Отметим, что отказ от уплаты своей доли суммы, потраченной кем-то на общественные нужды, уже есть серьезное свидетельство упадка традиционных коммунальных порядков; сегодня у сообщества практически нет способа заставить отказника платить: таблица, где расписаны доли участников, остается висеть немым укором и, более того, если кто-то один не платить, кто-то другой уже поэтому может отказаться платить. И еще более серьезным симптомом является тот факт, что такое нарушение остается в плоскости отношений двух соседей, не становясь проблемой всего сообщества. Жертва перестала разговаривать с соседкой, а все остальные никак не отреагировали. Сообщество в целом в наши дни не оказывается затронуто подобными инцидентами - в частности, потому, что материальный ущерб наносится только одному его участнику, фактически кредитующему коллектив; сбор денег не предшествует затратам.

Обратим внимание на то, как произошло возвращение поссорившихся соседей к "нормальному" состоянию коммуникации. Уменьшительное обращение "Марочка" с детства использовалось нашей информанткой по отношению к обидевшей ее соседке. Взрослея вместе, люди в КК сохраняют в себе часть детского отношения друг к другу или, во всяком случае, помнят себя и свои отношения с другими много лет назад, когда бабушки еще были женщинами в расцвете лет, а женщины- девочками. Не только дети зовут соседей "дядя Петя" или "тетя Катя", но и уже будучи взрослыми они часто продолжают называть так состарившихся "тетю" или "дядю". Было бы ошибкой усматривать в этой форме обращения проявление глубин русской коммунальной души, которая якобы проецирует внутрисемейные отношения на коммунальное сообщество. Ничего подобного не происходит - такая форма обращения не имеет никаких коннотаций "семейственности". Просто слова "дядя" и "тетя" в детском регистре русского языка имеют значения мужчины и женщины, не являющихся близкими родственниками (папой, мамой, дедушкой, бабушкой и т.д.); за пределами узкого круга родственников дети обычно называют людей и обращаются к ним именно как "дядя" или "тетя", точно так же, как это делают родители в разговоре с детьми ("смотри, дядя пришел, поздоровайся с ним"). В КК дети постепенно научаются прибавлять к "дяде" или "тете" их имена, переходят с детского "ты" на нормативное взрослое "вы"; в дальнейшем "тетя" или "дядя" перед именем может, в принципе, опускаться, а при сравнительно небольшой возрастной дистанции "вы" может с какого-то момента становиться "ты" <Другой случай перехода с "вы" на "ты" - окказиональное сокращение дистанции в острый момент конфликта, в ходе стычки или скандала, о которых чуть ниже>. Такой способ обращения не практикуется лишь по отношению к отклоняющимся персонажам - в разговоре между собой их либо называют по фамилии, либо используя унизительную кличку ("Вонючка", "Пьяница" и т.п.). Внутриквартирных врагов тоже стараются называть не дядей или тетей, а по имени и отчеству.

Характерно, как изменяются формы взаимодействия - и формы обращения в том числе - у соседей, отношения между которыми по какой-либо причине испортились: они перестают называть друг друга уменьшительными именами, сводят разговоры к минимуму и перестают пользоваться имуществом друг друга, что было нормальным в период хороших отношений, или даже прикасаться к вещам друг друга. Обычные мелкие услуги на кухне (скажем, убавить огонь под выкипающим чайником) перестают практиковаться. Окончательное ухудшение отношений сопровождается полным самоустранением от вербального общения, в т.ч. и от приветствия (это в плане, так сказать, хронических отношений, составляющих фон взаимодействия; в острый момент вынужденного взаимодействия этому может коррелировать уже упомянутое переключение с "вы" на "ты").

Дружба и вражда с разными соседями может развиваться циклично, отношения могут портиться с одними и улучшаться с другими, затем наоборот. Ср. "Сейчас мы не общаемся с вот этими соседями. Один раз в Новый год мы им подарили подарки, они нам тоже. Подарили нам такие липкие ролики счищать всякую грязь с одежды. Потом мы поругались с ними, и они забрали свои подарки. Они пришли и сказали: “Отдавайте...”" (Н.) "Не общаемся" - типичное осмысление такого состояния отношений.

Характерно, что при истолковании циклических ухудшений отношений информанты обычно называют инициатором конфликта своего партнера, и притом одна из сторон всегда признает отсутствие веских оснований для конфронтации: причиной обычно признаются свойства характера и жизненные обстоятельства противоположной стороны ("Ну, при такой жизни надо же ей на кого-то ругаться"). Обвинения в свой адрес нередко толкуются как плод болезненного воображения партнера и зачастую производят на внешнего наблюдателя, вооруженного презумпцией здравого ума и порядочности информанта, именно такое впечатление: скажем, информант излагает обвинения в свой адрес, что он, якобы, злонамеренно заметает мусор под соседский кухонный стол или высыпает мусор из совка в соседские тапки, стоящие в коридоре. Выслушивая же противоположную сторону, трудно отделаться от впечатления, что дыма без огня не бывает. Углубленное исследование вопроса показывает, что в коммунальной жизни дым без огня не просто бывает, а подчас играет очень важную роль, эффективно замещая собой огонь.

Длина цикла ухудшения - (прерывания - возобновления) - улучшения отношений варьирует от нескольких недель до нескольких лет; с некоторыми оговорками сюда можно отнести и сближения - отдаления соседских семей, параллельные смене поколений или связанные с меняющимся возрастом и интересами.

Независимо от повода, конфликты в КК обладают рядом общих черт, производных, во-первых, от публичного характера взаимодействия соседей и, во-вторых, от замкнутости среды этого взаимодействия. Публичным измерением острой стадии конфликта является скандал. Обычно его разыгрывают на кухне в присутствии возможно большего числа свидетелей. В ходе скандала число свидетелей увеличивается, потому что, заслышав шум, соседи выходят из своих комнат посмотреть, что стряслось. Скандал оказывается способом обратиться к коллективу и склонить на свою сторону общественное мнение. Скандалы нередко бывают чисто функциональны, будучи единственным средством воздействовать на нарушителя тех или иных норм общежития, способом заставить человека выполнить свои обязанности и тем самым вернуть жизнь в свою колею. Их поводом бывает невыполнение коммунальной уборки, нарушение чистоты или тишины, и т.п..

Другой род скандалов не преследует общественно-полезных целей, а выражает лишь проблемы взаимоотношений пары конфликтующих соседей, хотя и мимикрирует под скандал общественно-значимый, т.е. явно или же имплицитно включает в себя ссылки на общезначимые нормы общежития (скажем, пресечение использования соседом имущества, принадлежащего тебе, предупреждает те же действия этого соседа по отношению к другим). Однако повод зачастую отнюдь не столь хотя бы и потенциально значим для коллектива и относится к разряду "дыма без огня", не потерять лицо и выйти победителем из словесной перепалки, показав свое риторическое мастерство. Решающим здесь оказывается именно умение вести словесный поединок на повышенных тонах; часто рациональность аргументов и сам предмет спора не играют большой роли. Не имеет значения, приводятся ли доводы вроде вот водогрей и ломается, потому что вы от него прикуриваете" или, наоборот, вполне разумные аргументы. Аргументы носят характер инвективы, как припоминаемые былые реальные и вымышленные прегрешения, приписываемые сопернику. Значение имеет внешняя, риторическая сторона дела.

Чрезвычайно важны поэтому моменты входа в скандал, т.е. инициализации обмена инвективами (который, при удачном стечении обстоятельств, застает партнера врасплох), а также - особенно - завершающего жеста, маркирующего конец взаимодействия. Покидающий поле боя в удачный момент оставляет за собой последнее - самое эффектное - слово; это победитель. Проигравший же покидает поле боя, маскируя благовидным предлогом бегство; он тоже пытается оставить за собой последнее (нередко матерное) слово. Этот момент выхода из скандала - момент резкого разрыва дистанции между партнерами; той символической дистанции, которая при входе в скандал была опасно сокращена по отношению к повседневной норме, что было отмечено переводом общения в особый регистр (среди внешних признаков - изменение формы обращения, интонации, громкости и темпа речи, жестикуляция). Опасность сокращения дистанции, в частности, в потенциальном переходе к физическому взаимодействию. Ведь сокращение символической дистанции сопровождается сокращением физического расстояния взаимодействия; стоит одной из сторон воспринять это как угрожающее вторжение в свое пространство, как последует агрессивный ответ в виде "оскорбления действием".

В результате скандала подтверждается уже существующее или завоевывается более высокое место в иерархии авторитетов. При этом публичное выяснение отношений - не единственный способ получить в ходе конфликтного взаимодействия чувство превосходства над соперником и право смотреть нанего свысока. Если речь идет об иерархических отношениях двух близких по рангу участников сообщества (а именно это является условием классического публичного скандала второго типа, иначе возможен лишь скандал-принуждение, реализация собственной власти или власти признанных коллективом норм), если явно или подспудно выясняют между собой отношения только два участника, то им не обязательна публика. Тогда имеют место более или менее эмоциональные "стычки", не обязательно предполагающие свидетелей, своеобразно редуцирующие острую фазу конфликта, сводя ее к обмену несколькими острыми репликами. Повод для стычки находится, как правило, в текущем бытовом взаимодействии сторон.

По составу участников и функции от стычек отличаются установочные, инициационные взаимодействия, имеющие целью продемонстрировать новичку, пока еще не зафиксировавшему свой иерархический статус, место его партнера. Подчас они могут иметь схожую со стычкой форму, если новичок с самого начала готов к борьбе за утверждение своего статуса. Партнер пользуется тем, что новичок не владеет информацией о принятых в данном сообществе практиках; следовательно, бывалый жилец данной КК выступает в качестве авторитетного носителя практик, воплощающего волю всего коллектива, обладает монополией на знание. Отсюда и его право указывать на промахи и упущения новичка. Часто, впрочем, оказывается, что указания эти не имеют какого бы то ни было прочного основания в обычае: так, новичок может быть весьма озадачен, когда один сосед делает ему замечание о том, что нельзя мыть обувь в раковине на кухне, а следует пользоваться ванной, тогда как при попытке вымыть обувь в ванной он получает от другого соседа замечание прямо противоположного содержания.

Ту же функцию инициационных контактов могут выполнять советы и помощь новичку (собственно, беззлобное увещевание несведущего нарушителя имеет форму полезного совета на будущее). По отношению к новичку в прямом смысле слова, к человеку, недавно прибывшему в квартиру, такое взаимодействие оказывается и знакомством, где он формирует первоначальные представления о том, как надо впредь общаться с данным соседом. Но такие взаимодействия в форме замечаний и советов могут носить схожий инициационнный характер и по отношению к участникам сообщества младшего возраста, которые впервые самостоятельно включаются в некоторый вид деятельности; в этом случае, поскольку речь идет не об установлении, а о подтверждении или просто упоминании уже готовых отношений, контакт несет в себе гораздо меньше следов конфликтного взаимодействия.

Вернемся к угрозе оскорбления действием. Фактор замкнутости пространства в целом ведет к избеганию эксцессов агрессивного поведения. Драки, безусловно, иногда имеют место, но для больших КК это, скорее, исключения; более характерны они для квартир малого размера. Классификация квартирных драк по составу участников дает достаточное представление об основных проявлениях этого феномена. Во-первых, это драки с гостями (своими или соседскими); во-вторых, это драки внутрисемейные - чаще всего между супругами; в-третьих, это драки между соседями как кульминация ссоры, не носящей публичного характера скандала, или как кульминация скандала (например, в ответ на демонстративную порчу чужого имущества или на попытку проникновения в чужое приватное пространство). Особо следует выделить драки с участием пьяных, куда попадают, разумеется, случаи из всех трех вышеуказанных разрядов, а также подгруппу драк, связанных с пресечением трезвыми соседями нарушений порядка со стороны пьяных соседей (аналог функционального скандала). Еще раз подчеркнем, однако, что в больших КК побои наиболее часто имеют место в отношениях между супругами.

Приведем примечательный фрагмент интервью с информантом И.

(А драки здесь когда последний раз случались?) Имеется в виду такие неосознанно-пьяные или серьезные фундаментально-политические какие-то?

(Какие были в последний раз?) Пьяные. (А фундаментально-политические?)

Они на уровне не драк, а на уровне громкого-громкого нецензурного выяснения отношений, хорош ли Ельцин или Жириновский.[...]А считается за драку, если вот так берут за грудки и трясут? (Считается) Такие свистящие руки, кровь брыжжет - такое год назад было где-то.. Пьяные разборки. (Между своими или с гостями?) Брат пригласил брата на день рождения. И подрались. И причем как бы все так смотрят на это, снисходительно. Это не то что, там, "давайте посмотрим, как они дерутся" - их, естественно, растаскивают, но.. и все это с улыбками, без всякой милиции, там... как это, "милые бранятся - только тешатся" - вот в этом смысле...

Обратим внимание на то, что среди упомянутых типов драк вовсе не упоминаются хоть сколько-нибудь функциональные - все драки, на которые указывает информант, носят характер выяснения личных отношений. "Фундаментально-политические" звучит иронически и вовсе не относится к фундаментальной политике внутри квартиры, как был склонен думать интервьюер вплоть до разъяснения про Ельцина с Жириновским.

Многочисленные сатирические описания долго вынашиваемых планов вредительства соседям, мести соседей друг другу, и вообще случаев т.н. "квартирного хулиганства" В свое время эта проблема была столь актуальной, что обсуждалась и решалась на высоком уровне министерств и ведомств, ср. "О борьбе с хулиганством в квартирах". Циркуляр Народного Комиссариата Коммунального Хозяйства и Народного Комиссариата Юстиции, No 158 от 4 июля 1935 (Бюллетень НККХ, No14, 1935.)

отвечают действительности классического периода КК и, в какой-то мере, и сегодняшнего дня; однако такие формы поведения вовсе не столь характерны для жизни больших КК. Соседи, связанные неизбежностью сосуществования, предпочитают "воспитывать" друг друга, а не мстить. "Да, я могу дать ему по морде, а что толку? Он затихарится на время и станет мстить...Я за кошку боюсь. Прибьет ее где-нибудь в коридоре, она же безответная." (В.М.) Всякая месть провоцирует ответное действие с другой стороны, и этот цикл грозит выходом агрессии из-под контроля. Поэтому каждый шаг в развитии затяжного конфликта осмысляется не только как отмщение, но и как средство воспитательного воздействия.

Когда конфликты приобретают длительный и циклический характер, всякий поступок противной стороны, даже возможный жест примирения, начинает истолковываться в логике конфликта как враждебный жест, и выход из конфликта становится невозможным: конфликт лишь может угаснуть, потерять энергетическую подпитку, как бы раствориться сам собой. Обе стороны делают собственные ходы и ожидают ходов друг друга, как в игре. Наиболее действенные ходы способны модифицировать ситуацию и трансформировать ее в качественно новую диспозицию. Так, скажем, после длительных диспутов по поводу стоявшего в кухне холодильника, когда одна сторона утверждала, что занимаемое им место занято незаконно и вообще холодильник создает неудобства, а владельцы холодильника подозревали противную сторону в воровстве и подмене продуктов (см. о кражах ниже, гл.8), холодильник был переставлен в комнату. Следующим предметом спора тех же сторон стал телефон общего пользования: обсуждалась законность занесения его для переговоров в свою комнату и правомерность установки параллельного телефона.

В промежутках между полномасштабными скандалами, конфликтующие стороны участвуют в стычках и строят козни за спиной друг у друга. Если предметом конфликта является элемент публичного пространства, то своих целей достигают преимущественно в отсутствие противной стороны, как бы ставя ее перед свершившимся фактом. Месть и провокация тоже обычно используют отсутствие свидетелей вкупе с доступностью имущества друг друга в публичном пространстве: такова порча чужого имущества (например, какую-нибудь вещь "изрезали" или "ножом истыкали") или пищи, ср. распространенные сюжеты о том, что в суп подсыпали соли.

Разрешение конфликта в таких условиях бывает лишь временным, потому что не исчезает его главная пружина: напряженность заключена уже в самой структуре сообщества (см., в частности, гл.3 о зависти), концентрируясь в личной неприязни одних соседей к другим. Напряженность порождается систематически, из постоянных и временных противоречий интересов, ср. как это формулируется в одном из интервью: "...здесь периодически и неосознанно создается как бы две группировки. Они очень текучие и временные: бедные и богатые - стычка, холостые и семейные - стычка, скажем, те кто привел гостей, и те, кто плохо себя чувствует и хочет, чтобы меньше народу было - стычка; молодые и пожилые, которым нужно что-то... вот эти группировки, перетекающие мягко из одной в другую - основа конфликтов." (И.)

Напряженность находит выход, когда подворачивается повод. Если же повод устранен, сам по себе конфликт остается в латентной форме, подобно соли в густом растворе: ее кристаллики выпадают, когда в раствор опускают нитку, но если раствор разболтать, соль вернется в него обратно.

Спонтанные разряды напряженности вне скандалов и стычек, малыми порциями, происходят в рамках особого жанра высказываний, представляющих собой краткие саркастические замечания и комментарии, завершающие диалог, например: "Если бы у меня на работе было столько возможностей воровать, мы бы давно себе еще и не такой дом построили" (в разговоре о дачных участках, в ответ на реплику о том, что "что-то у вас медленно строительство идет") или "Вы же никогда дешевые продукты не покупаете, вам самое дорогое подавай". В отличие от стычки, такой укол никак не мотивирован бытовым взаимодействием и является исходом взаимодействия вербального. Показательно, что такие замечания иногда встречаются и внутри формально дружественной группы соседей, т.е. на фоне "нормальных" или дружественных отношений, вне какого бы то ни было конфликта или очевидной напряженности. Это иллюстрирует тот факт, что спонтанные конфликты в КК не обязательно связаны со столкновением интересов сторон; однако столкновение интересов чаще всего питает конфликты хронические и в конце концов толкает на эффективные действия для разрешения проблемы.

Самым сильным ходом в игре затяжного конфликта является вовлечение сторонней властной инстанции, будь то наряд милиции, участковый милиционер, товарищеский (в былые годы) или народный суд. То, о чем выше говорилось как о побуждении к доносительству, представляет собой побочный продукт необходимости обратиться к сторонней власти, чтобы решительно порвать обратную связь в рамках игры конфликтующих сторон и добиться изменения диспозиции в условиях, когда собственные силы и авторитет коллектива оказались недостаточны, чтобы эффективно манипулировать поведением партнера.

Это касается и проблем двусторонних отношений, и случаев, когда в коллективе существует единство против систематического нарушителя порядка. В последнем случае состояние перманентного конфликта особенно часто осмысляется в терминах войны, и тогда война части коллектива или всего коллектива с одним нарушителем спокойствия или правил. "Мы сейчас с таким-то воюем", - полушутливо, полувсерьез говорят о ситуации в квартире.

Нередко в конце концов обращаются в милицию, собрав подписи под заявлением у всей квартиры. Поводом служит очередной запой, кража или драка, ср. из интервью: "Потом он дрался с соседкой... (почему?) поскольку он пьяный не мог попасть в квартиру ночью, всю ночь звонил по звонкам, соседи ему не открывали, потому что сказали, что больше открывать ему не будут. Наутро там у них произошел скандал на кухне, они там подрались, но после этого он решил, что он проиграл, зашел к ней, вызвал ее из комнаты, и ударил ее... После этого его как раз и осудили. (серьезно избил?) Нет, серьезного не было, но для суда достаточно. Его осудили именно для острастки на будущее. Здесь избиения не было, только была драка. А теперь он тихо себя ведет, смирно." (В.М.) Использование милиции и суда (условное осуждение) понимается информантом как воспитательная мера, принесшая свой эффект.

Обратим внимание на следующие моменты: описанная драка была следствием скандала, где в качестве кульминации тоже имело место физическое столкновение; проигравший не смирился с поражением, а продолжил публичное столкновение частным образом, не привлекая внимания свидетелей; при этом он вызвал соперницу из ее комнаты в публичное пространство, очевидно, понимая, что агрессивное вторжение в пространство приватное будет рассмотрено обстоятельство, отягчающее его ответственность.

Впрочем, как полагают некоторые информанты, оптимальный выход из всякого потенциально конфликтного положения состоит в отказе от манипуляции. Тут мы переходим от обсуждения собственно форм взаимодействия к их фону, к установкам участников взаимодействия. Только что упомянутая установка на толерантность провозглашает примат максимальной терпимости друг к другу ради поддержания мира в квартире. "Вот, предположим, я на одной плите с соседкой. Я прихожу, а ее половина вымыта, а моя - нет. Такая мелочь, а это молчаливый укор. Причем она на моей готовила, а вымыла... Ну, как можно так открыть плиту и вымыть половину. И уже неприязнь рождается. А потом как подумаю, какая она вообще недалекая, глупая несчастная по-своему. Думаю, бог с ней. Беру, мою всю эту плиту и ничего не говорю."(С.А.) Такая позиция, ставящая превыше всего "нормальные", "человеческие" отношения распространяется и на достаточно серьезные нарушения этических норм (вроде кражи), по поводу которых обычно обращение к внешним инстанциям: "Я всегда пытаюсь влезть в шкуру другого человека. Ну, как он себя будет чувствовать в тюрьме? Вот почему я все время откладываю [обращение в милицию] и думаю, что все само собой как-нибудь рассосется(С.А.) Надежда на то, что проблемы вообще могут как-нибудь сами по себе рассосаться, в целом типична для коммунального мировосприятия.

Такое "неконфликтное" отношение к соседям, нацеленное на избежание скандалов любой ценой, отнюдь не универсально, но довольно распространено среди женщин пожилого возраста. Конфликты автоматически приобретают вялотекущую форму, потому что одна из потенциальных сторон отказыватся от использования власти и вместо того прибегает к увещеванию, входя в положение партнера и объясняя и частично оправдывая его поведение. Так, например, в случае конфликтов по поводу очевидных нарушений норм общежития сочувствие таких "миролюбивых" соседей к систематическим нарушителям (например, пьяницам) дает последним уверенность в том, что несмотря ни на что они остаются полноправными членами коллектива и что постоянные конфликты с другими соседями никак не ущемляют их прав (см. об этом в следующем разделе). Ведь с ними не перестали здороваться. Подчеркнем, что такая установка - далеко не безразличие по принципу "моя хата с краю", а сознательная и активная направленность на устранение насилия и грубости из отношений соседей.

Гораздо более распространена противоположная установка по отношению к соседям, в крайнем своем проявлении отвечающая принципу "око за око". Здесь всякое воздействие на партнера, в том числе и увещевание, ориентировано прежде всего на более или менее формальные нормы и не предполагает влезания в его шкуру: "что бы у него там ни случилось, мы-то почему должны страдать?" Точка отсчета здесь - собственное, приватное удобство. Такому подходу к другим сопутствует убежденность в том, что самим себе дозволено все, что так или иначе не запрещено. В КК эта установка формируется даже у изначально к ней не склонных людей. Одна из наших информанток указывает на свою нравственную трансформацию за годы жизни в КК: "...конечно, коммунальная жизнь, она однозначно портит психику. Я даже за собой это замечаю. Я выросла в изолированной квартире, но здесь жила моя бабушка, и знаю этих людей очень давно, как облупленных, и поэтому все реакции можно предположить без всяких обсуждений..Мой муж тоже всегда жил либо в отдельной, либо в общежитии, а это совсем другое, чем КК. И первые годы он ходил и повторял “я не понимаю, как эти люди выжили в блокаду”. Было принято считать, еще при советском воспитании, что в блокаду было можно выжить только благодаря какой-то взаимопомощи, а не ненавидя друг друга." (Г.Р.)

Супруги со временем обнаружили, что совместное проживание с соседями вовсе не обязательно предполагает влезание в шкуру других людей, добровольный учет их интересов и потребностей. В "нормальном" порядке вещей - учитывать интересы соседей лишь в той мере, в какой это не ведет к скандалу, т.е. опять-таки следуя принципу "минимального достаточного усилия". Романтические идеалы морального кодекса строителя коммунизма, напротив, всячески подчеркивали взаимопомощь и самоотверженность. Ср. далее об изменении отношения к соседям: "Когда сколько-то лет я и так, и сяк, и эдак чувствовала, что со мной не считаются, я стала разрешать себе какие-то вещи - не то чтобы в пику... даже по поводу времени. Я живу режимом, противоположным всей квартире. Я ночной человек. И если раньше я ночью ... и если у меня собирались гости - а они творческие люди и все ночные - если после спектакля собираются, мы раньше ночью сидели, шептали, а потом в шесть утра никто не позаботился о том, что я сплю, то я себе стала позволять и в двенадцать ночи взять гитару, например, и тихонечко попеть. То есть я не включаю, конечно, магнитофон, но какие-то вещи я стала себе позволять, которые мне казалось, что..."

Подобные "нормативные нарушения" осмысляются как таковые. Более того, даже самые строгие блюстители порядка допускают иногда и прямо противоречащее правилам поведение, впрочем, осознавая исключительность момента, ср. ... редко бывает, все-таки бывает, когда здесь соберется народ, мы плюем на все и орем просто .. ну как это принято.. и нам наплевать, что слушают там, не слушают... но если я один, ночью, я надеваю тряпочку под гитару и играю так, что я только ее слышу, ее в соседней комнате уже не слышно... Мы еще и на пианино иногда шумим...(И.)

Впрочем, если поют "тихонечко", нет формальных оснований вызывать милицию и расправляться с соседями, как с распоясовавшимся хулиганом - это делается без нарушения каких-либо норм и правил. А даже если бы и были формальные основания, "нормальные" соседи, с которыми поддерживаются "нормальные" отношения, - "свои". "Свои" в том смысле, что агрессия по отношению к ним тормозится, даже когда они ведут себя не вполне корректно.

Правила, составленные этим человеком, стремились заполнить лакуны, оставленные официальными инструкциями, - насколько можно судить, они состояли из более детальной, чем в официально утвержденной инструкции (см. Приложение 3), регламентации повседневной деятельности в части, которая могла вызвать противоречия и конфликты. Ссылка на правила, висящие на стене, делала увещевание более убедительным и требование более легитимным. Так, со всем возможным педантизмом, автор правил писал, что, подметая коридор, совок для мусора следует держать поблизости, чтобы собирать сметенное частями, а не тащить весь сор кучей по коридору; что телефонный разговор должен длиться не дольше определенного времени; что курение в местах общего пользования недопустимо, потому что это вредит здоровью людей; что двери комнат должны быть плотно закрыты и что нельзя допускать шума после одиннадцати вечера - все это, заметим, потенциальные поводы скандалов (сам документ утрачен, содержание восстанавливается из воспоминаний соседей.

"1. В туалете необходимо соблюдать полную чистоту и гигиену.

2. Бумагу запрещено бросать в унитаз, а складывать в специальное ведро или корзину.

3. Туалет запрещено занимать больше определенного времени, уважать надо других людей и соседей.

6. Строго следить за посещением туалета не жильцами квартиры (родственники, гости жильцов) и строго пресекать ими нарушение гигиены в общественном туалете.

7. Не захламлять туалет посторонними вещами (кроме разрешенных собранием), не сорить и не жечь бумагу.