Нам все время приходится предвосхищать выводы и ссылаться вперед, но так уж линейность изложения вступает в противоречие с единством картины, которую предстоит изобразить. Собственно, выводы были уже сделаны прежде начала изложения, и тематическая группировка материала, чтобы не оказаться насилием над ним, обязана основываться на выводах, тут уж никуда не деться. Итак, предвосхищая исход обсуждения приватности в КК, отметим, что проживание в коммунальном сообществе приводит к формированию специфической конфигурации личности. Особенно это касается людей, родившихся и выросших в КК.

Когда же в КК попадает человек, не живший ранее в таких условиях, он начинает остро чувствовать прежде всего невозможность побыть одному, невозможность избегнуть присутствия других - чужих ему - людей со всеми вытекающими из этого последствиями. Для уроженца КК такая проблема просто не существует - он не ощущает это как проблему, не чувствует дискомфорта. Для него нет ничего особенного в том, чтобы постоянно видеть кого-то - и быть на виду у соседей и родственников. Конечно, и для него общение с другими участниками сообщества может быть в каких-то случаях неприятным и проблематичным, но само по себе это состояние постоянной потенциальной включенности в коммуникацию является фоном, которого не замечаются: фон нейтрален. Мы обозначили выше это состояние как прозрачность пространства, указав, что потенциальная и актуальная осведомленность участников сообщества о жизни друг друга пересекает границы публичного и приватного пространства.

Разумеется, и в отдельной квартире, особенно, если квартира эта небольшая и число жильцов превышает число комнат, живущие вместе члены семьи вовлечены в повседневное взаимодействие на глазах друг у друга. В этом смысле, хотя они и не являются друг другу чужими, их приватность тоже относительна. Она нарушается в тех случаях, когда условные нормы внутрисемейного этикета не срабатывают и происходит несанкционированное вторжение в личную сферу одного их членов семьи: скажем, мать наводит порядок в комнате дочери и в ящиках ее письменного стола, не получив на то разрешения дочери. Назовем это нарушением приватности первого типа, чтобы отличить от других характерных случаев. Другого рода нарушение приватной сферы (мы условно обозначим это как "нарушение приватности второго типа") связано с формами деятельности, относительно которых предполагается отсутствие свидетелей - скажем, половой акт или дефекация - или же, по крайней мере, отсутствие беспокоящих и отвлекающих от дела факторов (например, чтение, уроки или подготовка к экзамену). В то же время, существует вид приватности (условно "третьего типа"), никак среди членов семьи не проявляющийся в отсутствие "чужих". Скажем, ссориться или находиться в нижнем белье может быть вполне допустимо среди членов семьи, но многие считают это неприличным в присутствии посторонних.

В ряде случаев этот обычно молчащий канал коммуникации пускается в ход. Таковы безотлагательные услуги - скажем, если сидящего в туалете зовут к телефону, или сообщают, что к нему пришли гости или что у него подгорает еда на сковородке. Услуга компенсирует вторжение. Получатель услуги, в свою очередь, пользуется каналом, чтобы выразить благодарность и отреагировать на сообщение (попросить соседа, чтобы тот выключил огонь под сковородкой или ответил по телефону и попросил перезвонить). Оказывающий услугу и сам получает от этого некоторые выгоды, компенсирующие потенциальную неловкость ситуации вторжения. Он делает вклад в порядок: в результате телефон скорее освободится, чужие люди не будут толпиться на площадке или в прихожей, по всей квартире не будет пахнуть подгоревшей пищей. Более того, услуги предполагают взаимность - так, если кого-то несколько раз подряд подозвали к телефону, он чувствует себя обязанным подходить к телефону сам и звать других, - поэтому получатель услуги будет благодарен и, возможно, проявит это в тоне отношений или в оказании ответных услуг.

Взаимопомощь - естественная часть "нормальных" отношений между соседями. Самые распространенные формы взаимопомощи - присмотреть за детьми (и даже накормить их) в отсутствие родителей, позаботиться о больных и беспомощных, у которых нет родственников в данной квартире. С такими соседями делятся пищей, ходят для них в магазин и в аптеку, вызывают врача. Но даже если кто-то не болен и вполне дееспособен, соседи, с которыми он в "нормальных" отношениях могут ему предложить: "Я в булочную собираюсь. Вам не нужно хлеба?" или "Где ваш мусорный мешок? А то я на помойку иду, захвачу и ваш".

Случается, что дружеские услуги не просто носят закрепленный систематический характер, а зафиксированы в виде устного договора о взаимовыгодном разделении домашней работы одной из сторон. Это может быть сидение с ребенком, мытье посуды или стирка белья. Такие услуги оплачиваются деньгами, а сумма контракта - обычно довольно скромная - держится в секрете от остальных соседей ("Не знаю, что-то он ей, наверно, приплачивает..."). Другого рода услуги - занятия с детьми по школьным предметам - не принято оплачивать деньгами, чаще всего они вознаграждаются подарками и продуктами. Наиболее распространенная форма наемного оплачиваемого труда в КК - коммунальная уборка. Этой возможностью заработать охотно пользуются жильцы с малым достатком. Они же постоянно занимают деньги у соседей; вообще же, мелкие беспроцентные займы - обычное дело в КК.

Соседи делят между собой не только повседневные заботы, но и досуг. "Нормальные" отношения и наличие общих интересов - хотя бы интереса к телесериалам - ведут к тому, что соседи приходят друг к другу в гости, смотрят вместе телевизор, курят, пьют кофе и т.п.. Их дети играют вместе в квартире и во дворе, нередко учатся в одной школе и ходят туда вместе. Естественно, что они знают дни рождения друг друга. Подарки и поздравления ко дню рождения и к другим праздникам (особенно к Новому году) приняты между дружественными соседями. На Новый год обычно кто-нибудь приглашает одиноких соседей к своему столу - или, по крайней мере, угощает их праздничной едой. Заметим, что такие отношения пересекают всевозможные социальные границы и даже отнюдь не всегда предполагают наличие какой-либо особенной личной симпатии. Это просто элемент "нормальных" отношений между "хорошими соседями". Однажды на поминках - а на поминки обычно приглашают соседей, которые считают своим долгом произнести несколько слов о покойном и помянуть его рюмкой водки - нам довелось услышать от одной соседки тост буквально следующего содержания: "Она была таким хорошим соседом!". Покойная была дочерью, матерью, бабушкой, женой, коллегой, подругой и бывшей соученицей для других присутствующих. В то же время, она была соседом для тех, с кем бок о бок она прожила свою жизнь. Ритуальное высказывание об этом наполнено смыслом - оно не менее осмысленно, чем слова других присутствовавших о том, что она была хорошей дочерью, хорошей матерью и т.д.. Обратим внимание и на форму высказывания - "она" была не соседкой, а "соседом". Важная информация относится к обобщенной характеристике человека; очевидные и нормативные в повседневной речи данные (ср. нормальное "это моя соседка" - при том, что "это мой сосед" о женщине сказать странно) оказываются здесь не релевантны и даже нежелательны.

"Нормальные" отношения в квартире в целом всегда были более типичны для социально гомогенных КК. В наши дни уменьшение населения КК уменьшает и напряженность повседневных трений - и потому открывает дополнительные возможности более мирному сосуществованию представителей разных социальных групп. При этом дружественные отношения все-таки никогда не затрагивали и не затрагивают всего населения квартиры; они, скорее, прочерчивают границы между группировками, противопоставляющие себя другим как "грязным", "жлобам", "хамам", "интеллигентам", "богатым", "пьяницам" и проч.. Так что ошибочно полагать, что дети всех соседей играют вместе. У них не возникает такого желания. Но, как бы там ни было, длинная история совместного взросления накладывает отпечаток на отношения выросших вместе детей: так, редко встречаются романы между такими молодыми людьми, а случаи браков нам не встречались вовсе. Для людей одного поколения очевидно проявляется эффект снижения взаимной сексуальной привлекательности друг друга, пусть принадлежность к разным группировкам и несколько смягчает его. Если сверстники и заводят романы с соседями, то это соседи из других квартир, либо соседи, недавно переехавшие в квартиру. Справедливости ради отметим, что речь преимущественно идет об отношениях, включающих психологическую близость, т.к. эпизодические и даже постоянные половые отношения между не состоящими в браке соседями встречаются. Игры эротического содержания также распространены среди детей младшего и среднего школьного возраста.

В такой квартире бывало вполне обычной ситуацией, что молодожены могли уединиться только когда им это позволяли родственники, тактично перебиравшиеся на несколько дней спать в соседскую комнату. Такая возможность воспользоваться в исключительных случаях соседской комнатой нередко использовалась когда, скажем, соседи забирали на ночь чужих детей, если их отец возвращался после длительного отсутствия. То же касается и случаев праздничных торжеств и поминок, когда дети не могут спать в той же комнате, где происходит застолье. Впрочем, перегородка, ширма или шкаф зачастую считались достаточными.

Из сказанного видно, что чувство приватности третьего типа (нарушение которой предполагает стыд и смущение в случаях, когда на глаза чужим попадает что-то, что считается неуместным для их глаз) имеет у жителей КК особую конфигурацию. Не обладающий такими свойствами новичок оказывается на каждом шагу в очень неуютной ситуации. Так, например, женщина, переехавшая в КК из отдельной квартиры, вешала сушиться белье на веревках общего пользования в два слоя - таким образом, чтобы нижнее белье оказалось под другими вещами. Соседи, понимая причину столь необычного поведения, мотивированного смущением, тактично замечали, что так белье будет сушиться гораздо дольше.

До сих пор мы обсуждали такую осведомленность соседей о жизни друг друга, которая естественно вытекает из их повседневного взаимодействия в условиях КК. Некоторый уровень этой осведомленности, условно считающийся нормальным в прозрачном пространстве квартиры, диктует конструирование приватности в практиках повседневности. Между тем, сфера приватного в КК часто подвергается намеренным вторжениям, открытым и тайным. Некоторым участникам сообщества, более других склонным к интригам и сплетням, их осведомленность о жизни соседей кажется недостаточной. Такие склонности, характерные для коммунального менталитета, оказываются полезны в постоянной борьбе за дополнительные права на пространство, время, разнообразные блага и льготы. Подслушивание, шпионство и подглядывание - довольно распространенные в КК явления. Вот в каких словах наш информант описывает привычки одной из соседок: "Она открыто подслушивает под дверями соседей, или стоит и слушает, что говорят по телефону, а потом с большим удовольствием сообщает соседям на кухне, что она услышала. Что-нибудь вроде "а я вот тут у такого-то через дверь слышала, так они вас обсуждали. Я даже остановилась послушать." У нее есть такая поза, она становится на пороге своей комнаты, когда с кухни возвращается. Лицом к двери, немного наклоняется вперед и несколько минут стоит без движения, вслушивается". Подобное поведение, включающее открытое шпионство и описанное, как мы имели возможность убедиться, весьма достоверно, - не распространено повсеместно и, скорее, характеризует образ жизни и интересы данной соседки; между тем, оно не воспринимается соседями как что-то исключительное. В той или иной форме, менее явные проявления таких склонностей встречаются в КК нередко.

Обсуждение приватности в советской культуре открывает интересную перспективу анализа менталитета советского человека. Так, Олег Хархордин в своей статье на эту тему (Reveal and Dissimulate: A Genealogy of Private Life in Soviet Russia. // Public and Private in Thought and Practice. Chicago, 1997: pp. 333-363) обращается к эволюции механизмов коллективного контроля за моралью (от "товарищеского увещевания" до обличения) как они отражены в официальном дискурсе советской эпохи. Он показывает, что повседневность и личная жизнь индивида не рассматривались в официальном дискурсе как приватное дело индивида, являясь делом общественным; именно коллектив осуществлял функции выявления, оглашения, предупреждения и наказания нарушений этических норм.

В жизни КК нарушения этических норм, как правило, затрагивают не только моральное чувство соседей, но и ощутимо беспокоят их самым непосредственным образом, зачастую будучи одновременно нарушениями норм общежития. В наши дни личная жизнь индивида в КК стремительно приватизируется и становится его личным делом в тех пределах, в каких не затрагивает напрямую комфорта соседей. Контроль коммунального сообщества за моральным обликом его участников до некоторой степени все еще действует, но в отсутствие идеологически и административно поддержанной извне власти внутри квартиры оказывается неэффективен. Сообщество практически лишено действенных средств приведения в исполнение решений, достигнутых консенсусом в отношении нарушителя. На этом нам еще предстоит остановиться при обсуждении реакции сообщества на отклоняющееся поведение. Пока же приведем пример того, как такая реакция оказывается совершенно беспомощной что-либо изменить (для сравнения представьте себе сходную ситуацию в 1985 году, когда для ее разрешения было бы достаточно вызвать милицию). Летом, когда многие жильцы покидают город и разъезжаются на дачи, квартира пустеет. Поведение мужчин в отсутствие жен становится более свободным, они больше пьют, ведут более активную ночную жизнь. Присутствие и авторитет нескольких соседок не служат препятствием для нарушений порядка. Так, например, в одной квартире сообщество не скрывало своего отрицательного отношения к одному из соседей, который в компании своего состоятельного приятеля пользовался услугами "ночного сервиса" (проституток по вызову). Информанты иронически пересказывают ночные телефонные переговоры приятелей с диспетчером по поводу параметров заказываемых девушек. Не только разговоры по телефону тревожили соседей - им приходилось реагировать среди ночи на звонок во входную дверь. Словесные перепалки с виновниками утром следующего дня - единственное, что соседи могли противопоставить нарушителям ночного покоя. Реально голос сообщества был способен только не пустить барышень воспользоваться ванной комнатой.

Все, что только может нести информацию, может быть использовано намеренно для сообщения информации. В условиях прозрачного пространства, этакого лабиринта застекленных сцен, возможности заявить о себе многократно возрастают. Образ человека не просто сам по себе складывается в глазах других из всего того, что они о нем знают; он направленно формируется. Открыто или соблюдая приличия, воpможно хвастаться всем, что составляет твою жизнь и отличает тебя от остальных - или, по крайней мере, показывает, что ты не хуже других. Такова одежда, которую носишь, гости, которые к тебе приходят - и все множество деталей, читающихся как признаки достатка и пользования благами судьбы. Одновременно даже если и нет намерения хвастаться, от контроля индивида ускользает многое из того, что другими воспринимается как хвастовство.

Подводя промежуточный итог этому краткому рассуждению о представлении себя и своих владений в коммунальной повседневности, которое связано, с одной стороны, с чувством приватности, а с другой, с завистью, попробуем сформулировать некую обобщающую модель. В поведении жильцов КК мы видим проявление четырех типов поведения, связанных с собственностью и завистью (включая сюда чувство ревностной охраны владений как коррелята зависти). Эти четыре категории (ХВАСТОВСТВО, СКРОМНОСТЬ, РАЗДЕЛЕНИЕ, КРАЖА) составляют квадрат категорий, который иллюстрирует наше представление о скрытом уровне концептуализации в коммунальном мировосприятии сферы посессивности как она участвует в социальном взаимодействии (Таблица 3). Краже - и прежде всего мелкому бытовому воровству, которое не считают чрезвычайным происшествием - ниже посвящена отдельная глава. В таблице имеется в виду, наряду с собственно кражей - довольно серьезным для квартиры происшествием, - такой вид кражи, ради которого не вызывают милицию и не переживают особенно - ну, стащили что-то, воспользовались солью, спичками, мылом или зубной пастой.