В моей жизни произошло всего одно чудо, незначительное, но настоящее. Все остальное было как обычно, по законам Ньютона.

Но погодите, я открою вам, в каком ничтожном рабстве мы с вами пребываем всю жизнь. В детском саду мы еще точно знаем, как случаются чудеса. Это подробно описано в специальной литературе, про курочку Рябу, про Кота-в-сапогах. Но уже с тех невинных лет воспитатели, учителя и папа с мамой начинают лицемерную кампанию против чуда. Чтобы купить наш сон, они читают нам на ночь про фей и гномов, а днем, год за годом, учат нас уму-разуму, по капле выдавливая из наших неокрепших мозгов вечерние волшебные палочки, троллей, говорящих собак (их-то за что?), существ, живущих в обувной коробке под кроватью и умеющих проходить через стены. Они превращают чудо в нечто предосудительное, а человека, верящего в чудеса - в настоящие чудеса, выставляют нелепым оригиналом и посмешищем. Циничные свестники с наслаждением подхватывают травлю. В цене не чудо, а фантастика, пресловутый положительный творческий полет жалкого... то есть великого человеческого разума, устремленный в какое-нибудь там будущее.

Никто не переубеждает вас. Вас ломают, вы принимаете то, что вам голословно и нетерпеливо навязывают, и сами позорно отрекаетесь не столько от конкретной Бабы-Яги, которая сама по себе, возможно, и впрямь не существует, сколько от веры в чудесное как таковое. И чем мы с вами кончаем? Покорными восторгами: "Ах, это чудо нового дня!" - "Ах, это чудо любви!" - "Ах, это чудо людской доброты!" Никакие это не чудеса! Так и должно быть каждый день, и вы это прекрасно знаете! Зубы надо чистить каждый день, любовь должна быть каждый день - и надежда, которая, как несчастная параличная бабка, умирает последней, но вечно при смерти. И вера - в чудо, которое мастера словесности превратили в литературный жанр, чтобы в своем расписном балагане демонстрировать нам наше собственное бессознательное за деньги. Тогда как о чуде надо рассказывать безо всякого орнамента и хитрого намека, а отчетливо и буквально, с протокольной апостольской простотой.

Так я и поступлю. Моя история невелика.

С утра нас выводили куда-нибудь на солнечную лесную поляну, после обеда был тихий час, в пять часов мы строем шли пить кислый кефир со сладкими вафлями, а между этими событиями заняться было особенно нечем. Да, вспомнил: играли в партизан. Партизаны сражались против других партизан. После того как меня один раз взяли в плен, я больше в партизан не играл, считая себя мальчиком, обогнавшим своих сверстников в развитии. Мой друг по имени Сережа в партизан тоже не играл, хотя я и не знаю, по какой причине.

Так мы однажды оказались сидящими на деревянной лавочке без спинки в послеобеденной скучной жаре. Мы неизвестно откуда выдумали игру: читать мысли. Решено было начать с простого. (Это ж надо! мы знали, что просто, а что сложно в чтении мыслей.) Нам следовало смотреть друг другу в глаза. (Отчего в глаза?) Сережа загадывал слово и повторял его про себя, а я должен был прочесть задуманное слово в его мыслях. Мы оседлали серую лавочку лицом к лицу и, так сказать, скрестили взгляды, поджав губы. Не прошло и минуты, как я произнес: "Бригантина." Он подтвердил. Я не поверил. Он сказал, что все время напевал про себя это слово. Тогда я поверил. С чего мне было не верить? Если я чему и удивился, так это выбору слова, и даже разозлился немного, что он сразу загадал такое длинное. Ни он, ни я не бредили морем, не рисовали кораблей и не сказать, чтобы любили воду. Поэтому вряд ли летний штиль мог навеять одно и то же слово нам обоим.

Больше до кефира не удалось прочитать ни одной мысли, и мы никогда не возвращались к игре и даже не вспоминали о ней.

Вот и все. Невероятность этого мелкого события навсегда осталась между нами. Если глянуть со стороны, то ничего и не произошло.

Конечно, мы в пионерском лагере не выверяли никаких квинтэссенций. Мы пристально смотрели друг другу в глаза, по-детски пыжились и, наверно, перетрудили бы свой дух не на третий день, а через пять минут, если бы до этого в моих мыслях не закачалась бы неизвестно какими морями пришедшая бригантина. Скажите, ведь правда, мы посрамили тогда всю китайскую ученость?

И что проку от нашей победы? Вот, допустим, некто В. Петров взглядом заставляет чайные чашки парить над столом. Петровым восхищаются, его даже боятся; на него молятся, как будто ему выдан входной билет в кущи небожителей, как будто его волшебный фонарь разгонит для страждущих мглу над тропой, ведущей к власти над бренными предметами и бессмертию духовных субстанций. У Петрова есть последователи, верные друзья и несколько способных учеников. Его земная жизнь удалась, и ученики не сомневаются, что его чудотворство - это знак избранности для жизни горнейй. Хотя он еще далеко не стар, неожиданное недомогание приводит его провериться у хорошего врача. Тот открывает у Петрова запущенную раковую опухоль, и через два месяца высохшее тело несчастного, истрепанное бесполезными химикалиями и натиском болезни, уже выставлено к гражданской панихиде. Душе же его суждены странствия в краях, где вовсе не слыхивали о чайных чашках.

Вот и суббота пришла. Стемнело. Я возвращаюсь домой из кино. После сделанного на совесть фильма ужасов по моей спине все еще ползает, извиваясь, маленький морозный испуг. Мне что-то послышалось. Я приоткрываю дверь в спальню и спешу зажечь свет. Никого, и только слепой сквозняк прячется за занавесками.

Эта история основана
на реальных событиях. 
Все имена, а также
угаданное слово подлинные.