| ||
| ||
|
|
|
|
| ||
| ||
МИССИОНЕРСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ N 2/1996 |
|
Возможно, это сказал Уинстон Черчилль, что американская либеральная демократия является наихудшей формой правления, когда-либо изобретенной, за исключением всех других. Кто бы это ни сказал, я полностью с этим согласен.
Как внук карпато-русских эмигрантов в США, я не могу представить свою жизнь в каком-либо другом обществе, кроме как с глубокой благодарностью за мою личную судьбу. Тем не менее, как православный христианин, "освобожденный крестьянин", благословленный высшим образованием, верой, семьей, священством и богословием, я также не могу представить образа жизни, более коварного для христианского православия и более потенциально опасного для человека и жизни.
Corruptio optimi pessima. Извращение лучшего является наихудшим. Самый злой порок всегда является извращением наилучшей добродетели. Грех - это всегда неправильное употребление и злоупотребление. Нет лучшего примера этому, чем то, что случилось и происходит с американским либеральным демократичным обществом, с его капиталистической экономикой, его утверждением человеческого равенства и прав личности и его настойчивым требованием полной свободы для всех людей и сообществ в их "погоне за счастьем", ограниченной только повелением, чтобы права и свободы другого не нарушались и не отрицались.
Американская либеральная демократия сегодня больше не является тем, чем была, когда Черчилль (или кто-либо другой) назвал ее наихудшей формой правления за исключением всех других. Многое изменилось в Америке с тех пор, как были произнесены эти слова. Форма общества, производимая и экспортируемая Америкой теперь, - не является тем, что хвалят наши комментаторы в своих умных отзывах. Ибо, когда было сделано это замечание, американский образ жизни действительно был либеральным, демократичным и капиталистическим. Но он не был действительно плюралистичным. Он был Белым, Западным и Христианским, основанным на библейском мировоззрении, главным образом, протестантском, и на библейской этике, которой придерживалось, хотя плохо или лицемерно, громадное большинство его участников. Также не был он секуляризованным, политизированным, зависимым, плотским образом жизни, которым он является сейчас благодаря "деконструкции" науки, метафизики, богословия и искусства в общество, которое мы сейчас можем назвать новейшим.
Православные христиане в Северной Америке, Западной Европе, районах Ближнего Востока, Австралии и Японии уже живут в различной мере в новом социальном, политическом и экономическом новейшем плюралистичном мире, чье происхождение лежит в современной американской либеральной демократии. Те, кто живет в Восточной Европе, находятся на пути к этому с решимостью, которую нельзя отрицать. И те, кто живет в однажды названном "третьем мире", уже подвергались влиянию этого слишком многочисленными способами, чтобы учесть, и слишком сложными, чтобы объяснить.
Некоторые из нас, православных, говорят, цитируя Екклесиаста, что, действительно, "нет ничего нового под солнцем". В известном смысле это верно. Рождение и смерть, удовольствия и боль, праведность и грех, мир и война, и смена времен года всегда были и будут. Но мудрые люди также знают, что способы, которыми человек познает и истолковывает эти постоянные реалии, постоянно меняются.
Другие из нас скажут, что православные христиане во все времена везде неизбежно находились в ситуациях, в каких мы оказались сегодня. Православные всегда были меньшинством в меньшинстве, неправильно понятые, запуганные, высмеянные, отвергнутые и преследуемые копьем или насмешкой (как однажды сказал Достоевский). Так было в ранней Церкви, когда православные были маленькой группой внутри "Иисусова движения", окруженные гностиками, законниками и фундаменталистами различных видов, как засвидетельствовано уже в канонических новозаветных писаниях. Это было и в "Константинианский" век, когда православные, как правило, расставались с этой жизнью, пораженные и обесчещенные, в то время как еретики, вероотступники и просто злодеи управляли христианской империей. Так было и в оттоманские времена, и на Святой Руси, не говоря уже о марксистском ужасе. И это верно сегодня. Так, некоторые говорят, что обстоятельства, на самом деле, никогда не были другими, чем они есть сейчас.
И некоторые православные сегодня особенно сравнивают наше время со временем ранней Церкви, когда христиане были разделены между собой на огромное разнообразие групп и движений, со значительной путаницей и противоречиями среди них самих, и под сильным преследованием тех, кто их окружал, в мире, который был как очень религиозным, так и очень плотским, но полностью объединенным в своем произволе против тех, кто в своем безрассудном упрямстве решительно отказывался рассматривать Иисуса только как одного из многих учителей и богов, и христианскую веру только как один из многих религиозных и духовных путей, доступных чувствительным, терпеливым, доброжелательным, развитым людям.
Но есть радикальные отличия сегодняшнего от всех предыдущих времен. Православие сегодня - не преследуемое меньшинство среди изобилия христианских и других духовных движений в "языческой" империи, чьи верные члены пребывают в свежем усердии первого провозглашения Христа в мире. Православие сегодня также не является государственной Церковью христианской империи, чьи гонимые святые находятся в постоянной борьбе с еретиками, вероотступниками и грешниками, и даже временами сами с собой. Также Православие более не является разнообразием этнических сообществ при господстве мусульманской или марксистской идеологии. Оно не является "диаспорой", просто собранием православных ссылок в инославных христианских странах, подверженных массовой секуляризации, преобразованию и изменению.
Православие впервые, - хотя все еще и Церковь меньшинства, изрешеченная массовыми внутренними неразберихами, тревогами, претензиями и разделениями, проистекающими из 2000-летней одиссеи через историю, - теперь обнаруживает себя во "всемирном городке", чьи разные народы различными способами движутся к образу жизни, который начал господствовать над планетой. Это либеральный, демократический, капиталистический, новейший (и пост-христианский) плюрализм. Это образ жизни, который уже царствует в том, что однажды было названо "первым миром".
Следы старого "современного" мира остаются в современной Америке, и они также остаются в существующем мире, который производит Америка и для которого остается идеалом, хотя некоторые могут это отрицать, порицать и сопротивляться этому. Религиозная терпимость, расовое равенство и права меньшинства, например, все еще являются в Америке и везде в политической области спорными вопросами первой значимости. На экономической арене все еще добиваются и борются за право на работу, равные возможности трудоустройства, безопасные условия труда и справедливую заработную плату. Всеобщее образование и медицинское обслуживание, адекватная обеспеченность жильем и сочувственная иммиграционная политика, - чтобы продолжить наш пример, - все еще являются предметом критического социального значения. И в религиозной, философской, научной и художественной жизни старые современные (кантовские, дарвиновские, ньютоновы...) вопросы, такие, как отношения между верой и разумом, наукой и богословием, критическим мышлением и фундаментализмом, свободой и властью, индивидуальной совестью и традиционными нравами и даже православием и ересью, продолжают пленять страстное внимание людей и заботить их. Но эти вопросы, хотя и остаются в силе, более не рассматриваются и не истолковываются как ранее. В новейших плюралистичных обществах они видятся полностью по-новому, в совершенно новом контексте и с полностью новой повесткой дня для действия.
Эта новая вселенная мысли, рассуждения и поведения является прямым результатом подчинения христианства современным секуляризованным обществом приватизированной, изолированной "религии", так блестяще раскритикованной о. Александром Шмеманом, чьи работы еще могут быть прочитаны с большой пользой, особенно в пост-марксистских обществах. Это трансмутация иудео-христианского мировоззрения и познания далеко за пределы даже отдаленно представленного о. Георгием Флоровским (среди многих других) в его критике еретических "псевдоморфозов" Православия. В современном секуляризованном обществе язык, структуры, символы и обряды классического библейского христианства остаются, в то время как их содержание и значение радикально изменены. В новейшей "деконструкции" современного мировоззрения - путем радикального личного и культурного экзистенциализма, сексуальной революции, мистического поиска, политизации богословия и этики и взрыва материального и духовного гедонизма (т.е. жажды наслаждений) и алчности - традиционный язык, структуры, символы и обряды воссоздаются в точке, где их первоначальное содержание и значение больше не сохраняется, но заменено полностью новой реконструкцией действительности.
В новейшем плюралистичном мире нет объективной истины, справедливости, добра и красоты, которые все люди созданы открывать, познавать и верить, которым они призваны соответствовать в мысли, слове и деле, в которых они свободны восхищаться и ликовать, и за которые они благословлены воздавать славу и благодарение Богу. Нет такого понятия, как объективное значение и цель. Есть, скорее, создание действительности, или, скорее, более точно, много созданий изобилия псевдореальностей, производимых субъективными волеизъявлениями отдельных людей, партий и "групп по интересам" в контексте политики, власти, самосоздания и вседозволенности. Догматы современной либеральной демократии теперь становятся объектами поклонения и самоцелью в политизированном, гедонизированном мире. Свобода становится излишней вольностью. Приобретение становится правом. Различия обожествляются. И счастье, теперь понимаемое как материальное и псевдодуховное удовольствие, становится обязательным для всех.
Если более чем полвека назад X. Ричард Нейбур мог сказать, что в современном американском либеральном протестантизме "некий Бог без гнева приводит человека без греха в царство без суда с помощью некоего Христа без креста" ("Царство Бога в Америке", 1937, с. 193), теперь можно сказать, что в новом веке самого современного плюрализма божественность без верховной власти вводит людей без достоинства в эру без ответственности через эксплуатацию бога или богини вашего собственного изготовления без трагедии.
Если кто-либо думает, что это пугающее преувеличение фактически необоснованно, я пригласил бы их взглянуть на современные американские политику, экономику, закон, образование, медицину, религию, развлечения и искусство. И я также попросил бы их взглянуть на то, что сейчас происходит во всех странах и регионах мира, начиная с их собственной.
Четыре возможных ответа новейшему плюрализму являются, по-моему, неприемлемыми для православных христиан.
Первый - отрицание того, что "новейший плюрализм" существует и быстро возрастает в ясности и силе во всех частях мира. Неправильно истолковать то, что происходит, и недооценить его воздействие было бы фатальным для Православия. Новейший плюрализм - здесь и препятствует революции невообразимых размеров, он здесь на время.
Во-вторых, было бы фатальной ошибкой для православных христиан думать, что они и их Церкви невосприимчивы к пост-модернизму и нетронуты его влиянием и властью. Мы, православные, так же заразимы и заражены, как и все, и так же легко больны и обмануты. Нам нужно только при помощи Божией милости увидеть, кем мы действительно являемся (чудо, говорят нам наши святые, большее, чем воскресение из мертвых), и признать, что это так.
Психиатр, описывая в целом гомосексуальное движение в Америке и его место в современном американском этосе, сказал, что "большая часть интеллигенции может быть погружена в невежество, если сильна потребность в иллюзии" (C.W.Socarides, Homosexuality: A Freedom Тоо Fаr, р. 234). Он звучит как подвижник, описывающий духовное заблуждение (прелесть). Является ли это предупреждение неподходящим нам, православным, чья потребность сегодня в иллюзиях и заблуждениях о себе, наших Церквях, наших историях, наших соседях и нашем современном мире, очевидно, в самом деле очень сильна?
В-третьих, мы, православные христиане, не должны отвечать новейшему плюрализму, воображая, что мы можем отвергнуть современный мир, затворясь в мире нашего собственного изготовления. Сделать так - значило бы сдаться тем самым заблуждению и искушению, которые мы призваны обличать и сопротивляться. Это было бы как раз тем, что постмодернизм заставляет нас делать и защищает наше право и основание делать. Мы не можем создать наши собственные реалии для наших собственных целей субъективным указом. Мы должны воспринимать действительность, как она есть, и отвечать за нее перед Богом. Мы должны жить в мире, который Божиим Промыслом является нашим.
И последнее, мы не должны стать жертвой новейшего плюралистичного мировоззрения как некоей большой новой возможности для человечества, которую православные христиане должны приветствовать как наследственно согласующуюся с традиционными православными взглядами на свободу, личное достоинство, культурное разнообразие, богословие воплощения и апофатическое мистическое богословие, и нашей равно традиционной (иногда поспешной и поверхностной) критикой "западного" рационализма, пиетизма (т.е. ложного благочестия), законничества и морализма.
Есть несколько вещей, которые мы, православные, можем и должны делать перед лицом новейшего плюралистичного мировоззрения, особенно в обществах, где его уже придерживаются.
Сначала мы должны заставить себя поставить Христа и только Христа и Его Евангелие в центр наших интересов, и делать только то, что угодно Святому Духу и нам. Мы можем работать (что мы и делаем сейчас), чтобы оценить наш мир вместе, сообща, находя общее мнение, изобретая общий план нашего действия как православных христиан. Это неплохое достижение в современном плюралистичном мире, который вынуждает нас создавать наши собственные версии действительности и истории на основе наших собственных самоопределенных желаний, интересов и потребностей.
Соучастие, которое и является самим Православием, требует более чем жертвы. Оно требует смерти. "Истинно, истинно, - говорит нам Господь, - если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, принесет много плода. Любящий душу свою погубит ее; ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную". (Ин. 12:24-25). Это высказывание Господа подходит как приходам, епархиям, поместным Церквям и патриархатам, так и отдельным людям. Оно полностью противоположно новейшему плюралистичному взгляду, который во имя наших прав и свобод приказывает нам не просто любить наши жизни в этом мире, но создавать и обожествлять их, защищая их от кого-либо и чего-либо, что может заставить нас поступать по-другому. Как это иронично, и как невыносимо больно видеть православных христиан и Церкви, предающие Христа и Евангелие и свои собственные истинные интересы, - в их пленении демоническим обманом, что Сам Бог заставляет нас любить, защищать "свое собственное" за счет не только других, но и самой истины.
Православные христиане должны раз и навсегда отказаться от лжи, что мы и наши Церкви можем жить по Евангелию Христа и еще сохранять все богатство и славу наших своеобразных национальных культур и индивидуальностей, даже используя само Православие для этой цели, - обмана, который мы, православные, в современных и новейших плюралистичных обществах широко приняли и ввели в действие. Наши сегодняшние жалкие реалии раскрыли результаты такого ложного верования и поведения. Мы, православные, в Северной Америке и Западной Европе уже далеко на пути к потере и нашей веры и нашей культуры, в слиянии их вместе, как если бы они были одним и тем же. И наши братья и сестры в постмарксистских странах, кажется, не научились многому из нашего опыта.
Согласно Евангелию Христа, есть только один путь, чтобы спасти наши жизни, а все в наших жизнях стоит спасения для вечной жизни в Царствии Божием. Это - отрицать, отказываться и даже ненавидеть все в этом мире ради Христа, Евангелия и Царства Божия. Это - ненавидеть наши семьи, нации, собственность и культуры - и даже наши земные церковные учреждения - ради истины (Лк. 14:25-26). Это - считать все тщетою ради Христа, используя веские слова Св. Павла, и от всего отказаться и все почитать за сор, чтобы приобрести Христа и найтись в Нем (Фил. 3:7-9). Это жесткие слова. И они истинны. Мы нарушали их на свой собственный страх и риск. Хорошее в жизни, а не наши слабости и проступки является нашим величайшим искушением. Это оно становится нашим идолом и побуждает нас искажать действительность, отрицать истину и поддерживать ложь.
Живя уединенно, исключительно по Евангелию Христа, мы, православные христиане, должны также сопротивляться искушению трансформировать Православие в некую вещь в себе, идеологию среди идеологий, инструмент для продвижения наших национальных, политических, культурных или экономических амбиций и желаний. Мы должны оставить то, что проницательные критики новейшего плюрализма называют "написанными через дефис" истинами, ценностями, историями, этиками и искусством. Это значит, что мы не должны позволять себе говорить просто о Православии или о православном богословии, духовности, культуре и морали. Мы, скорее, должны говорить о самой действительности с точки зрения Евангелия и православной традиции.
Основанием для этого принципа является то, что новейшее плюралистичное мировоззрение и риторика поддерживают убеждение, что разнообразие религий, движений и культур может и действительно должно производить для себя свои собственные истины. Они должны создавать свои собственные этики и искусство и писать собственные истории в соответствии со своими собственными интересами и целями. Так как нет таких понятий, как женская история, или гомосексуальное искусство, или буддистская этика, или мусульманская духовность, обладающих правом не только не подвергаться вызову со стороны тех, кто находится вне уважаемых сообществ, но даже настаивать на всеобщем одобрении их другими, как надлежащих и узаконенных для членов сообщества, так и нет такого понятия, как Православие только для православных. Есть истина для каждого, ценности для всех людей, история, в которой все имеют законное место, искусство, в котором все могут восхищаться, и духовность, в которой все могут участвовать,... и ничто из этого не имеет права оставаться вне вопросов и критики других и человеческого сообщества в целом, и все это должно быть открыто для испытания их правдивости и законности для всех людей. Православие не является исключением из этого правила. Мы, православные, должны быть готовы к вопросам и вызовам, касающимся наших притязаний. Это ведет к самой сущности свидетельства Православия в мире: убеждению, что Иисус Христос является Сыном и Словом единого истинного Бога, и что только Он является Путем, Истиной и Жизнью всех людей, Божией истинной мудростью и властью в мире. Иисус является воплощенным Образом Божиим, в соответствии с Которым сотворены все мужчины и женщины. Он - Глава не только Церкви, но и всего (hyper panta); Тот, в, для и Которым все (ta panta) начало быть и существует; Тот, в Котором все (ta panta) объединяется и заключается. Иисус из Назарета не является одним из многих светильников в мире. Он - Свет самого мира. Просвещающий всех мужчин и женщин, которые сидят в странах тьмы и в тени смерти. Он - сама Жизнь, не привязанная ни к одной культуре, традиции или нации, не ограниченная даже Православной Церковью, Которая есть "Тело Его, полнота Наполняющего все во всем" (Еф. 1:23). Он является возлюбленным Сыном Божиим, Сыном Божией любви и Богом, Который Сам есть Любовь.
Где бы ни была истина, там Христос. Где бы и как бы несовершенно мудрые люди ни находили свой путь. Он является их мудростью и путем. Где бы ни существовали сила и красота, Он является их началом и концом. И где бы ни была любовь, Он является ее источником, содержанием и нормой, ее безусловным носителем и Тем, Кто раскрывает ее в мире; ее конечным исполнением, завершением и высшей ступенью навеки. Это - Православие, всегда и везде Это - евангельское "слово о Кресте", которое, возможно, во всей истории человечества никогда не было более скандальным и безрассудным, чем сегодня в современном новейшем плюралистичном мире, в котором мы сейчас живем.
Вопреки новейшей пропаганде, такие убеждения не обязательно ведут к империалистическому господству "христофашистов", которые принуждают других принимать их догмы, этики и версии истории посредством военной, экономической и культурной силы. Это может случиться. И это, увы, случалось в прошлом. Но наши православные святые и, поистине, святые всех мест и времен, которых мы, православные, рассматриваем как вдохновленных Богом, всегда противостояли этому даже до пролития своей крови от рук как своих собственных земных властей, так и врагов.
В любом случае православные христиане сегодня должны быть готовы переносить каждую ошибку и зло, разоблачая их лицемерие и порицая их грех. И мы должны быть также готовы с истинной радостью и без нежелания или сожаления утверждать всё "что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала", где бы и в ком бы ни обнаруживались эти божественные реалии. И мы также должны желать осуществлять свои права и обязанности как православные христиане, ходатайствовать перед Богом и стоять перед Его Лицом как защитники от имени всех тех, кто вольно или невольно был сбит с пути диаволом.
Это приводит нас к другому повелению для православных христиан в новейших плюралистичных обществах: призыву евангелизировать, свидетельствовать и служить всем людям без господства, дискриминации или условия и, в действительности, даже без желания обратить или преобразовать, - что является не нашим, а Божиим делом. Мы должны только провозглашать Евангелие, свидетельствовать об истине, служить каждому человеку и быть готовыми переносить последствия, которые неизбежно наступят. Хотя это всегда было задачей православных, это не было путем нашим или наших соседей. То, что это должно стать сегодня нашим путем в мире, в котором не без причин справедливые или несправедливые те, кто претендует быть так или иначе "православными", находятся под подозрением и напуганы, является более настоятельным, чем когда-либо.
Чтобы быть верным тому, для чего мы избраны и призваны, мы, православные христиане, должны быть свободны сами и уважать свободу других, провозглашая и доказывая, что истинная свобода обнаруживается только в познании и совершении истины. Возможно, никакой идеал или идол не является более явным и властным в современных и новейших обществах, чем свобода. И, возможно, ничто не понимается и не употребляется более неправильно, чем она. Не только демократия, но и истинное Христианство невозможно без свободы. Американская либеральная демократия в своей исходной форме, возможно, является величайшим историческим доказательством этой истины, и Святая Русь, возможно, является величайшим примером трагедии ее нарушения.
Пока "американский эксперимент" оставался укорененным в христианской почве, он работал. Это была действительно наихудшая возможная форма человеческого общества за исключением всех других. Она выродилась до современного состояния не только посредством греха или, как говорят некоторые, прекратив быть открыто христианским и даже протестантским. Она разложилась, когда демократия стала идолизированной самоцелью, и каждый участник и группа требовали своего права быть не только уважаемыми и терпимыми, но быть признанными и одобренными без условия или вопроса. Оно разрушалось и продолжает разрушаться не только через потерю основной христианской доктрины и этики, но через потерю убеждения, что существует объективная истина и справедливость для всех людей в любой объективной форме вообще. Из-за этого преобразование современной американской либеральной демократии в новейшее плюралистичное изобилие враждебных и воюющих групп, включая некоторые, носящие имя христиан, было неизбежным. Неизбежным было и ее движение к тому, что папа Иоанн Павел II назвал "культурой смерти". В конечном счете, новейший плюрализм ближе смерти, а не жизни. Это сущность его этоса. Мы говорим здесь не просто о смерти мысли или духа, но души и тела, и человеческого сообщества, и самого общества. Достоевский раскрыл корни этого сумасшествия в своем радикальном разоблачении "модернизма". Митрополит Иоанн Пергамский (Metropolitan John of Pergamos) великолепно проанализировал это в своих исследованиях по бытию как сообществу и сообществу как истине.
Либеральная демократия и капитализм свободного рынка в своих "деконструированных" новейших формах являются буквально смертельными. Это не может быть по-другому. Здесь работает онтологический закон, который не может быть нарушен, кроме как в случае смерти. Синдром "Кириллова", так замечательно художественно описанный Достоевским и так великолепно проанализированный философски и богословски митрополитом Иоанном (и другими), также ярко показан сущностно и исторически в современных и новейших североамериканских и западноевропейских обществах.
Чтобы снова увидеть, что это так, нужно только исследовать политическую, военную, экономическую и сексуальную практики "первого мира"; активность средств, современные развлечения и искусство, регулирование кризиса СПИДа и абортов; и движений эвтаназия (т.е. умерщвление неизлечимых больных) и "право на смерть". То что "Кириллов" достиг в целом для современного, отчужденного, раскрепощенного отдельного человека, новейшие плюралисты достигают для всего человечества. В ее наиболее радикальных и продвинутых проявлениях "культура смерти" не только дает людям право демонстрировать свою свободу посредством духовного и физического самоубийства, но также дает им свободу убивать других.
Православные христиане должны стоять в современном мире, не только утверждая жизнь против смерти, но утверждая смерть в ее истинном свете, как "последнего врага", противопоставленного, взятого и уничтоженного. Мы знаем, что смерть уничтожена во Христе. Она уничтожена не жизнеутверждающей риторикой, позитивным мышлением и второстепенным отношением в "погоне за счастьем". Еще менее она преодолена политической активностью, законным действием, экономическим развитием, сексуальной свободой и желанием властвовать. Не побеждена она и приобретением имущества, собственности, позиций, доходов и престижа. Она преодолена, разрушена и уничтожена истиной, справедливостью и любовью. Она побеждена отказом сопротивляться злодеям даже в случае смерти, чтобы остаться нетронутым их злом.
Пасхальное провозглашение победы Христа над смертью - это само Православие. Господь побеждает смерть, принимая грех, становясь проклятием, принимая боль, стойко перенося страдания и являясь послушным Богу Отцу даже до смерти на кресте в безусловной любви к злодеям, и становясь их твердым заступником и защитником перед Богом Отцом. Христовы ученики не призваны делать ничего другого, кроме того, что Он делал и продолжает делать через них для спасения человечества.
"Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был через Него.... Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет; потому что дела их были злы. ... поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны." (Ин. 3:17-21).
Перевод с англ. О. Воробьёвой, Курская Духовная Семинария
| ||
| ||
|
|
|
|
| ||
| ||