А. Л. ДВОРКИН
кандидат богословия, доктор философии

ДУХОВНЫЙ ЭЛИТИЗМ, КАК ОДИН ИЗ ПУТЕЙ К СЕКТАНТСТВУ

Центр свщмч. Иринея Лионского, который я возглавляю, занимается сектами, причём предметом нашего внимания не являются, например, баптисты и пятидесятники, с которыми мы, представители Православной Церкви, можем встречаться, проводить официальные переговоры, совместно участвовать в конференциях и в каких-то общих проектах. Мы изучаем такие деструктивные культы, как мормоны, иеговисты, муниты, сайентологи, кришнаиты, "Аум Синрикё", "Церковь Христа", "Семья", "Богородичный центр", "Белое братство" и прочие, с которыми Православная Церковь не может и не должна иметь ничего общего как с антихристианскими и просто античеловеческими группировками.

Иными словами, центр занимается сектами, которые я называю "тоталитарными". Думаю, термин этот верен, ибо хотя я впервые употребил его неполных два года назад, он был воспринят как давно существующий и сейчас широко используется. Однако применение его на практике вызывает некоторые сложности. Где границы тоталитарности? Какая секта уже относится к тоталитарным, а какая ещё нет? Каковы основные признаки тоталитарного сектантства? Тут мы сталкиваемся с известными сложностями, ибо то, что очевидно для нас с вами, бывает очень трудно, а то и невозможно определить для людей внецерковных. Всегда находятся некие "защитники прав человека" (увы, только не того человека, который стал жертвой манипулирующих его сознанием сектантов), заявляющие, что такого юридического понятия, как "тоталитарная секта", не существует, и что все перечисленные нами признаки имеются и в Православной Церкви. Конечно, часто такие "защитники" кривят душой, но верно и то, что разграниченная линия между мантрой и умным деланием, между постом и изнурением голодом, между послушанием и контролированием ума бывает настолько тонка, что понять её может лишь церковный человек, а для внешнего она зачастую не видна.

Сказав всё это, я всё же берусь утверждать, что такие признаки есть. Наши критики правы в том, что любой из них может быть присущ не только сектантам - от них не застрахованы и члены традиционных конфессий, в том числе и - увы! - Православной Церкви. Безусловно, Церковь наша как целое, как Тело Христово, свободна от них. Но тем не менее ими могут быть заражены как её отдельные члены, так даже и целые приходские общины. Всё зависит от нашего отношения: ведь и к Иисусовой молитве можно относиться как к мантре, ведь и духовника можно воспринимать как гуру, ведь и пост можно рассматривать как метод для высвобождения астрального тела. Эти признаки можно назвать духовной и интеллектуальной прелестью, и, думается, когда они накапливаются до определённой степени, носитель их отпадает от Церкви.

В сегодняшнем моём сообщении я поговорю об одном из них, который я называю "духовным элитизмом". Он может проявляться в двух крайностях: либо в "психологии осаждённой крепости", постоянно сотрясаемой ведущимися извне подкопами и заговорами, либо в высоком презрении (иногда оно может прикрываться маской ласкового сожаления) ко всем внешним, обскурантистам и мракобесам, неспособным понять и принять всю глубину и широту истинного учения. В Русской Православной Церкви первая точка зрения свойственна, условно говоря, "националистам", ставящим "народность" над истиной Христовой и вселенскостыо Православия, а вторая, условно говоря, "экуменистам", стирающим грани между деноминациями и утверждающими равноценность всех (или по крайней мере многих) религиозных путей.

Проблема в том, что не только в нашей политической жизни, но и в жизни церковной многие мыслят партийными категориями. При этом идеи сами по себе значат довольно мало: они лишь служат индикаторами партийной принадлежности. Тогда человек воспринимает идеи только "пакетом", а слушая другого, выискивает лишь ключевые слова, чтобы отнести его к той или иной церковной партии. Такой-то выступает против канонизации царской семьи - значит, обновленец! Тот-то говорит, что в таинствах Православной Церкви могут участвовать лишь православные - значит, фанатик-мракобес! Многие просто не понимают, что у человека должно быть внепартийное мышление. Я хотел бы ещё раз напомнить, что этимологически слова "партия" и "секта" весьма близки друг к другу: и то и другое значит часть целого. И, конечно, вспоминаются слова Честертона о том, что еретики всегда совершают элементарную математическую ошибку: они считают, что часть - больше целого.

В первом случае элитарность определяется национальным признаком: "мы - русские, и с нами Бог"; а во втором - интеллектуальным (точку зрения "экуменистов" я буду иллюстрировать примерами из недавно вышедшей книги о. Александра Борисова "Побелевшие нивы", М. 1994, во многих отношениях типичной): с одной стороны "жаждущие пробуждения", а с другой - либо тупые традиционалисты, либо носители "идеологии исключительного монопольного права на обладание истиной и лютой ненависти ко всем, думающим иначе" (78-79. Здесь и далее, кроме особо оговоренного случая, цифры указывают номера страниц в книге о. А. Борисова.). К счастью, обе партии в нашей Церкви занимают весьма маргинальные места, хотя обе довольно крикливы. Обе в основе своей - нехристианские: и те и другие - порождение русского философско-религиозного спиритуализма, коренящегося в манихействе Первый путь с необходимостью ведёт к националистическому язычеству, а второй - к интернационалистическому пантеизму, правда, практикуемому в узкой окостеневшей группе, так как при близком знакомстве с настоящими католиками и протестантами наши "догматические экуменисты" находят их недостаточно утончёнными.

Для каждой из партий круг "носителей истины" может бесконечно сужаться. Националисты утверждают, что настоящих русских осталось немного: русский народ-де был сильно разбавлен жидами, следовательно, всякий, не разделяющий их идеологию, либо имеет часть жидовской крови, либо жидами куплен. Зарубежная Церковь (в лице епископа Берлинского Марка), считает немного иначе: настоящие русские сохранились лишь в диаспоре, а за бывшим железным занавесом остались лишь совки, носители совкового православия. Экуменисты же считают, что подлинным христианином является лишь тот, кто не признаёт христианских разделений, или тот, кто участвует в евхаристическом возрождении, и т.д. - в зависимости от специфики прихода. Остальных можно только пожалеть: молодые люди, слишком интересующиеся канонами и акафистами, - шизофреники (49), монахов нужно сравнивать не с ранними христианами, а с иудейскими экстремистами ессеями, чей образ жизни был противоположен учению Христа (73).

Интересно, что тут меры, предлагаемые обеими сторонами, совпадают до точности: о. Александр Борисов говорит о необходимости перехода нашей Церкви "от традиционной (богослужебной) практики к более соответствующей как нашему времени, так и духу Евангелия" (172), т.е. перевод богослужения на русский язык, введение исповедален по католическому образцу (172-173), отказ от практики крещения младенцев (169), введение свободных молитв священства и мирян, разрешение совершать таинство миропомазания лишь "особо духовно одарённым священникам" (167) (интересно, какими критериями будет устанавливаться "особая духовная одарённость"), установление в храмах скамеек, введение органов и т.п. (173-182). А вот в последнем номере газеты "Аль Кодс" говорится, что Православие, будучи великой религией русского народа, всё же нуждается в реформе - очищении от иудаистических пережитков, т.е. храмового богослужения, облачений, ветхозаветной фразеологии и т.п. (Н. Королёв "Иудейское влияние на христианство" Аль Кодс N 32 (53), Ноябрь, 1994). Т.е. для обеих сторон идеальное христианское богослужение больше всего напоминает протестантское молитвенное собрание.

Для одной партии характерен воинствующий антиинтеллектуализм (т.е. мнение, что дар разума выше всего, в том числе и даров святости и благодати). И там и там мы видим схематизацию человека, что также является одним из признаков сектантства. Должен заметить, что, как правило, уповающим на разум прогрессистам он очень часто отказывает, и в своих построениях они допускают весьма забавные просчёты и ошибки. Также часто этот интеллектуализм оборачивается элементарным снобизмом, т.е. светской формой партийности. Интересно, что наши "прогрессистские" приходы изо всех сил зазывают к себе любого сколько-нибудь известного в светской жизни человека.

Сейчас я попытаюсь выстроить систему взглядов "экуменистической" партии, а затем покажу её глубинное совпадение с точкой зрения партии "националистической". Дальнейшие несколько параграфов будут почти полностью состоять из цитат из "Побелевших нив".

1. Большинство религий равноценно. "В отличие от естественных (религий) в основании религий откровения лежат... уникальные откровения Бога о самом Себе, данные конкретным историческим личностям: Аврааму, Моисею, Магомету, Будде, Лао-Цзы." (95). Маленькая сноска: Тут как раз легко заметны те самые фактические ошибки: автор дерзает писать, совершенно не зная предмета. Например, под "естественной религией" он подразумевает язычество, в то время как на самом деле "естественным" можно назвать лишь монотеизм (об этом, кстати, говорят и новейшие этнографические исследования). Назвать буддизм "религией откровения" может лишь человек, совершенно незнакомый с буддизмом: в буддизме нет никаких откровений и вообще он не является религией, а атеистической философской системой. Но это была сноска, а теперь вернёмся к исходному положению автора: все "религии откровения" равноценны.

2. "Расколотая на множество частей Церковь Христова" состоит из многих исповеданий. "Один из сокрытых замыслов Божиих, попустивших быть разделению христиан, в том и заключается, что истина не может быть вмещена одной Церковью... Абсолютная уверенность в том, что только "нашей" Церкви, только "нашему" исповеданию принадлежит монополия на обладание истиной, - это наследие минувших веков... Ни одна из Церквей в силу человеческого несовершенства не в состоянии охватить всю полноту того, что открыл нам Бог в Иисусе. Каждая из исторических Церквей постигает лишь какие-то части, грани всей Церкви... Полнота истины в Иисусе Христе и во всей совокупности христианских Церквей как единого Тела Христова. Поэтому любая конфессия, претендующая на монопольное обладание истиной, оказывается в положении части тела, утверждающей, что она-то и есть всё тело" (115-116 и 189).

3. Принадлежность человека к той или иной религии определяется его национальной принадлежностью. "Христианство... подобно другим религиям, как семя на почву накладывается на естественную религиозность того или иного народа. В значительной мере от этой естественной религиозности будет зависеть восприимчивость данного народа к христианству... Принятие тем или иным народом именно этого, а не другого христианского вероисповедания не является исторической случайностью. Тот факт, что поляки в большинстве своём стали католиками, а русские, болгары и сербы - православными, говорит о глубоком соответствии каких-то черт народного характера именно данной конфессии." (17 и 95).

Именно так: не религия сформировала национальные культуру и цивилизацию, а изначальный, природный национальный характер определяет выбор религии. Следовательно - национальному характеру китайцев лучше всего соответствует даосизм, а японцев - буддизм. Значит, зря трудился св. Николай Касаткин, переводя Евангелие и богослужение на японский язык и обращая "природных буддистов" японцев. Но ведь наши националисты говорят то же самое, что если русскому естественно быть православным, то татарину - мусульманином и незачем ему соваться в русскую веру. И естественный логический вывод из писаний экумениста о.Александра Борисова с точностью совпадает с любимым утверждением некоего Николая Козлова, автора брошюрок, раздаваемых у врат сей обители, что сколько еврея не крести, он всё равно никогда не станет настоящим христианином. И там и там великая Вселенская Соборная и Апостольская Православная Церковь сводится до уровня национально-культурного заповедника русского народа - хранителя его национальных ценностей, народного духа, российской государственности в одном случае, или его проклятием и тормозом его развития - в другом. И там и там исповедуется национальный детерминизм и отсутствие личной свободы человека.

В первом случае спасение приходит автоматически, за счёт принадлежности к православному русскому народу: "Именно русскому духу, сохранившему тысячелетнюю чистоту вселенского Православия и вобравшему в себя сказочную неприязнь к чародейным скверноубийцам, суждено будет стать тем "обоюдоострым мечом", который добудет Господу нашему Иисусу Христу конечную победу." (Н. Козлов, "Опричнина", 1993 г., стр. 114).

Во втором случае схема несколько иная. О. Александр Борисов убеждён, что с течением истории человечество духовно развивается и прогрессирует. Честно говоря, я не понимаю, что такое духовный прогресс человечества. Каждый отдельный человек, безусловно, может добиваться духовного прогресса, как, например добился его Прохор Мошнин, став св. Серафимом Саровским. Кто сегодня, после ГУЛАГа и нацистских лагерей смерти, живя среди отвергнувшего христианскую цивилизацию человечества, может всерьёз утверждать наличие духовного прогресса? Думаю, и догматически мысль о прогрессе не верна: во всяком случае она в корне противоречит книге Откровения св. Иоанна Богослова. Хорош прогресс, в конце концов приводящий человечество к Страшному Суду!

Но вернёмся к мыслям автора книги. Вместе с человечеством прогрессирует и христианство, которое отказывается от средневековых предрассудков, постепенно приобретает "человеческое лицо" (термин Борисова). Однако "развитие христианских церквей происходит неравномерно. Для членов одних... принадлежность человека к той или иной конфессии практически уже не имеет никакого значения...Чем более консервативна та или иная Церковь, чем больше в ней духовных черт прошлого, тем дальше она отстоит в своём духовном возрасте от XX в., в котором она живёт. И тем труднее ей стать для своих соотечественников устами Христа, проповедающими Евангелие, поскольку в её культе, вероучении, во всей её жизни много такого, что человек XX в. может воспринять, лишь отступив назад, в психологические и духовные установки прошлых веков. Это отступление, при всей его надёжности и патриотичности, на деле оборачивается духовным инфантилизмом, становится тормозом на пути к Христу... Ганс Кюнг назвал Русскую Православную Церковь самой консервативной из христианских Церквей... Если говорить о больших Церквах, то Кюнг, пожалуй, прав."(105-106).

"За своё тысячелетнее существование Русская Церковь в итоге дала миру небывалое в истории по атеистической направленности государство, которое до недавнего времени лишь устрашало остальной мир." (188). Именно так, не было ни свв. Андрея Рублёва, Сергия Радонежского и Серафима Саровского, не было Пушкина и Достоевского, не было сонма мучеников и исповедников, а было лишь монструозное государство, зародившееся в недрах Церкви. И вправду, "а не имеют ли своим источником... Православие такие качества (русского народа), как лёгкое впадение в жестокость, низкая инициативность, слабое чувство личной ответственности, стремление "быть как все", (конформизм)?" (150).

Итак, слово найдено: с одной стороны "жаждущие пробуждения" (78), а с другой "духовные инфантилы". О том, как проявляется этот "духовный инфантилизм", наши "левые" могут расходиться во мнениях. Автор цитируемой мною книги считает его проявлениями культ Божией Матери и святых, почитание икон, отсутствие в богослужении харизматических "свободных" молитв, крещение младенцев, отношение к Евхаристии как к подлинным Телу и Крови Христовым, а не к символам и т.п. В другом приходе критерием духовного инфантилизма Церкви видится славянский язык, наличие-иконостаса, отсутствие паралитургических "агап" и факт, что непричащающиеся не выходят из храма перед Евхаристическим каноном. Третьи видят инфантилизм в непризнании Православием верховной роли римского папы, который, как однажды сообщил мне один активно подвизающийся на радио священник, в течение всей истории являлся критерием единства Церкви, нарушенного отпадением византийцев. А вот ещё один признак духовной инфантильности: "Одинаково наивно выглядят как стремления материалистов свести всю жизнь человека лишь к биохимическим процессам, так и стремления некоторых богословов философски обосновать, исходит ли, например, Святой Дух только от Отца или от Отца и Сына" (145). Вот это мы уже проходили: бедный духовный инфантил св. Григорий Палама, споривший с Варлаамом Калабрийцем.

Результат этих построений всё равно один: разделение, выделение себя, выпячивание своего прихода из серой массы ретроградов. Наши экуменисты ощущают своими ближними кого угодно, только не духовно инфантильного батюшку или тёмных старух из соседнего прихода. И не случайно, что в приходе, где со службы изгоняют не причащающихся в этот день православных, оставляют решивших попробовать православное Причастие протестантов и католиков. Не случайно, что заявляющая о стремлении к христианскому единству группа "христиан-экуменов" зарегистрировалась как отдельная церковь, тем самым ещё усугубив разделение. Всё более и более выделяется в отдельную конфессию экуменическая группа "Осанна", совместно окормляемая православным приходом и католическим костёлом. Впрочем, ещё Достоевский писал, что объединение с дальними проходит всегда за счёт разьединения с ближними.

Духовный элитизм неразрывно связан с гуруизмом: для прихожан слово и мнение батюшки делается верховным и окончательным критерием. Для них вся Церковь сосредотачивается в личности своего пастыря; даже их пребывание в Церкви зависит от него. Сколько прихожан последовало "за батюшкой" в раскол (как в случае многих приходов зарубежной церкви) или даже напрямую в секту (как в случае с Лазарем Каширским). Причём эта "иереолатрия" процветала в обеих партиях. Не стоит думать, что священники, выступающие против клерикализма нашей Церкви, намного доступнее своих оппонентов. Верные чада плотно охраняют своего духовного отца, которого они видят невинной жертвой косных синодальных структур. Пару месяцев назад я пытался дозвониться до пастыря одного из наших реформаторских приходов. После многих безуспешных попыток я понял, что легче попасть на приём к Святейшему, чем получить телефонную аудиенцию у этого священника...

Наши прогрессисты любят упрекать своих оппонентов в нетерпимости. Но терпимость вообще не религиозная, а дипломатическая категория. И не случайно, что в русском языке единственным устоявшимся словосочетанием с этим термином является "дом терпимости". Разве были терпимыми св. отцы, отстаивающие Истину Христову? Любовь выше терпимости, а её, увы, не столь хватает обеим партиям! Их обличения полны неприятия, раздражения, ненависти. Но если всё же говорить о нетерпимости, то я никогда не встречал таких нетерпимых к чужим идеям людей, как русские экуменисты. Интересно, что в стандартном пакете документов, которые рассылают по редакциям газет муниты, сайентологи, кришнаиты и иже с ними, содержится подборка статей двух православных журналистов (один из них ещё несколько лет назад направил в Чистый переулок прошение о рукоположении в диаконский и в иерейский сан), обвиняющих Православную Церковь в мракобесии, полицейском диктате и инквизиторских тенденциях за её попытки противостоять нашествию сектантов.

Я понимаю, что наши реформаторы "хотят как лучше" и что в своей критике Православия о.Александр Борисов исходит из многих злоупотреблений, безусловно присутствующих в нашей приходской практике и церковной жизни. Но, думаю, им необходимо понять, что путь церковного развития не может быть тождественным пути общественных реформ, ибо в конце концов не мы спасаем Церковь, а Церковь нас.

Полнота Истины, хранительницей которой является Вселенская Православная Церковь, не может быть объята отдельным человеком. Поэтому, наверное, сколько существует Церковь, столько же будет существовать искушение редукционизмом, попыткой свести Церковь к понятным категориям, ограничить её собственным представлением о ней. Да, человеку свойственно ошибаться, но если мы собственное мнение ставим выше соборного мнения Церкви, если мы игнорируем весь путь её развития, если мы отказываемся различать истинное Предание как жизнь Святого Духа в Церкви от местных преданий и обычаев, то всегда рискуем впасть в духовный элитизм, отдаляющий нас от Церкви и выводящий нас из Тела Христова. И те, кто вопреки предостережению св. Иакова (3:1) спешат сделаться учителями, объективно способствуют той же цели, к которой стремятся столь расплодившиеся в современном мире лже-пророки и лже-христы, являющиеся лишь марионетками в руках изначального врага рода человеческого.

Ноябрь 1994 г.