ток, политическую жизнь каждой страны. Даже в неиндустриальных странах мира все старые войны прекратились с приходом Третьей Волны.

Старая война аграрных, часто феодальных интересов против индустриальных элит, как капиталистических, так и социалистических, принимает иные размеры и свете нынешнего устаревания индустриализма. Теперь, когда возникает цивилизация Третьей Волны, подразумевает ли быстрая индустриализация освобождение от неоколониализма и бедности или она, фактически, гарантирует окончательную зависимость?

Этими широким предпосылкам только противоречит то, что мы начнем придавать смысл заголовкам, выбирать наши приоритеты, вырабатывать разумные стратегии для контроля над изменениями в нашей жизни. Теперь, когда мы осознали, что между сторонниками сохранения индустриализма и сторонниками его вытеснения бушует ожесточенная борьба, у нас есть новый инструмент для изменения мира. Однако, чтобы использовать этот инструмент, мы должны научиться четко различать те перемены, которые относятся к старой индустриальной цивилизации от тех, которые содействуют возникновению новой. Иными словами, мы должны различать как старую, так и новую индустриальную систему Второй Волны, во время которой многие из нас родились, и цивилизацию Третьей Волны, в которой нам и нашим детям предстоит жить.

Лишь недавно люди начали осознавать, что индустриальная цивилизация подходит к своему закату. Разгадка этого была очевидна уже в 1970 году, когда мы писали в книге Шок от Будущего, об "общем кризисе промышленности", который приносит с собой угрозу неограниченного числа войн нового типа.

Многочисленные перемены в обществе не могут происходить без конфликтов, поэтому мы считаем, что метафора "история как волны перемен" более динамична и показательна, чем разговор о переходе к "постмодернизму". Волны динамичны, поэтому при их столкновении происходят мощные переходные процессы; когда же сталкиваются волны истории, возникает конфликт цивилизации. Это проливает свет на многое, что в других условиях кажется в сегодняшнем мире лишенным смысла или случайным.

Волновая теория конфликтов предсказывает, что основной конфликт произойдет не между Востоком и Западом или "Между Западом и остальными", как недавно предположил Самуэль Хантингтон. Это не будет и упадком Америки, как заявил Пол Кеннеди, или "концом истории", по выражению Френсиса Фукуямы. Всеобщие глубокие экономические и стратегические перемены приведут к разделению мира на три отдельные, потенциально конфликтующие цивилизации, которые не могут быть охарактеризованы традиционными определениями.

Цивилизация Первой Волны была и всегда будет тесно связана с землей. Какую бы локальную форму она не принимала, на каком бы языке ни разговаривали люди, какой бы ни была их религия - это результат аграрной революции. Даже сейчас множество людей живут и умирают, роясь в неплодородной земле, подобно тому, как это делали их предки.

Время появления цивилизации Второй Волны находится под вопросом. Для многих людей жизнь радикально изменилась примерно триста лет назад. В это время появилась ньютоновская наука, паровой двигатель был впервые использован в экономических целях и в Англии, Франции и Италии начали появляться первые фабрики. Крестьяне стали переезжать в города. Начали распространяться смелые идеи: идея прогресса, доктрина личных прав, руссоистское понятие социального договора, идея отделения школы от церкви, отделения церкви от государства и новая идея о том, что руководители должны выбираться общественностью, а не волей Божьей.

Движущей силой многих из этих перемен был новый способ обогащения - фабричное производство. Задолго до этого множество элементов должны были соединиться и сформировать систему массового производства, потребления, массового образования и средств информации, объединенных вместе и обслуживаемых специализированными институтами: школами, корпорациями и политическими партиями. Изменилась даже структура семьи: из большой, вместе занимающейся домашним хозяйством семьи аграрного типа, объединяющей несколько поколений, она превратилась в уменьшенную семью нового типа, типичную для индустриального общества.

Людям, вовлеченным в эти перемены, жизнь должна была казаться хаотичной. Тем не менее, все перемены были тесно взаимосвязаны. Они явились шагами к высшему развитию того, что мы называем современностью - обществ массовой индустрии, цивилизаций Второй Волны.

Термин "цивилизация" может звучать претенциозно, особенно для многих американцев, но никакой другой термин не может быть достаточно всеобъемлющим, чтобы включать в себя такие понятия, как технология, семья, религия, культура, политика, бизнес, иерархия, лидерство, системы ценностей, мораль и теория познания. Сдвиги и радикальные перемены присутствуют на всех этих уровнях общества. При изменении стольких социальных, технологических и культурных параметров одновременно возникает не только сдвиги, но и изменения, не только новое общество, но и зачатки абсолютно новой цивилизации.

Эта новая цивилизация с шумом вошла с историю Западной Европы, встречая на каждом шагу сильнейшее сопротивление.

В каждой стране, становящейся на путь индустриального развития, разразились ожесточенные кровавые войны между промышленными и коммерческими группами Второй Волны и землевладельцами Первой Волны, часто в союзе с церковью (тоже являющейся крупным землевладельцем). Множество крестьян было согнано с земель, чтобы стать рабочими на "дьявольских мельницах" и фабриках, которые занимали все новые территории.

Стычки и бунты, гражданские войны, территориальные споры, национальные восстания начали происходить, когда война Первой и Второй Волны за интересы переросла в борьбу за сферы влияния - основной конфликт, ставший причиной многих других. Подобная ситуация повторялась во всех странах, вступающих в индустриальную эпоху. В США для этого понадобилась ужасная гражданская война индустриально-коммерческого Севера против аграрной элиты Юга. Всего несколько лет спустя в Японии разразилась революция Мэйдзи. Модернисты Второй Волны в очередной раз восторжествовали над приверженцами традиций Первой Волны.

Распространение цивилизации Второй Волны с ее новыми методами обогащения дестабилизировало отношения между странами, образуя пробелы в сферах влияния.

Индустриальная цивилизация, результат Второй Волны перемен, быстрее всего стала распространяться на северных берегах огромного Атлантического бассейна. Атлантические державы, вступив в индустриальную эпоху, требовали новых рынков сбыта и дешевого сырья из отдаленных регионов. Поэтому передовые державы Второй Волны вели колонизаторские войны и добились господства над оставшимися державами Первой Волны и племенами по всей Азии и Африке.

Это снова была борьба за сферы влияния - индустриальных держав Второй Волны против аграрных держав Первой Волны - но на этот раз на более глобальном, а не на внутригосударственном уровне. Это сопротивление до последнего времени в основном определяло международное положение.

Племенные и территориальные войны между разными аграрными группами продолжались, как и раньше, на протяжении всего последнего тысячелетия, но важность этих войн была невелика, и они обычно просто ослабляли обе стороны, делая их легкой добычей для колонизатора - индустриальной державы. Так случилось, например, в Южной Африке, когда Сесиль Родс со своими вооруженными силами захватил огромные территории, принадлежавшие местным племенам, которые в это время были заняты войной друг с другом, используя примитивное оружие. Где-нибудь в другом месте множество, казалось бы, не связанных друг с другом войн на самом деле были проявлением одного глобального конфликта не между враждующими странами, а между враждующими цивилизациями.

Но самыми большими и кровопролитными войнами эпохи индустриализации были войны друг против друга, спровоцированные державами Второй Волны, такими как Германия и Англия, при том что каждая из них боролась за мировое господство, оставляя при этом в подчинении мировые популяции Первой Волны.

Окончательным результатом стало четкое разделение. Индустриальная эра поделила мир па доминирующую цивилизацию Второй Волны и зависимые колонии Первой Волны. Многие из нас выросли в мире, разделенном между этими цивилизациями. И наиболее влиятельная из них очевидна.

Сегодня расстановка сил в мире изменилась. Мы движемся к совершенно другой структуре сил, разделяющей мир не на две, а на три четко определенные противоположные враждующие цивилизации. Символ Первой, как и прежде, - мотыга, Второй - конвейер, а Третьей - компьютер.

В разделенном натрое мире сектор Первой Волны поддерживает сельскохозяйственные и минеральные ресурсы, сектор Второй Волны обеспечивает дешевый труд и производит массовую продукцию, а быстро растущий сектор Третьей Волны использует новый способ доминирования - создание и эксплуатацию знаний.

Народы цивилизации Третьей Волны продают информацию и нововведения, менеджмент, культуру и поп-культуру, новые технологии, программное обеспечение, образование, педагогику, медицинские, финансовые и другие услуги всему миру. Одной из этих услуг может оказаться военная защита, так как силы Третьей Волны являются лучшими. (Это то, что высокоразвитые страны сделали для Кувейта и Саудовской Аравии в войне в Персидском заливе).

Вторая Волна породила массовые общества, которые производили массовую продукцию и нуждались в ней. В Третьей Волне научно обоснованная экономика и массовое производство (которое может быть признано отличительной чертой индустриального общества) уже являются устаревшими. Появился новый способ - немассовое производство небольших партий товаров высокого спроса. Массовая торговля делает возможным разделение и "частичный маркетинг", с параллельным изменением производства. Старые индустриальные громадины терпят крушение. Средства массовой информации делятся параллельно с производством, и гигантские телевизионные сети становятся ненужными с увеличением числа новых каналов. Семья также становится малочисленной: семьи нового типа, бывшие прежде стандартом нашего времени, остаются в меньшинстве, в то время как увеличивается число родителей-одиночек, разведенных, бездетных семей н одиноких людей. Поэтому вся структура общества меняется, когда однородность общества Второй Волны заменяется разнородностью цивилизации Третьей Волны. Массовость заменяется раздробленностью.

В свою очередь, сама сложность новой системы требует все большего обмена информацией между ее частями - компаниями, органами власти, больницами, ассоциациями, другими институтами, даже отдельными лицами. Это создаст огромную потребность в компьютерах, цифровых телекоммуникационных сетях и новых средствах информации.

Одновременно увеличиваются темпы технологического обмена, деловой повседневной жизни. Фактически, экономика Третьей Волны оперирует с такими высокими скоростями, что ее основные поставщики едва удерживают темп. Более того, поскольку информация все больше заменяет сырье, труд и другие ресурсы, то страны Третьей Волны становятся менее зависимыми от партнеров Первой и Второй Волны (мы не имеем в виду торговлю). Они все больше стремятся сотрудничать друг с другом. Со временем многие работы, выполняемые сейчас в странах с дешевой рабочей силой, станут областью применения высоких технологий, да и в настоящее время они уже выполняются там быстрее, лучше и дешевле.

Другими словами, эти перемены ставят под угрозу множество существующих экономических связей между передовыми и развивающимися странами.

Но, тем не менее, полный разрыв маловероятен. Невозможно остановить загрязнение окружающей среды, болезни и иммиграцию в страны Третьей Волны. Богатые страны не смогут выжить, если бедные страны будут вести экологическую войну. По этим причинам напряженность между цивилизацией Третьей Волны и двумя более ранними цивилизациями будет нарастать, и новая цивилизация может с успехом бороться за глобальную гегемонию так же, как это делали модернизаторы Второй Волны по отношению к своим предшественникам - представителям Первой Волны - несколько веков назад.

Будучи осознанной, эта концепция конфликта цивилизаций поможет нам понять смысл многих, казалось бы, случайных явлений, например, сегодняшних вспышек национализма. Национализм - это идеология национального превосходства, являющаяся порождением индустриальной революции. Так, как только аграрные общества Первой Волны пытаются начать или закончить свою индустриализацию, они испытывают необходимость в атрибутах национального статуса. Бывшие советские республики, такие как Украина, Эстония или Грузия настаивают на самоопределении и нуждаются в устаревших символах государства: флагах, армиях и валютах, которые определяли статус нации во время Второй Волны или индустриальной эры.

Миру высоких технологий трудно понять мотивации ультра-националистов. Их самодовольный патриотизм производит смешное впечатление. Это напоминает страну Фридонию в фильме братьев Маркс Утиный суп, в котором высмеиваются чувства национального превосходства у воюющих вымышленных наций.

Напротив, националистам непонятно, почему некоторые нации позволяют другим посягать на их "священную" свободу. Однако "глобализация" бизнеса и финансов, необходимая для развивающейся экономики Третьей Волны постоянно ломает национальные "суверенитеты", так бережно охраняемые новыми националистами.

Экономика изменяется под воздействием Третьей Волны, поэтому националисты вынуждены отказываться от части своего суверенитета и принимать все возрастающее экономическое и культурное вторжение стран Третьей Волны. В то время как поэты и интеллектуалы экономически отсталых регионов сочиняют национальные гимны, поэты и интеллектуалы стран Третьей Волны воспевают достоинства "мира без границ" и "мирового самосознания". В результате, столкновения, отражающие острое различие интересов двух противоположных цивилизаций, могут спровоцировать в будущем самые ужасные кровопролития.

Если сегодняшний передел мира из двух на три части кажется сейчас менее чем очевидным, то это лишь потому, что переход от экономики Второй Волны, основанной на тягловой силе, к экономике Третьей Волны, основанной на силе интеллекта, еще нигде не закончился.

Даже в США, Японии и Европе локальная борьба за власть между элитами Второй и Третьей Волн еще не завершена. Важные институты и секторы Второй Волны остались, и политические лобби Второй Волны до сих пор держатся у власти.

Смесь из элементов Второй и Третьей Волн в каждой высокоразвитой стране дает свои характерные формации. Тем не менее, общее направление вполне ясно. Глобальная гонка будет выиграна странами, которые закончат свой переход к Третьей Волне с минимальными внутренними неувязками и беспорядками.

Тем временем исторический переход от двухчастного мира к трехчастному может привести в движение ожесточеннейшую борьбу на планете, так как каждая страна постарается найти себе место в возникающей трехъярусной структуре влияний. За всем этим монументальным распределением сил лежит изменение ролей, приоритетов и природы знаний.

Если вы читаете эту страницу, вы обладаете потрясающей способностью - грамотностью. Иногда нам кажется странным тот факт, что наши предки были безграмотными. Нет, не глупыми и невежественными, а просто безграмотными. Они не могли ни читать, ни считать, а те немногие, постигшие эту нехитрую "науку", сразу объявлялись опасными для общества. Например, в обращении Августина ко всем христианам содержалось совершенно удивительное предостережение держаться подальше от людей, которые могут складывать или вычитать. Считалось очевидным, что они "поддерживают связь с дьяволом".

А всего тысячу лет спустя мы наблюдаем, как "мастера счета", преподают своим ученикам основы коммерческих дел.

О чем это говорит? О том, что те простейшие навыки, которые нам зачастую кажутся абсолютно естественными в сегодняшней работе - это плод многовекового, тысячелетнего культурного развития. Традиции китайских, индийских, арабских торговцев сочетаются с западным опытом, и все это представляет собой бесценное наследие, которое служит опорой современным дельцам всего мира. Многие поколения потрудились над тем, чтобы собственным трудом, применяя и адаптируя накопленные знания, мало-помалу добиться этого. Знание - вот то, на чем основана вся экономическая система. И все деловые объединения в определенной мере зависят от этого фактора, сформировавшегося в обществе.

В отличие от капитала, рабочей силы и земли, этот фактор обычно не упоминается экономистами и деловыми людьми при подсчете затрат па производство продукции. Однако в наше время это одни из важнейших ресурсов. Мы с вами живем в то время, когда вся структура человеческих знаний пошатнулась. В ходе таких перемен разрушились старые барьеры. Теперь человечество не просто накапливает новые факты. Мы подвергаем реконструкции не только отдельные фирмы и компании, но и целые экономические системы. Идет полная реорганизация "производства и распределения" знаний, меняются и знаковые системы, используемые для их передачи.

Что это значит? Это значит, что мы создаем новые информационные сети, используя удивительные способы взаимодействия друг с другом, строя непостижимые последовательности, создавая новые теории, тезисы и образы, основываясь на неизведанных предположениях, новых языках, кодах и логических заключениях. Экономические и политические структуры, а также и отдельные люди обладают таким количеством избыточных данных, какое и не снилось предыдущим поколениям.

Но важнее всего то, что мы научились согласовывать имеющиеся данные, рассматривая их в определенном контексте, и тем самым превращать их в информацию; получившиеся горы информации мы снова обобщаем, выстраивая все больше и больше новых структур информации, превращая информацию в знания. Конечно, не все эти знания можно назвать "правильными", фактическими или даже обоснованными.

Огромная часть наших, как мы это называем, знаний состоит из ничем не подтвержденных предположений, отрывочных сведений, незаметно проведенных аналогий и включает в себя не только логичную, беспристрастную информацию, но также наши личные ценности, эмоции, не говоря уже о воображении и интуиции. Именно этот гигантский скачок в интеллектуальной сфере общества - а не компьютеризация и не финансовые манипуляции - объясняет развитие так называемой экономики Третьей Волны.

Многие изменения в интеллектуальной системе общества вызывают прямые изменения в сфере бизнеса. Эта "система знаний" более важна для нормального существования любой фирмы, чем банковская, политическая или энергетическая система.

Мало того, что ни одни бизнес не открылся бы, если бы не существовало языка, культуры, информации и технологии. Существует еще более глубокая зависимость: из всех ресурсов, необходимых для того чтобы разбогатеть, знания - самый подвижный.

Возьмем, к примеру, массовую продукцию Второй Волны. Этим загрязняющим окружающую среду фабрикам, казалось, было бессмысленно перестраиваться на выпуск новой продукции. Для этого требовались дорогостоящие средства производства и материалы, квалифицированные наладчики и другие специалисты, а в результате - время, в течение которого оборудование не было задействовано и приносило одни лишь расходы. Вот почему цена на продукцию, выпускаемую огромными партиями, постоянно снижалась. Это породило теорию об экономии на масштабе. Но новые технологии перевернули теории Второй Волны с ног на голову. Вместо массовых выпусков мы теперь стремимся к индивидуализации. Результатом этого стали компании, производящие товары или услуги, ориентируясь на определенного постоянного или почти постоянного потребителя. Новейшие компьютерные разработки позволяют создавать бесконечно разнообразную и недорогую продукцию. А информационные технологии фактически аннулируют цену этого разнообразия и уменьшают значение некогда основного правила экономии на масштабе. Или, например, материалы. Если к станку подключить компьютер и задать ему соответствующую программу, он сможет сделать больше деталей, чем любой человек из такого же куска метала.

Миниатюризация, когда детали и товары становятся меньше но размерам и легче по весу, ведет к экономии при перевозке и хранении. Рассчитанная но минутам транспортировка, с помощью все той же информации, означает дальнейшее снижение расходов.

Последние открытия также приводят к созданию совершенно новых материалов, используемых в различных областях, от авиастроения до медицины, и создают возможность замены одного материала другим. Глубокие знания позволяют нам изучать материалы на молекулярном уровне и придавать им требуемые термические, электрические или механические характеристики. Единственная причина того, что мы до сих пор возим огромное количество сырья типа бокситов, меди или никеля через всю планету, - это отсутствие технологий по переработке существующих в данной местности природных ресурсов в необходимые заменители. Как только мы обретем такую возможность, отпадет необходимость этих перевозок, а в результате снова экономия. В общем, знания заменяют и ресурсы, и транспортировку. То же самое можно сказать и об энергии. Лучшим доказательством того, что знания заменяют любые ресурсы, стали недавние изобретения в области сверхпроводников, которые, как минимум, уменьшают количество энергии, столь необходимой для выпуска каждой единицы продукции.

Вдобавок ко всему этому, знания также экономят время. Само по себе время является одним из важнейших экономических ресурсов, хотя о нем ничего не говорится в балансе любой компании Второй Волны. Время, по сути, остается как бы незаметным вкладом. Но в нашу эру быстрых перемен возможность сэкономить время (например, путем скоростных коммуникаций или опережая конкурента в поставке товара на рынок) может стать решающим фактором, тем самым шагом, разделяющим победу и поражение.

Новые знания ускоряют ход событий, ведут нас в эпоху "реального времени" и молниеносной экономики, толкают время вперед.

Пространство тоже сохранено и завоевано с помощью знаний. Отдел транспортировки компании Geпега1 Е1есtгiс занимался строительством локомотивов. Затем, начав применение усовершенствованных способов передачи информации и присоединившись к своим поставщикам, корпорация смогла ускорить прохождение инвентаризации в 12 раз и сэкономить целый акр складских помещений.

Но это еще не все: усовершенствование информационных технологий, в том числе передача документов на расстояние и новые возможности телекоммуникаций, основанных на компьютерной сети и других открытиях, сделали возможным размещение производств вдали от городских центров, при этом, тем не менее, снижая расходы на транспорт и энергию.

Постоянно говоря о том, что компьютер во многом заменяет человека, мы порой забываем упомянуть, что он зачастую заменяет средства производства. В самом деле, знания являются гораздо более мощным противовесом силе капитала, чем организованный труд или антикапиталистические политические партии. Ведь, образно говоря, информационный переворот в капиталистической экономике уменьшает расходы капитала на единицу товара. Это ли не поистине революционно?

Витторио Мерлони (61 год) - итальянский бизнесмен. Его фирма выпускает 10% всех стиральных и моющих машин, холодильников и другого домашнего оборудования. Его главными конкурентами являются шведская компания Electrolux и голландская Рhilips. По словам Мерлони, "теперь нам нужно меньше капитала, чем требовалось раньше", чтобы остаться на том же уровне. "Это значит, что даже небогатая страна может быть на высоте с тем же объемом капитала, что и 5 лет назад".

Он говорит, что причиной тому - с умом разработанные технологии, уменьшающие количество капитала, требуемого для производства посудомоечных машин, электроплит и пылесосов.

Начнем с того, замечает Мерлони, что интеллектуальный капитал заменяет дорогостоящее оборудование. Ускоряя процесс взаимодействия заводов и фабрик с рынком и позволяя экономить на небольших партиях товара, достижения в области информации открыли новые пути к уменьшению количества деталей и готовых товаров на складах и железнодорожных перегонах. И в один прекрасный день те ужасающие расходы на хранение, что раньше насчитывали 60%, были урезаны.

Опыт Мерлони переняли ведущие компании США, Японии и Германии; ускоренная схема доставки, основанная на компьютерных информационных сетях, нанесла сокрушительный удар по имущественным расходам.

Уменьшение количества товаров на складах, конечно же, влияет не только на складское пространство и плату за недвижимость, но также значительно уменьшает налоги, страховки и другие платежи.

И хотя стоимость компьютеров, оргтехники и программного обеспечения может быть высока, Мерлони считает, что общая экономия обеспечивает его фирме меньшие расходы капитала на ту же работу, которую он совершал в прошлом.

Майкл Милкен, обладающий незаурядным опытом в сфере инвестирования, обобщил все это в пяти словах: "Человеческий капитал заменил денежный капитал". И все это потому, что знания уменьшают потребность в сырье, труде, времени, пространстве, капитале и других ресурсах, становясь незаменимым средством - основным ресурсом современной экономики, ценность которого постоянно растет.

В 1956 году властный советский лидер Никита Хрущев произнес самое известное изречение: "Мы похороним вас". Он имел в виду, что через несколько лет коммунизм исторически перегонит капитализм. Изречение также повлекло за собой угрозу военного поражения и разнеслось по всему миру.

Еще не многие в то время могли предполагать насколько именно революция в западной системе создания капитала изменит мировой военный баланс и природу войны как таковую.

Хрущев (как и многие американцы) не знал, что 1956 год был также первым годом, когда в Соединенных Штатах "белые воротнички" и служащие численно превзошли заводских рабочих с "голубыми воротничками" - ранний показатель того, что экономика дымящих труб Второй Волны исчезает, и рождается новая экономика Третьей Волны.

Чтобы понять незаурядность происходящих перемен и осознать более серьезные изменения, которые лежат впереди, нужно рассмотреть основные черты экономики Третьей Волны. Здесь (с риском незначительного повторения) мы найдем ключи не только к прибыльности бизнеса и мировой конкуренции, но и к политической экономии XXI века.

В то время как в прошлом труд, земля, сырье и капитал были основными факторами производства в экономике Второй Волны, знания в широком смысле, то есть данные, информация, образы, символы, культура, идеология и ценности, теперь являются центральным ресурсом экономики Третьей Волны.

Как мы уже видели, соответствующие данные, информация и знания позволяют снизить все прочие вложения для создания капитала. Но понятие знаний как "основной составляющей" еще не является общепринятым. Большинство экономистов и бухгалтеров пребывают в заблуждении и откладывают внедрение этой идеи из-за трудностей реализации.

Революционной экономику Третьей Волны делает тот факт, что если земля, труд, сырье и, может быть, даже капитал могут рассматриваться как ограниченные ресурсы, то знания фактически неистощимы. В отличие от доменной печи или заводской линии, знания могут использоваться одновременно двумя компаниями. И эти компании могут использовать их, чтобы создать еще больше знаний. Таким образом, теории экономики Второй Волны, основывающиеся на ограниченных, истощаемых ресурсах, неприменимы к экономике Третьей Волны.

Если стоимость компании Второй Волны могла быть оценена с точки зрения материальных активов, таких, как здания, машины, акции, запасы, то стоимость фирмы Третьей Волны все больше и больше заключается в ее возможности приобретать, создавать, распространять и применять знания стратегически и непосредственно в ходе работы.

Реальная стоимость таких компаний как Compaq или Kodak, Нitachi или Siemens зависит более от идей и информации в головах их служащих и в банках данных, патентов, контролируемых этой компанией, чем от грузовиков, заводского оборудования и других материальных активов, которыми она может обладать. Таким образом, капитал сам по себе все в большей степени основывается на неосязаемых ценностях.

Серийное производство, как определяющая характеристика экономики Второй Волны, устаревает все больше и больше, так как фирмы устанавливают информационно-емкие, зачастую автоматизированные производственные системы, и восприимчивые к бесконечным недорогим изменениям. В действительности революционным результатом является индивидуализация серийного производства.

Продвижение к изящным гибким технологиям способствует разнообразию и наполняет потребительский рынок так, что магазин Wal-Магt может предложить на выбор своим покупателям около 110 тысяч товаров различных типов, размеров, моделей и цвета.

Но Wal-Mart - это массовая торговля. Все в большей степени массовые рынки сами но себе разбиваются на различные ниши, так как потребности покупателей становятся разнообразнее, а лучшая информация даст возможность бизнесменам выявлять и обслуживать микрорынки. Специальные магазины, салоны, супермаркеты, домашние телевизионные системы покупки, компьютерные системы покупки, почтовые и другие системы обеспечивают растущее разнообразие каналов, по которым производители могут предлагать свои товары потребителям на все более индивидуализирующемся рынке. Когда мы писали Шок от Будущего в конце 1960-х, мечтательные продавцы начали говорить о "рыночной сегментации". Сегодня они сосредоточивают свои интересы не па "сегментах", а на "частицах" - семьях или даже отдельных людях.

Между тем реклама нацеливается на все более мелкие сегменты рынка, достигаемые через все более индивидуализирующиеся средства массовой информации. Серьезное разрушение массовой аудитории подчеркивается кризисом когда-то великих телевизионных систем АВС, СВS, NBC, в то время как Tele-Communicatons Inc. в Денвере объявляет о волоконно-оптической системе, способной обеспечить зрителям 500 взаимодействующих каналов телевидения. Такие системы подразумевают, что продавцы смогут подбирать покупателей с еще большей точностью.

Одновременная индивидуализация производства, распределения и коммуникаций революционизирует экономику и продвигает ее от однородности к крайнему разнообразию.

Изменяется даже работа как таковая. Неквалифицированная, по существу, взаимозаменяемая физическая работа приводила в движение экономику Второй Волны. Массовое, в заводском стиле, образование готовило рабочих к рутинному, повторяющемуся труду. Напротив, Третья Волна сопровождается растущей индивидуализацией труда, так как квалификационные требования стремительно растут.

Физическая сила по большей части возместима. Так, неквалифицированный рабочий, который ушел сам или был уволен, может быть быстро заменен с небольшими издержками. Напротив, растущие уровни специализированных навыков, требуемых экономикой Третьей Волны, делают поиск подходящего человека с подходящей квалификацией более трудным и дорогостоящим.

Несмотря на возможное столкновение с конкуренцией многих других безработных, дворник, уволенный из гигантской оборонной компании, может получить работу дворника при школе или страховой компании. Однако, инженер-электронщик, который провел годы, строя спутники, может и не иметь знаний, необходимых инженеру окружающей среды. Гинеколог не может работать нейрохирургом. Растущая специализация и быстрое изменение квалификационных требований снижают взаимозаменяемость труда.

С развитием экономики можно ожидать дальнейшие изменения в соотношении "непосредственного" и "косвенного" труда. С традиционной точки зрения "непосредственные" или "производственные" рабочие - это те рабочие, которые находятся на заводе и непосредственно производят продукцию. Они же производят добавочную стоимость. Все же остальные описываются как "непроизводственные" или вносящие только "косвенный" вклад.

Сегодня это различие стирается, так как количественное отношение производственных рабочих к "белым воротничкам", техническим и профессиональным рабочим все уменьшается. Наконец, стоимость, производимая "косвенным" трудом, достигает (если не превосходит) уровня стоимости, производимой "непосредственным" трудом.

Американские фирмы сталкиваются с сильной конкуренцией со стороны экономик Японии и Европы, полностью оправившихся со времен Второй Мировой войны. Чтобы конкурировать, нужны постоянные новшества - новые идеи товаров, технологии, производства, маркетинга и финансов. Каждый месяц в американских супермаркетах появляется около тысячи новых изделий. Так, еще до того, как 386 модель компьютера была полностью заменена на 486 , новый, 586 микропроцессор уже был в процессе разработки.

Т.о., дальновидные фирмы поощряют проявление рабочими инициативы, поиск новых идей, а при необходимости даже отказ от устоявшихся технологий.

Рабочая единица уменьшается. При производстве большинства изделий масштаб операций миниатюризируется. Огромное число рабочих, выполняющих большой объем одинаковой физической работы, заменяется малым числом дифференцированных рабочих бригад. Большой бизнес становится меньше, малый бизнес тоже уменьшается. IBM с 370 тысячами рабочих обречена на вытеснение малыми производителями по всему миру. Чтобы выжить, она увольняет многих рабочих и делится на 13 отдельных, более мелких, деловых единиц.

В системе Третьей Волны эффект масштаба сводится на нет издержками сложности. Чем сложнее фирма, тем меньше левая рука может предчувствовать то, что дальше будет делать правая. Про6лемы множатся, что может перевесить любые предполагаемые выгоды количественного характера. Старая идея "чем больше, тем лучше" все сильнее устаревает.

В борьбе за восприимчивость к изменениям компании состязаются в скорости разрушения бюрократических структур Второй Волны.

Рынки, технологии и нужды потребителей меняются в наши дни настолько быстро и оказывают столько различных воздействий на фирму, что бюрократическое единообразие обречено на гибель. Идет поиск качественно новых форм организации. Так, например, популярный сейчас "реинженеринг" - это попытка реорганизовывать фирму в соответствии с процессами, а не рынками или отдельными сферами производства.

Относительно стандартизированные структуры позволяют организовать матричные организации, проектные команды "аd hocratic", центры прибыли, равно как и разнообразные стратегические союзы, совместные предприятия, консорциумы, зачастую пересекающие национальные границы. Из-за того, что рынки изменяются постоянно, их расположение становится менее важным, чем гибкость и маневренность.

Растущая сложность в экономике требует все более развитых систем интеграции и управления. Так, вполне типичным является пример продовольственной компании Nabisco, которая ежедневно выполняет 500 заказов на сотни тысяч различных наименований изделий, доставляемых с 49 заводов и из 13 центров перераспределения товаров. В то же самое время она должна принимать во внимание более 30 тысяч различных мероприятий по продвижению товаров.

Управление такими сложными структурами требу ет новых форм организации руководства и очень высокой степени интеграции. Это, в с вою очередь, приводит к все возрастающему потоку информации, проходящей через организацию.

Для того, чтобы одновременно следить за прохождением комплектующих и готовых изделий, синхронизировать действия поставщиков, согласовывать текущие планы инженеров и специалистов по сбыту, привлекать люде й, занимающихся научно-конструкторскими разработками, к нуждам производства и, кроме того, создавать четкую картину происходящего, были потрачены миллиарды долларов на создание электронных сетей, соединяющих между собой компьютерные базы данных и другие средства информационных технологий.

Эта обширная электронно-информационная структура, зачастую использующая спутники связи, соединяет в едино е целые компании, связывая их также с компьютерными сетями поставщиков и потребителей. Другие системы объединяют эти сети. Япония намерена в ближайшие 25 лет затратить 250 миллиардов долларов на развитие более быстрых усовершенствованных систем. Белый Дом, в свою очередь, начал активно развивать встречный план "информационной супермагистрали". И, что бы мы ни думали об этом плане или его метафорическом названии, ясно одно: электронно-информационные каналы являются необходимой составляющей инфраструктуры экономики Третьей Волны.

Все эти перемены еще более усиливают скорость операции и сделок. Экономия скорости заменяет собой экономию масшт аба. Конкуренция настолько значительна, а тр ебуемые скорости настолько в елики, что старо е правило "вр емя - деньги" все в большей степени заменяется на "каждый следующий промежуток времени стоит дороже, чем предыдущий".

Время становится критической величиной, что находит отражение в поставках "как раз вовремя", стремлении уменьшить длительность процесса принятия решений. Медленный, последовательный анализ, проводимый шаг за шагом, заменяется "одновременным инженерингом". Компании вступают в конкуренцию, "основанную на времени". Описывая происходящее, Дю Вейн Петерсон, главный менеджер Меррилла Линча , говорит: "Деньги движутся со скоростью света. Информация должна двигаться еще быстрее". Таким образом, непрерывное ускорение все больше сближает бизнес Третьей Волны с реальным временем.

***

Рассматривая вместе эти десять характеристик экономики Третьей Волны, мы видим грандиозные изменения в создании ценностей. Переход Соединенных Штатов, Японии и Европы к этой новой системе представляет собой, хотя и не полностью, наиболее важное изменение в мировой экономике со времен индустриальной революции.

Эта историческая трансформация, набиравшая скорость с начала и до середины 70-х годов, уже достаточно далеко продвинулась к девяностым. К сожалению, многое из американской экономической мысли оказалось при этом позади.

Однажды, еще в бытность Рональда Рейгана президентом, в Семейной столовой Белого Дома собралась небольшая группа людей, чтобы обсудить далекое будущее Америки. Группа, образованная вице-президентом и тремя главными советниками Рейгана, и числе которых был Дональд Реган, только что назначенный президентом главой администрации, состояла из восьми известных футурологов.

Это собрание было созвано по просьбе Белого Дома и открылось заявлением о том, что, пока футурологи вели дебаты по социальным, правовым и политическим вопросам, сложилось общее мнение, что экономика страны подверглась глубоким изменениям. Это было признано лишь после того, как Дональд Реган выпалил: "Мы что, все будем стричь в парикмахерских и лепить гамбургеры? Разве мы не собираемся оставаться великой промышленной державой?"

Президент с вице-президентом оглянулись, ожидая услышат ответ. Большинство сидящих за столом, видимо, были застигнуты врасплох резкостью и прямотой такой атаки. Ответила Хейди Тоффлер: "Нет, мистер Реган, - спокойно сказала она, - Соединенные Штаты останутся великой промышленной державой. Только с меньшим процентом людей, работающих на фабриках".

Объясняя разницу между традиционными методами производства и технологиями производства компьютеров Macintosh, существовавшими в то время, она обратила внимание на тот факт, что США, несомненно, являются одним из крупнейших производителей продуктов питания в мире при менее, чем двух процентах рабочей силы, занятой в сельском хозяйстве. Действительно, на протяжении всего прошлого столетия США тем больше становились сельскохозяйственной державой, чем больше сокращался объем фермерской рабочей силы относительно прочих отраслей. Почему то же самое не может быть справедливым и для производства?

Вспоминается поразительный факт. После многочисленных подъемов и спадов численность занятых в производстве в 1988 году осталась почти такой же, как и в 1968, немногим более 19 миллионов человек. Производство составляло тот же процент национального продукта, что и 30 л ет назад, но делало это с меньшей долей совокупной рабочей силы.

Более того, так как и американское население, и рабочая сила имеют тенденцию к росту и многие отечественные производители автоматизировали и реорганизовали производство в 80-90-х, то уменьшение занятости на фабриках в целом должно продолжиться. В то же время Соединенные Штаты, в соответствии с некоторыми подсчетами, способны создавать по 10 000 рабочих мест в день на протяжении всего следующего десятилетия, и часть их будет принадлежать сектору производства. С тем же успехом подобный процесс преобразовал хозяйства Японии и Европы.

Тем не менее, даже сейчас слова Дональда Регана изредка по вторяются руководителями отстающ их отраслей промышленности, лидерами уменьшающихся профсоюзов, а также экономистами и историками, которы е бьют в барабаны, провозглашая важность про изводства, н есмотря па то, что все они ранее говор или об обратном.

За большей частью этой риторики стоит представление, будто перемещение занятости из области физического труда в секторы услуг и умственного труда приносит вред экономике страны и что небольшой сектор производства (в терминах количества рабочих мест) "опустошает" экономику. Такие аргументы на поминают взгляды французских физиократов ХVIII века, которые, в силу своей неспособности представить индустриальное общество, рассматривали сельское хозяйств" как единственную продуктивную деятельность.

Многие сетования на "упадок" производства подпитывались интересами Второй Волны и основывались на устарелых концепциях богатства, производства и безработицы.

Начиная с 90-х годов нашего века переход от Второй Волны с ее господством ручного труда к Третьей Волне с господством обслуживающего труда и сверхсимволической деятельности стал широко распространенным, драматичным и необратимым. В Соединенных Штатах сегодня эта деятельность поглощает три четверти рабочей силы. Это "великое перемещение" полностью отражено в столь необычном факте, что мировой экспорт услуг и интеллектуальной собственности сейчас равен объединенному экс порту электрон ики и автомобилей или же продуктов питания и горючего, вместе взятых.

Авторы и другие футурологи предвещали это крупномасштабное движение еще в 60-е годы. Но так как пр ежние предупреждения были проигнорированы, переходный перио д стал слишком неустойчивым. Когда массовые вынужденные увольнения, банкротства и другие глубокие социальные потрясения вихрем пронеслись над экономикой, старая потрепанная промышленность с непригодными для модернизации компьютерами, роботами и электронными системами не спешила перестраиваться, сама, но сути, предоставляя более проворным конкурентам наилучшие условия для ее потрошения. Винили в этих бедах иностранную конкуренцию, высокие или низкие процентные станки, чрезмерное регулирование и тысячу других обстоятельств.

Кое-что из этого списка, несомненно, сыграло свою роль. Но немалые беды принесло и высокомерие большинства "компаний дымовых труб" - изготовителей автомобилей, сталепроизводителей, верфей, текстильных фирм - которые так долго доминировали в экономике. За их у правленческую близорукость была наказана та часть общ ества, которая была менее всего ответственна за промышленную отсталость и менее всего способна защитить себя - рабочие.

Тот факт, что совокупная производственная занятость в 1988 году была на том же уровне, что и в 1968, не означает, что рабочие, уволившиеся в этот период, просто вернулись на свои рабочие места. Напротив, с появлением все большего количества технологий Третьей Волны компаниям потребовалась совершенно другая рабочая сила.

Существующие фабрики Второй Волны нуждались, в основном, в заменимых работниках. Процессы Третьей Волны, напротив, требуют разнообразных и продолжительно развивающихся навыков, а это означает падение сте пени заменяемости рабочих. Таким образом, проблема безработицы в целом совершает поворот на 180 градусов.

В течение Второй Волны капиталовложения "обществ дымовых труб" или покупательная сила потребителей могли бы стимулировать экономику и создавать рабочие места. Взяв миллион безработных, можно было бы, в принципе, подготовив хозяйство заранее, создать миллион рабочих мест. В те времена, когда рабочие места были заменяемыми или требовали таких элементарных навыков, которые можно было получить менее чем за час, фактически любой безработный мог занять любое рабочее место.

Для сегодняшнего сверхсимволического хозяйства такое утверждение менее справедливо - вот почему многое из понятия безработицы воспринимается с трудом, и ни традиционные кейнсианские, ни монетаристские средства не действуют удовлетворительно. Чтобы справиться с Великой депрессией, Джон Мэйнард Кейнс, как мы помним, убедил правительство, увеличивающее бюджетный дефицит, положить его в карман потребителя. Если у потребителей появятся деньги, то они бросятся покупать товары. Это, в свою очередь, побудит производителей расширить свои заводы и нанять больше рабочих. Прощай, безработица! Монетаристы породили манипуляции с процентными ставками или ден ежным предложением, вм есто того чтобы увеличивать или уменьшать по необходимости покупательную способность населения.

В сегодняшн ем мировом хозяйстве выкачивание денег из кармана потребителя может просто отправить его за океан, не принеся никакой пользы родной экономике. Американские закупки новых телевизоров или проигрывател ей компакт-дисков лишь перекачивают доллары в Японию, Корею, Малайзию или куда-нибудь еще. Импорт не добавляет рабочих мест внутри страны.

Но гораздо большие недостатки заложены в старых стратегиях: они до сих нор охотнее сосредоточиваются на денежном обращении, чем на знаниях. Уже невозможно уменьшить безработицу просто за счет увеличения числа рабочих мест, потому что сейчас эта проблема имеет не только количественный характер. Безработица перешла из количественной в качественную.

Безработные отчаянно нуждаются в деньгах, если они и их семьи собираются выжить, и с точки зрения нравственности одинаково необходимо и правильно обеспечивать их приемлемым уровнем общественной поддержки. Но любая эффективная стратегия сокращения безработицы в сверхсимволической экономике должна в первую очередь зависеть от доли знаний, и лишь потом - от распределения богатства.

К тому же эти новые рабочие места могут появиться не только в секторе, до сих пор называемом производством, и нам придется посредством среднего образования и обучения на рабочем месте готовить людей для такой области, как обслуживание (помощь в уходе за растущей популяцией пожилых людей, обеспечение заботы о детях, службы здоровья, личная охрана, службы транспортировки, досуга, туризма и т. д.).

Также нам придется отдавать приоритет, ранее принадлежащий производству, сектору обслуживающего труда, которым прежде пренебрежительно называли "л епкой гамбургеров". McDonald's не может считаться единственным символом сферы занятости, включающей в себя все: от обучающего персонала до людей, занятых в сфере обслуживания или работающих в медицинском радиологическом центре.

Более того, в случае обвинения сектора обслуживания в низкой оплате труда следствием станет увеличение производительности и изобретение новых форм организации рабочей силы, а также переговоры о заключении коллективных договоров. Объединения, в первую очередь, предназначенные для единичного или массового производства, подлежат тотальному изменению или замене организациями нового стиля, более подходящими для сверхсимволического хозяйства. Для выживания им придется поддерживать такие проекты, к ак программа работы на дому, гибкий график и работа по совместительству.

Вкратце, взлет сверхсимволического хозяйства заставляет нас в целом поменять прежнюю концепцию безработицы на противоположную. Однако оспорить устаревшие предположения значит также оспорить т ех, кто извлек из них выгоду. Система создания богатства Третьей Волны угрожает, таким образом, уже укрепившимся от ношениям в корпорациях, объединениях и правительствах.

В сверхсимволической экономике устаревает не только концепция безработицы, но и концепция труда. Чтобы понять ее, а также обнаружить силы, борющиеся за рычаги управления, нам даже потребуется новая терминология.

Таким образом, даже деление на такие секторы, как сельское хозяйство, промышленность и услуги, теперь, в связи с быстропроисходящими изменениями, скорее затрудняет, чем разъясняет понимание экономики. Вместо того чтобы цепляться за старые классификации, нужно заглянуть за ярлыки и узнать, что делают люди в компаниях для создания дополнительных ценностей. Однажды задав этот вопрос, мы обнаружили, что все большую долю во всех трех секторах составляют "символические процессы" или умственный труд.

Фермеры сейчас используют компьютеры для подсчета зерновых кормов, сталевары контролируют консоли с помощью видео-экранов, банкиры включают свои портативные компьютеры для моделирования финансового рынка. Не слишком ли узок взгляд экономистов, навешивающих такие ярлыки, как "сельскохозяйственная", "промышленная" или "обслуживающая" деятельность?

Терпят крах даже профессиональные категории. Наклеить ярлык на какого-нибудь складского сторожа, рабочего за станком или члена палаты представителей - значит больше скрыть, чем прояснить. Сегодня гораздо полезнее группировать работников по степени важности процесса умственного труда, совершаемого ими в процессе своей работы, не обращая внимания на название, которое они носят, будь то продавец, рабочий, врач или конторщик.

То, что мы называем сферой умственного труда, включает в себя и ученого-исследователя, и финансового аналитика, и программиста, и даже архивного чиновника. Зачем включать ученого и чиновника в одну группу? Дело в том, что, в то время как их функции явно различны и работают они на совершенно ра зных уровнях абстракции, оба они и мил лионы им подобных не делают ничего, кроме обработки и генерирования информации. Их работа полностью символична.

В центре спектра умственного труда мы находим обширный диапазон "смешанных" профессий - представители их не только работают физически, но и оперируют информацией. Водитель из Federal Express или United Parcel Service также способен справиться и с компьютером. На преуспевающих фабриках оператор станков - высококвалифицированный специалист. Служащему гостиницы, медсестре и многим другим приходится иметь дело с людьми и тратить значительную часть времени на создание, получение или выдачу информации.

К примеру, у автомехаников в агентствах по продаже Ford могут и сегодня быть руки в смазке, но и они пользуются компьютерными сетями, сконструированными Hewlett-Packard, которые обеспечены экспертными системами, помогающими в поиске неисправностей, и имеют мгновенный доступ к 100 мегабайтам технических чертежей и данных, содержащихся на CD-ROM. Система запрашивает данные об автомобиле, который подлежит ремонту; это позволяет механикам обследовать массу технического материала на теоретическом уровне; система делает заключение и устанавливает последовательность ремонта.

Являются ли они "механиками" или "работниками" умственного труда, работая с этой системой?

Из самой нижней части спектра исчезает чисто физический труд. С уменьшением доли ручного труда в хозяйстве "пролетариат", все более и более замещаемый "когнитариатом", сейчас находится в меньшинстве. То есть, в терминах сверхсимволического хозяйства, пролетариат становится когнитариатом.

Ключевые вопросы, касающиеся личного труда, сейчас должны быть связаны с тем, сколько рабочих мест потребует переработка информации, насколько этот труд программируем или упорядочен, какой уровень абстракций вовлекается в процесс, какой доступ имеет личность в центральный банк данных информационных систем управления, а также какой степенью самоуправления и ответственности она обладает.

Такие огромные перемены не могут произойти без мощных конфликтов и, чтобы предвидеть, кто приобретет, а кто потеряет, полезно подумать о компаниях, сходных в своем положении в сфере умственного труда.

Проведем классификацию компаний не по номинальной их принадлежности к различным отраслям, а по реальной деятельности их сотрудников.

К примеру, CSX - это фирма, эксплуатирующая железные дороги всей восточной части Соединенных Штатов вместе с одной из крупнейших в мире океанских грузовых фирм. Но СSХ все более и более реализует себя в информационном бизнесе.

Говорит Алекс Мэндл из СSХ: "Информационная составляющая в пакете оказываемых нами услуг становится все больше. Недостаточно только производить продукцию. Клиентам нужна информация. Где продукция будет собираться и разбираться, где и когда будет находиться каждый продукт, цены, информация о заказах и многое другое. Наш бизнес движет информация." Это подразумевает, что количество служащих CSX на средних и более высоких уров нях спектра умств енной деятель ности вс е возраста ет.

Это позволяет приблизительно разбить ком пании на "узколобы е", "среднелобые" и "широколобые", в зависимости от с ерьезности их отнош ения к науке. Чтобы производить богатство, некоторым фирмам и отраслям промышл енности нужно обрабатывать больш е информац ии, ч ем другим. Подоб но и ндивидуальным рабочим м естам, фирмы могут быть помещены в спектр умств енного труда в соотв етствии с кач еством н слож ностью работы, которую они сов ершают.

"Узколобые" фирмы обычно конц ентрируют умств енный труд на небольшом колич естве люд ей, "в ерхушке", оставляя бездум ную и мускульную работу вс ем остальным. Тако е присво ение управления основыва ется на том, что рабочи е н евежественны или что их знания не пригодны для производства.

Даже в "широколобом" с екторе с егодня можно найти прим еры "деквалификаци и" - упрощ ения работы, разби ения ее на самы е мелкие составляющие, пошагового контроля за продукцией. Эти попытки применения методов, созданных Фредериком Тейлором в начале нашего столетия, есть не что иное, как волна "узколобого" прошлого, а не "широколобое" будущее. Любая задача, если она проста, часто повторяется и решается без раздумий, в конце концов становится кандидатом для роботизации.

В то время как хозяйство движется дальше по направлению к производству Третьей Волны, все фирмы вынуждены пересмотреть роль знаний. Самые сообразительные из них в "широколобом" секторе сделали это первыми и реорганизовали свой труд. Они работают, исходя из предположения, что продуктивность и доходы одинаково резко возрастают, если бездумная работа сведена к минимуму или производится с помощью передовых технологий, когда потенциал работника полностью используется. Цель - больший доход и немногочисленная, но более квалифицированная рабочая сила.

Даже "среднелобые" процессы, до сих пор требующие физических манипуляций, становятся все более интенсивными в плане знаний и двигаются вверх в спектре умственного труда. Конечно, "широколобые" фирмы - не благотворительные учреждения. Хотя работа в них не настолько тяжела, как при "узколобых" операциях, и окружение в них более приятно, эти фирмы, как правило, нуждаются в своих служащих более, чем "узколобые". Служащие поощряются не только за свои рациональные способности, но и за использование в работе своих эмоций, интуиции и воображения. Вот почему маркузианские критики видят здесь еще более пагубную "эксплуатацию" служащих.

В "узколобых" индустриальных хозяйствах богатство измерялось, как правило, количеством товаров. Центральным в хозяйстве считалось производство продукта. Обслуживающая и символическая деятельности считались непродуктивными, хотя и неизбежными. Производство товаров - автомобилей, радиоприемников, тракторов, телевизоров - считалось "мужским" или крутым и ассоциировалось с такими словами, как практичный и трезвый. Производство знаний или обмен информацией с пренебрежением именовались "ворошением бумаги".

Из такой позиции проистекал целый ряд выводов. Например, что "производство" - это комбинация материальных ресурсов, машин и мускулов ... что самые главные достоинства фирмы - материальные ... что национальное богатство подкрепляется в первую очередь торговлей товарами ... что торговля услугами важна только потому, что она облегчает торговлю товарами ... что высшее образование не нужно, разве что узко профессиональное ... что исследовательская работа легкомысленна и что свободные ремесла неуместны или того хуже - вредны для успеха бизнеса. Одним словом, то, что ценилось, и было сутью ценностей.

Идеалы, подобные этим, никоим образом не были ограничены рамками капитализма. Их аналогии имелись и в коммунистическом мире. В любом случае, у марксистских экономистов были более тяжелые условия для внесения "широколобой" работы в свою схему, и "социалистический реализм" в искусстве производил тысячи портретов счастливых рабочих, изображая напряжение их шварценеггероподобных мускулов на фоне зубчатых колес, дымовых труб и паровых локомотивов. Восхваление пролетариата и теория, гласящая, что пролетариат - авангард перемен, отразили принципы "узколобого" хозяйства.

Накапливаясь, эти идеалы становились больше чем неразберихой отдельных мнений, предположений и позиций. Они, по-видимому, сформировали самооправдываемую идеологию, разновидность крутого материализма - хрупкий, но торжествующий "материал-изм"! Действительно, материал-изм был идеологией массового производства Второй Волны.

В то время материал-изм мог иметь смысл. Сегодня, когда стоимость большинства продуктов зависит от знания, вложенного в них, это и реакционно, и неразумно. Любая страна, придерживающаяся политики, основанной па материализме, приговаривает себя к превращению в Бангладеш двадцать первого века.

У компаний, организаций и просто людей с твердыми ставками на хозяйство Третьей Волны до сих пор не было образца последовательных контраргументов. Однако некоторые основные идеи все же имели место.

Первые, фрагментарные основы этой новой экономики можно увидеть в до сих пор не признанных поздних трудах Юджина Лойбла, которые в течение одиннадцати лет, проведенных в чехословацкой коммунистической тюрьме, глубоко пересмотрел предпосылки как марксистской, так и западной экономики, в работах Генри К. X. Ву из Гонконга, который анализировал "невидимые измерения богатства", Орио Гиарини из Женены, который применял концепцию "риска" и неопределенности в своих анализах служб будущего, а также американца Уолтера Вейсконфа, который пишет о роли состояния неравновесия в экономическом развитии.

Сегодня ученые интересуются, как системы ведут себя в хаосе, как их порядок развивается вне хаотических состояний, а также как развивающиеся системы переходят на более высокий уровень развития. Эти вопросы более чем уместны по отношению к бизнесу и хозяйству. Книги по менеджменту говорят о "процветании и хаосе". Экономисты заново открыли труд Джозефа Шумнетера, говорившего о "созидательном разрушении" как необходимости прогресса. В буре перемен, мнений, преобразований, банкротств, взлетов, совместных рискованных предприятий и внутренних реорганизаций цельное хозяйство приобретает новую структуру, более разнообразную, быстро меняющуюся и более сложную, нежели старая "экономика дымовых труб".

Этот скачок на более высокий уровень изменчивости, скорости и сложности требует аналогичного скачка к более высоким, более усложненным формам интеграции. С другой стороны, это требует радикально более высокого уровня обработки информации.

Во многом основанная на трудах Рене Декарта (XVII век), индустриальная культура награждала людей, способных поделить проблемы и процессы на все меньшие и меньшие составные части. Этот разделяющий или аналитический подход, переместившись, в экономику, заставил нас воспринимать производство как серию разобщенных шагов.

Новая модель производства, выросшая из сверхсимволического хозяйства, разительно отличается от старой. Основанная на системной или интегрирующей точке зрения, она рассматривает производство как одновременный и синтезированный процесс. Его части - не одно целое, но они не могут быть изолированы одна от другой.

Действительно, мы открываем, что "производство" не начинается и не заканчивается на фабрике. Таким образом, самые последние модели хозяйственного производства расширяют процесс одинаково как "по течению", так и против него - вперед к обслуживанию и поддержке продукции даже после ее продажи, подобно поддержке и советам продавца, которые ожидает человек, покупающий компьютер. Современная концепция производства прослеживает путь продукта вплоть до его экологически безопасного уничтожения после использования. Компании будут вынуждены принимать меры по "чистке после использования", изменяя сметы расходов, технологию производства и многое другое. Поступая таким образом, они будут предоставлять больше услуг, нежели просто производство, и, следовательно, увеличится их ценность. "Производство" должно будет включать все эти элементы.

Подобным же образом можно расширить определение производства, добавив такие функции, как обучение служащих, установка дневного наблюдения и другие виды обслуживания. Несчастный работник физического труда может быть принужден к "продуктивности". Работники, которые нашли себя в сверхсимволической деятельности, производят намного больше без принуждения. Отсюда следует, что продуктивность начинается даже раньше, чем работник прибывает в офис. Упомянутое выше определение производства может выглядеть смутным и бессмысленным для старшего поколения. Однако для нового поколения сверхсимволических лидеров, склонных мыслить скорее в терминах систем, чем в терминах отдельных шагов, это будет естественным.

Говоря кратко, производство пересматривается как гораздо более содержательный процесс, чем его представляют экономисты и идеологи "узколобой" экономики. И с тех пор именно знания, а не дешевый труд, и символы, а не сырье воплощаются в конкретную форму и увеличивают ценность продукта.

Эта глубокая реконцептуализация истоков добавленной стоимости чревата последствиями. Она опровергает предположения как идеи свободного рынка, так и марксизма, а также материализма, который положил начало обоим этим учениям. Таким образом, идеи о том, что стоимость товара стекает вместе с потом со спины рабочего или что она производится именитым предпринимателем-капиталистом, в равной степени подразумевающие материал-изм, вводят в заблуждение как политически, так и экономически.

Получатель и банкир-инвестор, собирающий капитал, продавец и рабочий за станком, конструктор-системщик и специалист по телекоммуникациям - в новом хозяйстве все производят добавленную стоимость. Еще более существенно то, что это делает и покупатель. Образование стоимости происходит главным образом в результате всеобщего усилия, а не отдельного шага в процессе.

Возрастающая важность умственного труда не уменьшится, сколько бы ни было опубликовано пугающих историй, предупреждающих об ужасных последствиях "исчезновения" производственной базы или высмеивающих понятие "информационная экономика". Ни то, ни другое не станет новой концепцией создания богатства.

Мы наблюдаем, как перемены Третьей Волны сфокусировадись в одной точке - в преобразовании производства, происходящего одновременно с преобразованием капитала и денег самих по себе. Вместе они образуют революционно новую систему создания богатства на планете.

[1] Печатается в сокращении по изданию: Элвин и Хейди Тоффлер Создание новой цивилизации. Политика Третьей Волны. "Сибирская молодежная инициатива", Новосибирск, 1996г.