Жизненный путь Ело-тулку в четвертом рождении
(интервью с Ело Римпоче , журнал “Бурятия” № 1 1998 г.)

— Расскажите, пожалуйста, о своих Учителях.

— У меня много Учителей. Среди них есть как тибетские, так и бурятские Учителя. На родине, в провинции Летан, у меня было два Учителя. Первый из них, Адон Пунцог Ринпоче. был очень преклонного возраста и почти ничего не видел. Свои глаза он прикрывал красной тканью. Он не проводил со мной специальных занятий, поскольку я был слишком мал, но рассказывал и обучал меня тому, с какими помыслами следует жить. как помогать другим людям. Таким образом он определял мои жизненные позиции.

Я начал учиться в возрасте шести лет. Второй мой Учитель. Ловсан Кет-чув, был учеником Адон Пунцога. Он был моим непосредственным Учителем, т.е. тем, кто обучал меня. начиная с алфавита. Он учил меня в течение долгого времени, давал тексты для заучивания наизусть. Я даже получал побои от него. когда не мог справиться с материалом, не мог хорошо прочитать молитвы и т.д. Однако впоследствии л о очень помогло мне.

Когда мне было восемь лет, к нам на родину приехал Шевалха-лхарамба. Позже мы узнали, что он был бурятским ламой, родиной его была деревня Судунгуи Агинского национального округа. Вкратце история его такова: он получил образование в Тибете и должен был ехать на родину. Однако из-за известных событий в России путь на родину для него был закрыт. В то время он был одним из мудрейших учителей и самым лучшим лхарамбой и к тому же он состоял в очень хороших отношениях с руководством провинции Летан, поэтому остался в Летане в качестве основного Учителя. Это был человек богатырского телосложения, с красноватым лицом и выделялся среди тибетцев как иностранец. Любой местный житель видел, что он не тибетец, а человек какой-то другой национальности. Шевалха-лхарамба давал много изустных наставлений, обучал ритуалам. пояснял положения в текстах по ритуалам. К сожалению, мне довелось встретиться с ним в малолетнем возрасте, поэтому я не мог получить от него много других мудрых наставлений. Когда мне было одиннадцать лет, он скончался.

Когда мне исполнилось тринадцать лет, началось китайское коммунистическое движение. Сложилась непростая обстановка, приближалась Красная армия. В эту тревожную пору мой учитель решил, что мне лучше отправиться в Лхасу для продолжения учебы. Перед этим он был в Лхасе н уже через неделю после приезда отправил меня гуда с рекомендательным письмом к одному монгольскому ламе, которого звали Тувден Чойжи Нима.

По прибытию в Лхасу, я встретился с учителем Тувден Чойжи Нима, передал ему письмо и рассказал свою историю. Он тоже оказался бурятом. В то время мы не различали монгольские племена, не знали, что они разделяются на бурят, калмыков и т.д. То, что он бурят по национальности, я узнал намного позже. С тех пор, как я покинул свою родину, Тувден Чойжи Нима стал моим коренным учителем. Обучал меня философии, начиная с самого низшего класса Дуйра. Также среди преподавателей Дуйра 6ылi другой учитель -Римпоче.

Учитель Тувден Чойжи Нима был человеком спокойного, тихого нрава, но когда дело касалось учебы, относился к ученикам очень строго. Я не могу сказать, что совсем не получал от учителя наказаний, но у меня был друг, тоже Ринпоче из Ладакха. который был младше меня, вот ему действительно доставалось. Он знал индийскую письменность и всегда таскал с собой сборник анекдотов, даже на хуралы. Когда

мы с ним приходили к учителю получать разъяснения по текстам, у него выпадала из-под орхимжо эта книга. И тут же он получал крепкую затрещину. Надо сказать, что у нашего учителя были толстые пальцы, и кулак был довольно внушительный. Затем он начинал искать другие книги в орхимжо моего бедного друга и, если находил, результат был тот же. Мы так боялись этого, что наши души едва не вылетали из нас. Учитель был очень строгимим по отношению к нам по части учебы. От нас он требовал, чтобы мы прилагали все усилия к учебе. Благодаря такой доброте учителя мы за три-четыре года очень хорошо усвоили материал, изучили много текстов, усиленно занимались. В нашей группе было около 30-40 человек в возрасте от 12 до 18 лет. Мы вставали по утрам очень рано и шли к нему на занятия. После нас занимались ученики постарше, от 18 до 20 и даже до 30 лет. Также было много старых монахов, которые получали у него наставления.

Через год после моего приезда Тувден Чойжи Нима стал Дульва-хамбо. Это означает следующее. Раньше в Лхасе был монастырь, который назывался Дульва. Потом он перестал существовать. но должность хамбо этого монастыря осталась. Эту должность и получил наш учитель. Получить должность хамбо очень сложно. Для этого сначала нужно получить звание геше. Зачем собираются монахи, имеющие звание геше. и сдают экзамены. Самый лучший из них становится хамбо.

Когда он занял должность хамбо-ламы, у него стало меньше времени. Поскольку учитель не мог заниматься со мной много, он отправил меня к другому наставнику. Мой духовный рост полностью зависел от него. Он полностью определял мое будущее зная, к какому учителю отправить меня. Но через год хамбо-лама снова стал заниматься со мной. Так продолжалось до 1959 года.

В 1959 году мы бежали. Это случилось в марте. В это время шли бои Лхасе между китайцами и тибетцами. Тогда я был уже монахом монастыря Брэйбун, самого большого монастыря в Тибете. Находясь в монастыре, я видел, как монахи гуськом пробирались в Гималайские горы и уходили за границу.

Нас бежало около двадцати человек. Уходили мы. когда солнце перевалило за нижние хребты. Монастырь Брэйбун располагался у подножия горы. Внизу находилось очень много китайцев, и они могли увидеть нас. Вверх по склону попадались большие камни-валуны, скрываясь за которыми можно было дойти до вершины перевала. Уходя, мы сняли с себя монашеские одежды и переоделись в одежды мирян. Некоторые из нас взяли оружие, но у меня его не было. Так, прячась за валунами. мы пробирались вверх по склону и поднялись от монастыря Брэйбун на перевал. Пока добирались до него, наступили сумерки. Внизу, как на ладони. была видна вся Лхаса. Повсюду раздавались выстрелы, были слышны пулеметные очереди, там и тут разрывались снаряды, стреляли пушки, пылали пожары. Ужасная картина.

Мы вскипятили чай, стали держать совет. Кто-то предлагал переждать все в маленьком монастыре в горном убежище. однако было решено идти дальше на запад, так как оставаться здесь было небезопасно. Чтобы идти дальше. нужно было спуститься с перевала на другую сторону. Спуск был очень крутой, на нем не было ни деревьев, ни кустарников, за которые можно было бы зацепиться. Земля была покрыта жухлой травой, и мы скатились вниз, отбивая себе все. что можно было отбить.

Если говорить о побеге, то он совершенно не был организован. Мы не предполагали уходить далеко, тем более не думали, что придется эмигрировать. Мы всего лишь хотели уйти подальше от Лхасы и переждать это тревожное время. Думали даже добраться до перевала над Брэйбуном, там было убежище — небольшой монастырь, и переждать события там. Однако, когда мы добрались до него, нам сказали, что этот монастырь может быть легко обстрелян китайской артиллерией и оставаться в нем было небезопасно. В других деревнях нам тоже говорили, что вот-вот могут прийти китайцы, поэтому мы вынуждены были уходить все дальше и дальше.

Мы пробирались к югу Тибета, куда направлялись все беженцы. В это время на юге Тибета были непроходимые места, в которых находились тибетские деревни. Туда не проникали китайские войска и все устремлялись в эти деревни.

Тибет проиграл войну с Китаем. Китайские войска гнали войну эмигрантов перед собой. Мы шли туда, куда нас гнали. Так добрались до Бутана. После было решено эмигрировать в Индию. До этого мы не думали об эмиграции.

В Бутане было хорошо. По сравнению с Тибетом там очень мягкий климат, много деревьев и других растении. Бутанский язык и культура сильно перекликаются с тибетской культурой и языком. Надо сказать, что бутанцы — очень душевный народ. У нас, беженцев, не было никакого транспорта, мы передвигались пешком. Когда приходили в селение бутанцев, нас встречали очень гостеприимно. В домах бутанцев есть специальные комнаты, где устанавливается алтарь. В них они не живут. Встречая нас, они сразу приглашали в эту комнату и если мы оставались ночевать у них, то полностью обеспечивали всем необходимым.

Интересно, как бутанцы принимают пищу. У них нет понятия, что нужен стол, нет специальных сидений. Они ставят посередине комнаты большой котел, и оттуда каждый член семьи набирает себе еду. В поисках пищи мы распределялись по одному - по два человека и отправлялись в селение бутанцев собирать еду. Если ходить толпой, ничего не соберешь, а по одному -по двое можно набрать достаточно еды. Нет никаких проблем в том, чтобы придти в дом бутанца и взять что-нибудь из еды. Например, когда семья обедает, сидя вокруг котла, мы заходим и усаживаемся за ними. Они сразу накладывают еду в чашку и подают ее нам. При этом никто ничего не говорит. И только после того, как гости заканчивают трапезу, они приступают к разговорам: каково положение в Тибете, откуда бежим и т. д. В дорогу они постоянно снабжали нас рисом, мясом, топленым маслом. Так мы пробирались через Бутан в течение месяца и пришли на границу Индии.

На границе располагался специальный комитет по эмигрантам, состоявший из представителей ООН, Индии и других государств, оказывавших посильную помощь тибетским беженцам. Так мы добрались до Индии.

В Индии я учился и работал. В 1975-77 годах возвратился из Швейцарии Ген Агван Нима и по приказу Далай-ламы был назначен хамбо-ламой монастыря Гоман. Мне удалось получать Учение непосредственно от Ген Агван Пимы в течение двух-трех лет. Ген Агван Нима и Ген Тувден Чойжи Нима вместе прибыли в Тибе т из Бурятии. Конечно, у меня было много и других учителей. Бурятских учителей я считаю своими основными наставниками. Ген Тувден Чойжи Нима являлся Дульва-хамбо и преподавал мне основы философии. Последним учителем, от которого я получил хорошие наставления. был именно Ген Лгван Нима. К сожалению, я очень недолго учился у него.

Рассказывает ли вам бурятские учителя что-нибудь о своей родине?

Мы вообще не вдавались в такие подробности. У нас не было какого либо представления о Монголии, кроме того, что монголы делятся на племена. Еще мы слышали, что некоторые монгольские племена живут в России. О России нам говорили. что она так велика, что. если ехать на поезде от ее западных границ до восточных, то нужно ехать в течение 18 суток. Бывало, что в Тибет бежали бывшие офицеры Красной армии — буряты, для того, чтобы получить образование в тибетских монастырях.

—Удалюсь ли Вам встретиться с Ген Тувден Чойжи Нима после того, как Вы покинули Тибет?

—С тех пор у меня не было возможности встретиться со своим учителем. Он очень сердился, когда слышал, что кто-то хотел бежать: говорил, что это неправильно. Отправившись, например, в деревню, монахи начнут проводить свое время попусту и могут нарушить свои монашеские обеты. Надо сказать, что н то время было много разговоров о происходящих событиях:

кто-то положительно относился к приходу китайцев, кто-то отрицательно. Ген Тувден Чойжи Нима не участвовал в таких разговорах, он никак не отзывался о китайцах. Он был равнодушен к ним.

После прихода китайцев Ген Тувден Чойжи Нима не сразу попал к тюрьму. Это объясняется тем, что он относился беспристрастно ко всем событиям, происходящим вокруг, и никто нс мог написать на него донос. Но затем началась культурная революция и начались гонения на монахов. Говорилось, что монашество — это пережитки старых времен, а пережитки надо уничтожать. При таком положении не смотрели, кто как относится к новым властям, достаточно оы.чо оыть монахом, чтобы попасть в тюрьму. Арестовывали всех подряд, в том числе и Ген Тувден Чойжи Нима. Он погиб в Лхасе.

В 1982 году я был в Монголии и думал, что отправляюсь на родину своего учителя. Я надеялся расспросить о нем в Монголии, надеялся найти его родственников. Когда я стал расспрашивать. мне объяснили, что родина его очень далеко, за границей, в России.

В Монголии я встретил высокого учителя, которого звали Замба-лхарамба. До оккупации он преподавал в Тибете, а затем вместе с нами бежал в Индию и преподавал тибетский язык и грамматику в Калькуттском университете. В 1962 году он отправился в Россию, но не смог получить разрешения на въезд и нашел убежище в Монголии. Мне удалось поговорить с ним о моем учителе. Он все объяснил мне: откуда он, где находится ею родина. Сам Замба-лхарамба родом из Мухорши6ири.

В 1976 году умер Мао Цзе Дун. после него к власти пришел его преемник Хао Ге Пан. С его приходом произошло некоторое потепление в отношениях между Китаем и Тибетом. Затем после Хао Ге Пана к власти пришел Дэн Сяо Пин. Следует сказать, что из Китая во время установления социалистического строя бежали не только тибетцы, но также и китайцы. При Дэн Сяо Пине у бежанцев появилась возможность встречаться с родственниками, а также, при желании, можно было остаться в Китае на постоянное жительство. Но не только такие изменения стали возможны с приходом Дэн Сяо Пина к власти. Значительно были расширены права гражданского населения Китая: разрешалоь создавать политические партии, заниматься коммерцией, открывать частные магазины, кафе. производственные мастерские и т.п. Были получены разрешения на восстановление разрушенных монастырей и ступ, можно было принимать монашеские обеты, не спрашивая разрешения властей.

Во время "оттепели" в 1986 году я посетил свою родину и прожил там около года. Я был в родительском доме. У моих родителей было четверо сыновей, из них я самый младший. Двое погибли в 1958 году в тюремных застенках. Их арестовали, видимо, за то, что они выступали против китайских войск. Условия жизни в тюрьме были очень тяжелыми и от этого они умерли. Третий брат скончался от болезни. Мама умерла во времена культурной революции, когда прервалась связь между нами. Таким образом, когда я приехал домой, никого из них уже не было в живых. Тем не менее, я встретился со своими племянниками и обнаружил, что у меня очень много родни, как со стороны матери, так и со стороны отца. Я покинул родительский дом в возрасте шести лет и не знал, что у меня такое количество родственников.

В 1992 году я снова приехал в Монголию с целью попасть в Тибет, на родину. В это время опять ухудшились китайско-тибетские отношения. Уже нельзя было просто проехать в Китай. посетить Тибет, как в 1986 году. Была опасность попасть в китайскую тюрьму. Я пробыл в Монголии около года и решил вернуться в Индию.

B1986 году у китайцев была программа согласно которой они хотели задобрить тибетцев. По приезде тибетских монахов на родину, китайцы устраивали шумные встречи. Они надеялись, что в Тибет прибудет сам Далай-лама и останется на постоянное жительство. Со временем они поняли, что ничего не выйдет, и снова стали портить отношения с Тибетом.

— Когда Вы прибыли в Тибет, Вас встречали так же шумно?

— Да. Мы поехали в Тибет с Тензином, моим учеником. Сначала мы попали на непальско-тибетскую границу, в Лхасу, затем к себе на родину, в Летан, в наш монастырь. Далее мы отправились в другую провинцию и даже были в Китае. Но до того, как приехать на свою родину, в родной дом. я посетил родину моего первого учителя, который непосредственно занимался моим воспитанием. Отдав дань почтения моему учителю, я поклонился своей родине. месту, где родился.

— Какого достатка были Ваши родители?

— Мои родители были среднего достатка.

— Расскажите пожалуйста, о своей родине.

— Моя родина расположена среди крутых скал. Там, в теснинах, протекает речка. Вдоль нее и тянется деревня. Вокруг — террасами — располагаются поля. которые обрабатывают жители. Урожай снимают два раза в год. Во время Нового года высота пшеницы достигает 30-40 см.

Когда я был на родине в 1986 году. меня охватывал ужас при виде лих скал. казалось, что они падают на меня. Нормальных дорог там нет — только узкие тропы, на которых трудно разминуться двум путникам. Конечно, невозможно проехать на автомобиле. Мы преодолевали путь только верхом на лошадях. Была опасность попасть под камнепад, под обвал. По пути к деревне мои спутники сказали, что скоро выйдем на простор. Вскоре мы вышли на площадку, на которой можно было отдохнуть, распустить коней, попить чай. Я спросил: "Когда же будет простор?" Они удивились: "Это и есть простор! Здесь ведь так просторно, целых сто человек могут уместиться!"

Для провинции Кам характерны высокие горы. а на севере Тибета есть равнинные места. Их называют "северные степи", и они ассоциируются с местами. где никто не проживает. На огромных просторах севера, кроме нескольких кочевников, никто не живет. В северных степях очень скудная растительность и про эти места говорят, что там не обитают люди и все остальное. Однако нельзя сказать, что это пустыня. носко, поскольку какая-то растительность там все же есть.

— Расскажите, пожалуйста, о своих детских впечатлениях, родителях, родственниках.

— Я помню лишь некоторые отрывки. Основное время я проводил с учителями. и у меня нет сильной привязанности к родителям. У меня почти не было возможности приезжать домой, поэтому ко мне чаще приезжали братья.

— Каковы Ваши впечатления от пребывания в Бурятии?

— Как только я приехал в Бурятию, у меня сложились и остаются самые приятные впечатления. Сначала я был в Москве. Из Москвы вылетел в Улан-Батор. Оттуда в Бурятию, через Кяхту. Конечно, здесь очень холодно. Но когда выпадает снег и все покрывается снежным покрывалом, земля кажется чистой, белой. Мне нравится зимой подолгу бывать на улице, прогуливаться. смотреть на снег. В Тибете тоже выпадает снег, но он сразу тает.

В Тибете и в Бурятии во многом общие традиции, общие молитвы, общие имена — все это создает впечатление. что мы никуда не выезжали, а находимся у себя дома. В Монголии очень многие носят тэрлики. У нас такая же одежда называется "чова". В Тибете носят

чова, в Монголии и Бурятии — тэрлики.

— Большая ли разница в приготовлении пищи?

— У нас одинаково готовят лапшу, нарезают тонкими полосками и одинаково готовят позы. В тибетской кухне мало рыбы, потому что рыба — большая редкость в Тибете. Но. в общем, наши кухни схожи. Есть некоторая разница в приготовлении холодных блюд.

— Каковы перспективы развития буддизма в Бурятии, в России?

— Среди мирян развиваются Дхарма-центры. Посещая эти учреждения, люди начинают понимать, что такое буддизм, по какому пути следует идти. Со временем на буддизм будут обращать внимание люди, занимающие высокое положение. Появятся буддийские передачи по телевидению и радио. Таким образом, буддизм приобретет большую популярность.

Я слышал, что недавно состоялся разговор представителей Буддийской традиционной Сангхи во главе с хамбо-ламой, с министром образования С.Намсараевым, в котором принимали участие геше Джампа Тинлей, представители ВАРКа, мэрии города и т.д. Разговор шел о том, как ввести буддизм в общеобразовательные школы. Это было бы очень хорошо. Конечно, не следует ожидать, что буддизм немедленно приобретет большую популярность.

— В нынешнем рождении Вы являетесь четвертым перерожденцем Ело-тулку. Есть ли биографии Ваших предыдущих рождений?

— Мой учитель Ген Ловсан Кечжув говорил, что мне не обязательно это знать. Я был уверен, что он что-то знал о моих предыдущих рождениях, но учитель ничего не говорил. Я слышал, что раньше, в предыдущих рождениях, я относился к традициям Ньингма, Кагью.

На родине учителя Ело основной была традиция Ньингма. Он относил себя к этой традиции. Но, приехав в Лхасу, получил множество наставлений и впоследствии перешел в традицию Гелутпа. Получив образование, он не смог поехать к себе на родину и прибыл на постоянное жительство в Летан. Там он провел много лет, передавая Учение и там же закончил свой жизненный путь. Летанцы стали называть его своим, летанским, учителем. После смерти учителя Ело надо было искать его новое рождение. Это было сопряжено с большими трудностями, поэтому никто этим не занимался. Однако мой учитель Атон Пунцог много раз видел сны, в которых его охранитель Лхамо-сахюсан давала различные знаки. Атон Пунцог поехал в Лхасу, посетил там множество высоких лам, сделал обширные подношения охранителям, посетил оракулов, т.е. выполнил всю трудоемкую работу и нашел, таким образом, новое рождение ушедшего учителя. Им оказался я.

В прошлых жизнях учитель Ело был последователем традиций Кагью, Ньингма. В некоторых жизнях он был тантрийским йогином, завязывал волосы на макушке особым образом и даже пил водку. В последнем рождении учитель Ело видимо, длительное время находился в ньингмапинском монастыре, затем отправился в Лхасу и там перешел в традицию Гелугпа. После окончания жизни учителя Ело меня признали его перерожденцем. Процесс признания перерожденца связан с тем, что нужно подключать помощников, выполнить много подготовительной работы. Поэтому сначала не хотели искать новое рождение учителя Ело. То, что такая работа была проведена и меня признали его перерожденцем, считаю большой удачей для себя. Благодаря этому я отправился в Лхасу, изучил глубже Дхарму, посетил Индию.

— Видимо перерождения многих лам все же не ищут?

—Есть много лам, перерождения которых не находят. Иногда перерожденца могут найти через 30-40 лет после смерти.

— Имеете ли Вы связь с теми, кто бежал с Вами? Как сложилась их судьба?

— Большинство тех, с кем я бежал, ушли в тибетские повстанческие подразделения. Трое из нас (я в том числе) стали уходить в горные пещеры, в ритод определять свою дальнейшую судьбу. Нам сказали, что мы должны оставаться монахами, должны сохранить религию. Это являлось нашей основной задачей. Те. кто не были монахами, в основном остались защищать свою родину. Трое из них погибли. Остальные с боями прорвались в Индию, и их разбросала судьба. Из двадцати человек. бежавших вместе, я был самый молодой. Мне тогда было шестнадцать лет.

— Что побудило Вас согласиться на приезд в Бурятию?

— Я думаю, что назрела карма, по которой я приехал в Бурятию. Хотя таких планов у меня и не было. В Монголию я приехал с целью выезда в Тибет. Я думаю, что пожелания моих бурятских учителей были настолько сильны. что я оказался здесь.

— Вы написали и издаст несколько книг. Планируете ли Вы писать еще книги? Над нем Вы работаете сейчас?

— Сейчас вам трудно понять большой Ламрим (Ламрим ченмо ламы Цзонхавы). Трудно охватить его. Поэтому я хочу написать Ламрим меньше Ламрим ченмо.

— С какими проблемами приходят к Вам люди?

— В основном это семейные проблемы. Мужья пьют. Отсюда начинаются все проблемы. Семейные пары обычно приходят вместе и жены жалуются на мужей. Я им даю такие советы:

необходимо искать взаимоприемлемые решения, думать о детях, о том, что в случае развода можно искалечить их судьбы. Призываю к спокойствию... Я радуюсь, когда слышу, что после моих советов люди находят взаимопонимание и их жизнь налаживается.

— Что бы Вы могли пожелать читателям журнала "Бурятия"?

— Я желаю всем читателям журнала глубже познавать свою родину, ее традиции, культуру, чтобы это укрепляло любовь к родному краю и способствовало накоплению других знаний. Пусть это станет одним из путей повышения культуры и жизненного благополучия!