*  *  *

В пыльных закатанных до щиколоток штанах цвета хаки, с немытой косицей, с бычком в зубах и азиатской физиономией, иссеченной сухими морщинами с нитками набившейся в них дорожной пыли, он сидит на асфальте, прислонившись спиной к запертой двери мелочовочного магазина с расстеленной перед ним бесплатной газетой, на которой геометрически разложены: раскладной ножик, наручные часы без ремешка, обломанная расческа, пять пакетиков сахара, собранных со столиков разных кафе, камень и две пивные пробки. Когда его спрашивают, отчего он не пойдет получать социальное пособие, он отвечает: "А зачем, когда по всем этим предметам я могу видеть и читать будущее мира?"

*  *  *

Старушка, опрятно одетая, приходит в церковь почти каждый день по знакомым улицам. Пробравшись вдоль окон с простыми витражами, она никогда не садится на скамью и не смотрит на распятие, а проходит обратно от алтаря в центре меж рядов, и даже когда поют псалмы или играет орган, она не оборачивается, а только поджимает губы и укоризненно качает головой, заметив свежую царапину на деревянной спинке скамьи или новое пятно на обивке сиденья. У выхода, по правую сторону, она всегда рассматривает лицо каменного святого в профиль, и анфас, и снова в профиль, а затем покидает церковь. К ней привыкли.

*  *  *

На нем форменный ядовито-желтый жилет и шляпа со значком. Он всматривается с тротуара в глубины ветрового стекла. По его загорелому предплечью с тонкой старческой кожей прокатываются мелкие тугие волны, пока он пишет в блокноте с полупрозрачными квитанциями. Если заглянуть к нему через плечо, то увидишь в темной стеклянной глубине колышущуюся листву платана и рябь его дряблой шеи на поверхности стекла. Также увидишь строки двух четверостиший, нанизанные на решетку нумерованной квитанции. На секунду задумавшись, он дописывает последнюю строфу, вырывает листок, оставляет его под дворником и медленно движется к следующему автомобилю.

*  *  *

...