Text collection

Как всегда неохотно, с трудом проснувшись, я опять вижу во-

круг себя тупик пространства. Язык времени, только что проглотившего

грамматику, еще подрагивает, дегустируя герундии, предлоги, просто

слова -- части речи. В вакууме одеяла морщится от мигрени вопрос: кто

же суть она, чей овал, бюст и проч. удаляются от меня так же уверенно,

как тиран осуществляет завидное право первой ночи в своей Империи,

не ведая, что вписывание в угол спальни еще одного деформированного пиэрквадрата

не суть панацея от будущего. Так нас учит пример вдруг тяжело занемогшего брата

моей матери (или отца?) -- человека, как правило, честного, зане его я,

безадресно ругая свои костыли, вставную челюсть, слуховые

аппараты, искусственное сердце -- все эти предвестники и мне тоже

грозящего торжества будущего над перспективой,-- всё же

уважаю. Ныне круглосуточная сиделка, я вынужден скармливать своему

уму эту ужасную скуку постоянного вглядывания в ярко-серый

цвет горизонтального времени. Впрочем, горизонталь в какой-то мере

вертикальна. Как еще не сказал я, обращаясь к не-знаю-кому.

Часть мужчины в перчатке подает лекарство и поправляет подушки. Перекру-

ченный мозг (да, мой) тешится совершенно секретной мыслью о

близкой смерти лежащего, тем заслуживая упрек в коварстве. Но нет, он

(мозг) -- лишь вода, отраженная в чешуе залегшей поутру

на дно камбалы, в отличие от меня не успевшей даже мысленно

пересечь океан, обозреть полмира, или стать знаменитым поэтом.