These people are most familiar to us as the "Bog People" of northern Europe. A number of remarkably well preserved bodies have been dug out of bogs, where the acidity and absence of oxygen caused by plant detritus, had tanned and preserved them, turning their skin black. In one case, the body of a young woman was found, her head completely shaven, and apparently the victim of an execution. Why she was executed must remain a matter for speculation, but Seamus Heaney, the Irish Nobel laureate (literature) has concluded, perhaps correctly, that her crime was adultery. (From A short Prehistory of Ireland)
Эти люди больше всего известны нам как "болотные люди" северной Европы. Ряд удивительно хорошо сохранившихся тел был выкопан из болот, где в кислой среде при отсутствии кислорода, что вызвано гниением растений, они задубели и сохранились, а их кожа стала черной. В одном из таких случаев было обнаружено тело молодой, очевидно казненной женщины с полностью выбритой головой. Почему ее казнили, должно быть, останется предметом домыслов, но Шеймус Хини, Нобелевский лауреат по литературе из Ирландии, сделал вывод, вероятно верный, что ее преступление заключалось в прелюбодеянии. (Из Короткой предыстории Ирландии)
| Punishment I can feel the tug of the halter at the nape of her neck, the wind on her naked front. It blows her nipples to amber beads, it shakes the frail rigging of her ribs. I can see her drowned body in the bog, the weighing stone, the floating rods and boughs. Under which at first she was a barked sapling that is dug up oak-bone, brain-firkin: her shaved head like a stubble of black corn, her blindfold a soiled bandage, her noose a ring to store the memories of love. Little adulteress, before they punished you you were flaxen-haired, undernourished, and your tar-black face was beautiful. My poor scapegoat, I almost love you but would have cast, I know, the stones of silence. I am the artful voyeur of your brain's exposed and darkened combs, your muscles' webbing and all your numbered bones: I who have stood dumb when your betraying sisters, cauled in tar, wept by the railings, who would connive in civilised outrage yet understand the exact and tribal, intimate revenge. |
Кара Я ощущаю, как рывком у неё на шее стягивается удавка, как ветер дует в её обнаженную грудь. Он обдувает её соски до янтарных бусинок, колышит хрупкую сеточку её ребер. Я представляю её утонувший в болотной жиже стан, камень на шее, плавающие палки и ветки. Под которыми вначале она была ободранной тростинкой, теперь же, когда выкопали, в ней, задубевшей кости, мозга с кулачок: её бритая голова выглядит как жнивье черной кукурузы, потухшие очи — как грязная повязка, петля — как кольцо, в котором хранят воспоминания о любви. Маленькая прелюбодейка, прежде, чем они покарали тебя, ты была с соломеными локонами, недокормленная, а твоё сейчас черное, как смоль, лицо было прекрасно. Моя девочка для битья, я почти тебя люблю, но бросил бы, я знаю, свой камень молчания. Я искусно подглядываю за беззащитными и потемневшими извилинами твоего мозга, сплетением твоих мускулов и всеми считанными косточками: я, который стоял молча, когда сёстры-предательницы, посыпая голову пеплом, рыдали у ограды, который потворствовал цивилизованному произволу, но все же точно понял суть племенной, глубоко личной мести. |
— Seamus Heaney |
—
Шеймус Хини |
Copyright (c) 1998-2008 by Scythian Dead
The latest touches to this page were put on 2004-05-01 16:50 +0300