НОВЫЕ РЕЛИГИИ, КУЛЬТЫ
И СЕКТЫ В РОССИИ:
КРИТИКА И КРАТКИЙ ОБЗОР ПРОБЛЕМАТИКИ
Английский оригинал
нижеприведенного текста был опубликован на сервере Центра по изучению новых
религий (CESNUR) осенью 1998 г.
В перевод не включены последние разделы доклада о связи "новых религий" и политики, а также о законе "О свободе совести" 1997 года.
Перевели: Татьяна Локшина и Александр Верховский
21 сентября 1997 г. на конференции в Бонне (Германия), спонсированной
Комиссией германского парламента по расследованию деятельности сект и психогрупп,
антикультист Александр Дворкин представил доклад о "культах"
в России. Взгляды Дворкина были широко распространены по интернациональной
антикультовой сети. М. Штерин, аспирант Лондонской школы экономических
и политических наук и сотрудник Библиотеки иностранной литературы послал
нижеследующий ответ германской парламентской комиссии. Этот доклад представляет
взгляды автора и они не обязательно совпадают со взглядами организации,
к которой он принадлежит, или взглядами CESNUR. В любом случае это значительный
вклад в текущую международную дискуссию о ситуации в России.
В последнее время к "проблеме культов" привлечено серьезное
внимание и в европейских странах, и в европейских научных организациях.
В некоторых европейских странах эта проблема была подвергнута внимательному
рассмотрению специальными комиссиями, назначенными парламентами, и она
послужила основной причиной радикального изменения российского религиозного
законодательства.
Наиболее распространенным основанием для столь драматического восприятия
этой проблемы является ощущение угрозы, ассоциирующейся с антиобщественными
и незаконными действиями некоторых новых религий, с актами массовых самоубийств
и с гипотетическим общим ростом влияния культов (проявляющимся в растущей
численности, расширяющихся политических связях и т.д.).
Однако были также выдвинуты некоторые чрезвычайно важные соображения
против того, чтобы предпринимать поспешные действия с целью ограничения
деятельности новых религиозных движений (НРД) в Европе. В первую очередь,
любые изменения в законодательстве не должны конфликтовать с фундаментальными
правами - свободой совести и вероисповедания, гарантированными Европейскими
конвенциями по правам человека. Во-вторых, с юридической точки зрения,
было бы крайне сложно дать какое бы то ни было техническое определение
"культа", которое не поставило бы под угрозу законную деятельность
сотен религиозных меньшинств. Наконец, встал вопрос, является ли наше знание
феномена культов в целом и причин беспокоящих нас аспектов некоторых культов
в частности достаточным для принятия специальных мер. Кроме того, международная
научная общественность подвергла суровой критике отчеты, представленные
вышеупомянутыми парламентскими комиссиями.
В свете вышесказанного не остается сомнений, что, если деятельность
культов в Европе стала предметом общественного беспокойства, то это должно
привести к (а) надлежащему изучению этого феномена (или феноменов) в разных
странах, (б) сбору информации по разным странам и (в) выводам и предложению
конкретных мер, базирующихся на надлежащей научной и юридической основе.
Однако мы должны отдавать себе отчет в опасности того, что информация
может быть недостоверна в связи с тем, что проблема одной страны может
быть неверно воспринята в других странах; более того, иногда мы можем не
иметь представления о том, что данная информация исходит их связанных между
собой источников и несет в себе сходное (если не одно и то же) предубеждение.
Это утверждение особенно верно, когда все новые религии априори определяются
как опасные культы, и любое поведенческое отклонение любого их члена рассматривается
как еще одно подтверждение тому.
Эти соображения вынудили меня предпринять критический обзор доклада
А. Дворкина перед комиссией Бундестага 21 сентября 1997 г., в котором он
предложил свой отчет о нынешнем состоянии проблему культов в России. Я
придерживаюсь мнения, что этот доклад уязвим и с методологической, и с
фактической точки зрения. Кроме того, у меня есть сомнения в том, приемлем
ли доклад с чисто моральной точки зрения, так как он содержит несколько
личных и беспочвенных нападок на некоторых конкретных людей.
Часть I. Критический обзор методологии и данных
Доклад Дворкина имеет целью показать, что:
а) уровень сектантской активности в России чрезвычайно высок;
б) эта активность в основном носит антиобщественный и опасный характер.
С моей точки зрения, существуют две основные проблемы с обоснованием
этих двух утверждений. Во-первых, эти два утверждения смешаны; во-вторых,
данные для обоснования каждого их них недостаточны, нерелевантны, противоречивы
или неверны фактически.
Можно утверждать, что вопрос уровня сектантской активности в обществе
не должен отождествляться с вопросом о том, является ли она антисоциальной
по своей природе. Каждый из этих вопросов требует отдельной подборки данных
и отдельного вида анализа. Уровня сектантской активности может указывать
на фундаментальные социальные процессы, которые нам необходимо понять,
если мы собираемся разобраться в них. Между тем, мы не можем принимать
за аксиому то, что все новые религии, культы или секты "опасны"
или "деструктивны" и что они в совокупности представляют род
"сектомафии". Принимая такое положение, мы рискуем создать новый
миф вместо того, чтобы приобрести знание беспокоящих нас феноменов.
Скрытая предпосылка доклада Дворкина состоит в том, что все
НРД имеют, в сущности, одни и те же характеристики и все они могут быть
названы "тоталитарными сектами" и "деструктивными культами"[1]. Таким образом, автору кажется достаточным привести всего несколько примеров
из деятельности всего нескольких групп для того, чтобы составить общее
утверждение об опасности, исходящей от всех НРД. Более того, деятельность
НРД описана как антисоциальная, потому что НРД ассоциируются с культами.
Метод "обвинения по ассоциации" широко используется в данном
докладе. Исходя из этой логики, автор не может не попасть в некий порочный
круг: культы опасны, потому что их деятельность опасна; деятельность культов
опасна, потому что опасны культы.
Такой подход приводит к смешению разных типов данных без учета того,
какие данные к какому утверждению относятся. Например, не исключено, что
некоторые лидеры некоторых культов пытаются докучать некоторым (в основным,
бывшим) российским политическим деятелям, или что время от времени некоторые
чиновники могли проходить сайентологические курсы, или что члены Церкви
Христа действительно "ошивались" возле университетов, или то
что Свидетели Иеговы пытаются "проводить вербовку в рабочих районах".
Этот род данных как таковой не обязательно подразумевает, что названные
выше "культы" действительно делали что-то опасное. С другой стороны,
данные такого рода недостаточны для того, чтобы оценить уровень сектантской
активности, не говоря уж о том, чтобы выдвинуть предположение о вездесущности
культов (я постараюсь показать, что имеющиеся данные указывают на обратное).
Таким образом, используемая автором методология не дает нам никаких
оснований к принятию решения о правомерности его общих утверждений. Мы
можем либо поверить ему, если мы разделяем его базовые предположения, либо
остаться равнодушными, если мы приложим усилия к тому, чтобы взвесить данные,
представленные автором в пользу своих утверждений.
Некоторые данные просто заставляют нас усомниться в допускаемых
автором обобщениях. С одной стороны, он описывает культы как могущественные
структуры (он говорит об "империях", "гигантских инвестициях",
"сектомафии" и т.д.), чья деятельность ассоицируется со всем
"антисоциальным, антисемейным и антиличностным [...], манипулированием
сознанием, эксплуатацией и вопиющими преступлениями". С другой стороны,
он предлагает нам достаточно данных, чтобы предположить, что их влияние
было столь незначительно, что с ним можно было бы справиться с рамках достаточно
рутинных мер. Так, согласно самому Дворкину, несколько программ местного
телевидения фактически изгнали сайентологию из одного из крупнейших российских
городов - Нижнего Новгорода; также парочки налоговых расследований, по
утверждению автора, оказалось достаточно для того, чтобы заставить Церковь
Объединений (ЦО) радикально изменить свою линию поведения. На одной странице
автор предлагает собственную "социологию общего обнищания населения,
[которое] предоставляет любому богатому культу легкий путь к укреплению
своих позиций", и описывает триумфальный марш культов в российские
"школы, больницы, армию, военную индустрию и властные круги".
А на следующей странице он признает, что, "несмотря на все гигантские
инвестиции [Церкви Объединения], не было достигнуто никаких результатов";
на той же странице он указывает, что одного решения Министерства здравоохранения
было достаточно для "сокрушительного отступления" сайентологии.
Предполагая, что все культы одинаковы, Дворкин смешивает очевидно
не имеющие отношения друг к другу "примеры деятельности"
различных групп, и создается впечатление, что автору изменила логика. Как
могли неприятности ЦО с налоговой полицией напрямую привести, по выражению
Дворкина, к "процессу псевдо- укоренения", в качестве "слишком
далеко зашедшего" примера которого автор представляет кришнаитов?
Я хотел бы чуть подробнее остановиться на Международном Обществе Сознания
Кришны (МОСК): во-первых, потому что это одно из движений, которые я изучаю
на протяжении последних четырех лет, а во-вторых, потому что на этом примере
представляется возможным проверить надежность предоставленных Дворкиным
данных.
Дворкин обвиняет МОСК в том, что тот вовлечен в "неонацистские
и неоязыческие группы". Чтобы поддержать обвинение он намеренно приписывает
МОСКу книгу "Ведическая Русь в прошлом и будущем. Основы мистической
политологии (Арийское Евангелие)". Однако эта книга была опубликована
человеком, публично объявившим, что он никогда не принадлежал к МОСКу.
Более того, в мае 1996 года МОСК сурово критиковал эту книгу за ее крайне
националистические идеи и ссылки на ведическую философию (журнал "Ишта-Гошта"
╧5-6, май-июнь 1996 г., Москва, 123007, а/я 63). Дворкин прекрасно осведомлен
об этих фактах, благо они были представлены ему МОСКом в нескольких конкретных
случаях.
Дворкин безосновательно утверждает, что кришнаиты строят свою "империю
в продовольственной и фармацевтической промышленности". Это попросту
неверно, если, конечно, не считать за "индустриальные империи"
дюжины киосков, пары ресторанов и пары дюжен частнопрактикующих ведических
врачей.
Другие две "истории" основаны на сенсационных сообщениях
прессы.
Я хотел бы подчеркнуть, что даже если бы эти истории были правдивы,
они недостаточны для того, чтобы делать обобщения о целом движении и его
политике. Однако отчет Дворкина фактически неверен. История о "Кришне",
арестованном в Екатеринбурге, впервые появилась на местном ТВ и далее была
повторена по основному из основных каналов в сентябре 1997 года. Между
тем, через несколько дней местное ТВ и некоторые местные газеты опровергли
ранее обнародованную информацию в связи с тем, что выяснилось, что молодой
человек не принадлежал к МОСКу и не имел с ним никаких отношений ("Екатеринбургская
неделя" ╧27, 12 сентября 1997 г.). Другая же история, о двенадцатилетнем
мальчике, исходит от двух московских таблоидов и на самом деле является
неверное истолкованной и намеренно искаженной сложной семейной историей,
не имеющей ничего общего с реальной линией поведения МОСКа.
Одновременно, Дворкин намеренно игнорирует общеизвестный факт того,
что члены МОСКа подвергаются в России насилию, иногда - на чисто националистической
почве (как "нерусская" религия). Он также не признал тот факт,
что Движение получило государственное финансирования на их программу "Пища
для жизни", потому что в некоторых особенно сложных и опасных
ситуациях (как в Республике Абхазия и в некоторых районах Чечни) "Пища
для жизни" оказалась одной из крайне немногих благотворительных организаций,
готовых снабжать население едой, и некоторые "преданные Кришне",
участвовавшие в программе, погибли (это широко освещалось российской и
западной прессой, см., например, "Нью-Йорк Таймз", 12 декабря
1995 г.; "Файненшиэл Таймз", 8 января 1996 г.).
Здесь кажется уместным упомянуть о том, что 9 октября 1997 г. в Хорошевском
муниципальном суде другой антикультистский автор, Хвыля-Олинтер под давлением
неопровержимых фактов, представленных МОСКом признал, что его публикация
о Движении (основанная на тех же источниках и на концепциях, подобных дворкинским)
- неверна[2].
Несколько других примеров некритичного и избирательного использования
газетных историй предполагают, что Дворкин не способен распознать различие
сообщениями средств массовой информации с одной стороны и строгими, систематическими
проводимыми исследованиями с другой. Более того, похоже, что для него сложно
сделать различие между распространенным мнением о культах и источниками
этого мнения. Во-первых, распространенное мнение о культах, на которое
ссылается Дворкин, должно быть предметом отдельного и тщательного исследования;
во-вторых, это мнение не может рассматриваться как свидетельство их растущего
влияния или их опасности. В конце концов, сам Дворкин является одним из
источников общественного "знания" о культах и в качестве такового
он как бы использует свою же собственную информацию.
В докладе многое держится на ссылках на частные мнения, к примеру,
на мнение мистера Наварнова о 250 тысяч семьях, якобы "разрушенных
сектами". Нас оставили без каких бы то ни было ссылок на основания
таких расчетов, кажущихся абсолютно невероятными (см. ниже). В докладе
беспочвенные подозрения, как например, о якобы существующей связи между
МОСК и местной мафией в Екатеринбурге, выдаются за факты. Кроме того, в
докладе имеют место ссылки на крайне сомнительные предположения, как например
о том, что Дианетика в ответе за упадок многих отраслей российской промышленности;
и это в контексте того, что половина российских предприятий пала жертвой
экономических и других трудностей переходного периода!
Доклад изобилует эмоциональными, оценочными определениями: в
нем широко используется эмоционально перегруженный язык, особенно когда
автор говорит о тех, чья позиция отличается от его собственной ("воинственная
прокультовая позиция", "громогласные члены этого [прокультового]
лобби" и т.д.). Это может служить показателем личного отношения Дворкина,
но вряд ли полезно в наших попытках разабраться в действительной ситуации.
В то же время Дворкин систематически игнорирует фактические данные,
ставящие под сомнения его общую теорию. Приведем хотя бы один пример.
Дворкин хорошо информирован о том, что деятельность общины Виссариона в
Сибири подвергнута тщательному расследованию специальной комиссией. При
том, что эта комиссия указала на определенные проблемы, она не нашла ничего
криминального или "деструктивного" в деятельности общины; не
было найдено причины считать общину "тоталитарной сектой"[3].
Для настоящей дискуссии кажется значимым то, что комиссия подчеркнула,
что ограничительные и карательные меры могут негативно отразиться на развитии
общины и привести к конфронтации ее с государством (документ ╧26-4142ДП
от 11 апреля 1997 г. Красноярской краевой Думы).
Короче говоря, доклад представляет черно-белую картину соперничества
культового и антикультового движений в России. Он основан на предубежденном
отборе негативных предположений, фактов, слухов, голословных утверждений
или неверной информации. Основные идеи Дворкина не подкреплены приведенными
им фактическими данными. С другой стороны, похоже, что он упустил настоящие
проблемы, стоящие перед российским обществом в контексте столкновения с
новыми религиями[4].
Позвольте мне теперь предложить краткий альтернативный отчет о ситуации
с новыми религиями в России.
II НРД, секты и культы в России: численность, линии поведения и проблемы
С 1990 года Россия действительно испытала наплыв НРД; большинство из
них пришло с Запада, некоторые были местного происхождения. Их появление
происходило в контексте глобальных и болезненных экономических и политических
перемен переходного периода, а также глубоких культурных перемен.
Закон о свободе совести 1990 года помог избавиться от тотального государственного
контроля над религиозной жизнью. Закон был составлен в полном согласии
с положениями Европейской конвенции о правах человека, подписанной Россией,
и приветствовался практически всеми религиями, включая Русскую Православную
Церковь. Закон помог тысячам религиозных общин, как православным, так
и другим, занять свое место в обществе и свободно организовать и поддерживать
свою деятельность.
Однако, впоследствии Закон стал предметом критики Русской Православной
Церкви и некоторых других слоев общества из-за недостатка в нем положений,
обеспечивающих защиту от конкуренции и опасностей, исходящих от "тоталитарных
сект". Результатом этой критики было принятие нового Закона о свободе
совести и религиозных объединениях.
Одной из причин изменения закона была якобы растущая численность неконвенциальных
религиозных и квазирелигиозных групп.
II.1 Участие и численность членов.
Мы должны провести четкое различие межу общим интересом к религиозным
предметам с одной стороны и реальным участием в религиозной жизни с другой
стороны. Таким же образом, мы должны делать различие между общим интересом
к НРД и реальным ростом численности их адептов.
Все имеющиеся в наличии данные указывают на то, что в России интерес
к религии вообще стабильно рос начиная, как минимум, с 1960-х годов. После
1988 года (Тысячелетие Русской Православной Церкви) этот интерес стал массовым
феноменом. Однако, этот интерес не привел к тому, что народные массы стали
действительно практикующими верующими, традиционными или нетрадиционными.
Более того, начиная примерно с 1995 года этот интерес медленно, но верно
пошел на спад. Опросы, проведенные между 1991 и 1996 г.г., постоянно указывали,
что уровень посещаемости церквей никогда не превышал 6-7% от числа тех,
кто назвал себя верующими (см. Каарьянен, Фурман, Вопросы философии,
╧6, 1997 г.); некоторые наблюдатели настаивают на том, что даже эти цифры
преувеличены.
Сходные тенденции могут быть обнаружены и в нетрадиционной религиозности.
Интерес к ней был довольно значителен между 1970-ми и 1980-ми годами и
ста массовым феноменом в ранних 1990-х, когда некоторые из НРД (как некоторые
американские телепроповедники) могли собирать стадионы слушателей или привлекать
на свои семинары значительное число людей. В то же время даже более популярны
были, возможно, миссионеры и учителя традиционных религий с Запада.
Между тем, реальная численность НРД всегда была достаточно низкой.
Из групп, изучавшихся мной, мунисты никогда не насчитывали в России более
800 членов (сейчас их около 500); у кришнаитов - 2500-3000 членов; Семья
(бывшие Дети Бога) насчитывает около 70 членов (и возможно, 200 иностранных
миссионеров). И все эти группы представлены в антикультовых публикациях
в качестве наиболее преуспевающих НРД в России (см., к примеру, Новая
газета ╧37, 15-21 сентября 1997 г.) Кроме того, уровень оттока членов
в большинстве НРД в России так же высок, как и где бы то ни было (например,
между 1994 г. и 1997 г. по меньшей мере 70% присоединившихся к ЦО, покинули
ее).
Как широко известно среди исследователей НРД, существуют общие проблемы
подсчета численности НРД (различия в определениях, что такое НРД и кого
считать членом НРД, различные варианта двойного счета, заинтересованность
и НРД, и их оппонентов в завышении цифр и т.д.). Однако, число от трех
до пяти миллионов, время от называемое в России, кажется абсолютно невероятной.
Оно появилось в отчетах российского министерств здравоохранения и внутренних
дел (1996 г.) и было использовано некотороми другими официальными лицами.
Те же отчеты упоминали о 6000 (sic!) "тоталитарных сектах" в
России. К январю 1996 г. около 13 тысяч религиозных общин было зарегистрировано
министерством юстиции Российской Федерации, из них 7000 - русских православных
(Московская Патриархия); похоже, разница этих двух цифр и была принята
за количество сект в России. Это проливает свет на "методологию",
благодаря которой в России возникли миллионы сектантов.
Другой источник нашего сомнения в наличии толп сектантов - это антикультистская
литература. Так, справочник "Новые религиозные организации в России
деструктивного и оккультного характера", опубликованный миссионерским
отделом Русской Православной Церкви (Белгород, 1997 г.), тоже приводит
вышеупомянутую цифру численности сектантов; между тем, в статьях на каждое
движение (включены почти все группы, обычно относимые к "опасным")
даются гораздо более правдоподобные цифры, исходя из чего можно заключить,
что общая численность никогда не превышала двести или триста тысяч членов.
Эти показатели более или менее соответствуют моим оценкам и оценкам других
исследователей[5].
Наконец, если бы оценки вышеупомянутых отчетов были правомерны, это
означало бы, что каждый из 30-50 россиян, включая младенцев, является сектантом.
Крайне маловероятно, что они не были бы отмечены многочисленными социологическими
опросами, проводившимися в России между 1991 и 1997 г.г.; однако, ни одна
из использованных в этих опросах случайных выборок (от 1500 до 2500 респондентов)
не включила в себя ни одного члена НРД.
Похоже, что россияне не испытывают охоты присоединиться к НРД. Опровергая
спекуляции Дворкина, они не ловятся на крючок "всего западного и спиритуального";
наоборот, они вполне способны сделать выбор в соответствии с собственным
происхождением, интересами, познаниями и т.д.
Начиная с 1996 года численность большинства НРД стабилизировалась или
устойчиво снижается. Было бы разумным предположить, что численность НРД
отражает фундаментальные процессы в российском обществе (эта проблема могла
бы стать темой специального доклада). Для целей данной статьи можно говорить
о том, что "общее бедность" российского населения способствовала
не тому, чтобы люди присоединялись к НРД (как утверждает Дворкин), а обратному.
Широко известно, что на Западе НРД привлекали преимущественно людей из
относительно обеспеченных кругов среднего класса, в России отсутствующего.
II.2 Линии поведения НРД.
Так же как и везде, в России линии поведения различных НРД очень сильно
отличаются друг от друга. Некоторые НРД, как МОСК, существовали еще до
падения коммунизма. Преданные Кришне прошли через преследования и тюрьмы,
что само по себе является одним из примеров, разрушающих утверждение Дворкина
о том, что все "культы" начали свою деятельность в России с установления
связей в высших кругах.
На самом деле, только некоторые НРД искали поддержки и сотрудничества
в государственных учреждениях. Эти редкие примеры не дают никакого повода
для обобщений, относящихся ко всем НРД (на самом деле, было бы фактически
невозможно найти примеры, помимо тех, которые привел Дворкин: Сайентология,
АУМ Синреке и Церковь Объединения; считается, что некоторые попытки были
предприняты Богородичным Центром (или как он сам себя называет, Истинная
Православная Церковь Вселенской Богоматери [такое самоназвание малоизвестно,
обычно БЦ именует себя "Церковью Божией Матери Преображающейся"
- прим. перев.])). Однако, успех даже упомянутых организаций не следует
преувеличивать.
Есть несколько причин, по которым некоторые государственные чиновники
и политики приветствовали деятельность некоторых НРД: недостаток осведомленности,
иногда в сочетании в недостатком денег на различные проекты; искренний
интерес; возможно, банальная коррупция (хотя, нет ни одного юридически
доказанного случая таковой).
(Наверное, руководство Церкви тоже могло ошибиться: АУМ Синреке в 1995
г. публично объявило, что оно купило на 80 тысяч долларов офисной бумаги
для Московской Патриархии; это утверждение никогда не было опровергнуто,
см. "Думский вестник", ╧4(9), 1995 г., с.120).
Однако, большинству политиков и государственных чиновников не потребовалось
много времени для того, чтобы повернуть свое отношение к НРД, оказавшимся
"тоталитарными сектами", на 180╟ (Руцкой, упомянутый Дворкиным,
очень быстро превратился в одного из постоянных оппонентов всех "иностранных
религий"; именно он подписал в осажденном Белом Доме в октябре 1993
г. крайне запретительный закон против их распространения).
НРД различаются по методам вербовки и уровнем активности. Например,
Семья, в соответствии со своей новой политикой, не пытается вербовать новых
членов; она сосредоточилась преимущественно на миссионерской работе, в
то время как Свидетели Иеговы или Церковь Христа активно и хорошо организованы
и в миссионерской, и в вербовочной деятельности. На деле, большинство других
групп сравнительно пассивны и не обладают ни достаточными человеческими,
ни достаточными материальными ресурсами для того, чтобы хотя бы пытаться
преуспеть в России. Необходимо подчеркнуть, что, проделав большую часть
своего сравнительного исследования НРД в России и в Англии, я хорошо осведомлен
о степени отличия НРД в России от своих аналогов на Западе, не только современных,
но и времен 1970-х и даже 1980-х годов. На то есть различные причины: отчасти
они усвоили уроки, извлеченные из противоречивой деятельности на Западе,
отчасти они пытаются адаптироваться к новой культурной и социальной среде;
кроме того, они просто стали старше. Было бы неправомерно утверждать, что
тридцатилетние и сорокалетние люди думают также и делают то же самое, что
они делали в двадцать с небольшим, при том, что некоторые из них пришли
из контркультурных кругов поздних 60-х - ранних 70-х. Не удивительно, что
Дворкин дошел до приписывания русским кришнаитам идей одного из их гуру,
которые тот опубликовал 15 лет назад молодым и неопытным человеком и с
которыми большинство русских кришнаитов просто незнакомы[6].
Существует несколько случаев, когда несовершеннолетние были вовлечены
в некоторые группы, особенно на ранней стадии их распространения. Это особенно
верно в отношении местного (российского-украинского) Белого Братства, приобретшего
известность своими методами достаточно агрессивными методами вербовки.
Между тем, насколько мне известно, большинство НРД никогда такого не практиковали;
а прочие принципиально отказались от таких методов.
Вообще, те, кто наблюдал на НРД в России с момента их появления, не
могли не заметить изменений, происходящих внутри движений. Даже самые противоречивые
движения, как Истинная Православная Церковь Вселенской Богоматери (Богородичный
Центр) или движения Виссариона, отказались от многого в своей ранней практике
(что было отмечено вышеупомянутой комиссией по Церкви Виссариону).
В свете вышесказанного, я далек от того, чтобы утверждать, что не существует
групп, представляющих опасность для общества или дающих повод для беспокойства
другого рода. Все эти случае нужно должным образом исследовать. Если
существуют преступные НРД, они должны попасть под расследование как подозреваемые
в уголовных деяниях, а не как НРД. Мы должны проводить четкое различие
между официальной линией поведения группы и деятельностью ее отдельных
членов[7]. Я не осведомлен ни об одном доказанном случае криминальности
НРД в России. (Деятельность АУМ Синреке в данный момент в России расследуется.)
Дело АУМ Синреке, упомянутое Дворкиным, было не уголовным, а гражданским.
Однако, то, что происходило в суде, вызывает множество неприятных вопросов,
особенно в отношении вещественных доказательств[8]. Сходным образом, деятельность
пресловутого Белого Братства никогда не подвергалась детальному юридическому
анализу в России и трудно отделить правду от мифов об их политике. Между
тем, оба культа были поспешно объявлены типичными деструктивными культами,
а другие группы смешивали с ними в одну кучу. Такой подход вряд ли может
полезен, если мы имеем цель разобраться в проблеме культов в России.
Что до "несомненных данных", то, по заявлению Генеральной
Прокуратуры Российской Федерации, начиная с 1991 года был лишь один случай
судебного приговора по отношению к адепту новой религии[9] (записка
Генеральной Прокуратуры Российской Федерации ╧27/2-359-96 от 28 марта 1997
г.). И это в России с миллионом заключенных и процветающими коррупцией
и преступностью! Каковы же тогда, задаемся мы естественным вопросом, основания
на которых культы, согласно Дворкину, ассоциируются с преступностью, мафией,
разрушением семей и т.д.?
II.3 Антикультистское движение (АКД)
Как и везде, АКД в России в основном состоит из родителей настоящих
или бывших членов НРД, самих бывших членов, некоторых православных священников,
некоторых психиатров и других обеспокоенных людей. Однако, существует различие
и между организациями АКД, и между разными группами внутри них; как и НРД,
их нельзя сваливать в одну кучу.
Комитет по спасению молодежи состоит в основном из родителей;
его основные цели состоят в распространении предупреждений об опасности
культов и в "спасении жертв тоталитарных сект". У него есть сеть
отделений по всей стране, но довольно неорганизованная. Комитет был одним
из основных лоббистов нового (1997 г.) Закона о свободе совести и религиозных
объединениях и его представители принимали активное участие различных организаций,
ответственных за разработку нового российского религиозного законодательства.
В вопросе информации, не считая частных историй, циркулирующих среди
его членов, Комитет в основном полагается на информацию Информационно-
консультативного центра во имя святого Иринея Лионского, связанного
с Московской Патриархией. Это Центр, основанный А. Дворкиным в 1993 году,
в основном занимается сбором негативной информации о культах. Большая часть
этой информации исходит с Запада (американское и французское АКД, но в
наибольшей степени - Датский и Германский Диалог-Центр)[10]; обычные в Центра
ярлыки для НРД - "тоталитарные секты" и "деструктивные культы".
Обращение и участие в НРД объясняются, в основном, в рамках концепций промывания
мозгов и манипулирования сознанием.
Центр реабилитации жертв нетрадиционных религий имени А. Хомякова,
(под руководством о. Олега Стеняева) нацелен в основном на то, чтобы помочь
разочаровавшимся в НРД прийти под крыло Русской Православной Церкви (для
чего бывший член НРД должен пройти специальный ритуал покаяния). В последние
годы Миссионерский отдел Московской Патриархии тоже стал очень активен
в противостоянии НРД.
Я бы сказал, что АКД как организации наблюдения за культами играют
важную роль в выявлении негативных аспектов деятельности некоторых НРД,
и АКД безусловно указало на некоторые проблемы, связанные с подъемом НРД.
Однако, АКД в России, как и везде, неоднородно. Я бы провел различие
между людьми, лично сталкивавшимися с НРД (родители, члены), и людьми,
которые могут быть названы идеологами АКД. Здесь не предполагается, что
родители узнают о проблемах в собственных семьях только из антикультистских
кругов[11]; было бы неразумно сомневаться в том, что они действительно ощущают
эти проблемы на себе. Однако, они, вероятно, ищут некую систему интерпретации,
с помощью которой можно понять происходящее. Очень часто для того, чтобы
объяснить изменения новообращенного, родители прибегают к идеям и образам,
взятым из популярной литературы, таким как "зомбирование", "программирование",
"манипулирование сознанием" и т.д. Кроме того, родители в России
иногда верят в широко распространенные истории о том, что НРД - вообще
иностранное изобретение, направленное на подавление русских. Между тем,
их проблемы только разрастаются, когда вместо компетентного объяснения
происшедшего они слышат, что их отпрыски пойманы "мафиозными структурами"
или "преступными организациями", "тоталитарными сектами"
и "деструктивными культами". Я много раз встречал родителей,
крайне обеспокоенных дворкинскими публикациями о том, что МОСК - "фашизоидная
организация", превратившая своих членов в рабов. Таким же образом
родители часто не осведомлены об изменениях в движениях, так как получаемая
ими информация часто устарела или намеренно используется идеологами АКД
в борьбе против НРД как таковых, а это не вовсе не то же самое, что внимательное
наблюдение и хорошо обоснованная критика реальной политики НРД.
II.4 Источники информации, определения и расхожий образ НРД в России.
Как и везде, в России основными источниками информации об НРД всегда
являлись: ?
сами НРД; ?
АКД; ?
средства массовой информации[12].
Небольшое число НРД было относительно активно вовлечено в работу со
средствами массовой информации в 1991-1994 г.г. Однако, по прошествии времени,
их присутствие в средствах массовой информации равномерно сокращалось и
в настоящее время столкнуться с распространением их идей по каналам массовой
информации практически невозможно[13].
С другой стороны, негативная информация о НРД все более заметна в прессе.
Интерес средств массовой информации к культам и сектам был чрезвычайно
обострен событиями вокруг Белого Братства. В отсутствие достоверной информации
многие журналисты использовали крайне преувеличенные цифры численности
культа (до 150 тысяч, в то время как их вряд ли было больше тысячи), а
также грубое искажение его учений и социологического портрета[14]. В результате,
вместо того, чтобы давать достоверную и полезную информацию о тех волнующих
событиях, средства массовой информации (заодно с самим культом) создавали
не что иное, как массовую истерию.
Такого рода информация для прессы всегда поставлялась АКД: по моим
подсчетам, начиная с 1993 года, более 90% публикаций о НРД в центральной
прессе были негативными. Не только информация, но и интерпретации, концепции
и подходы пресса подбирает в антикультистских кругах.
Вместо с притоком НРД с Запада пришла и информация о них. Многое из
того, что публиковалось и публикуется в российской прессе, основано на
западных антикультистских источниках, которые, как было сказано ранее,
оказали влияние на российское восприятие и понимание с помощью своих российских
коллег. Российские новые религиозные группы стали автоматически включаться
в "установившиеся" категории "тоталитарных сект" и
"деструктивных культов".
Некоторые документы, выпущенные на Западе, как и решения западных судов,
тоже были использованы для того, чтобы разоблачить российские движения.
Таким образом, во время слушания дела Дворкин против Комитета в защиту
свободы совести цитаты из такого рода материала, ссылки на него и популярная
литература, часто совершенно неверно интерпретированная, составляли одну
треть мотивировочной части постановления суда. Другим подобным примером
является Резолюция Европейского парламента о культах в Европе (1996 г.).
Параграф D Резолюции гласит, что "множество религиозных и прочих сект
совершенно законны и, таким образом, имеют право на создание организации
и на свою деятельность...", в то время как другие параграфы содержат
предупреждения об опасностях преступной или противозаконной деятельности
некоторых групп. Несмотря на это, по делу Дворкина суд предостерег против
групп (таких как МОСК, Свидетели Иеговы, мормоны, представленные Дворкиным
как "мафиозные структуры" и преступные организации), которые
в большинстве европейских стран сочли бы законными и чья законность в России
также не была поставлена под сомнение каким-либо судебным решением. То,
что в Западной Европе было предупреждением, в России, похоже, превратилось
в социальное оружие.
Одна из проблем с терминами "деструктивный культ" и "тоталитарная
секта" состоит в их расширительном и часто безответственном использовании
в России. В моем распоряжении находятся различные документы, в которых
такие группы как адвентисты, протестанты и проч. включены в эти категории.
Гротескным, но не редким, примером такого рода является следующий отрывок
из интервью с главой дагестанской епархии Русской Православной Церкви:
"Происходящее - это изощренное разрушение страны и Церкви сектантским
влиянием и чуждыми нам движениями... Такие движения называются сайентологией,
другими словами, харизматическими протестантами" ("Махачкалинские
Известия", ╧11, 7 марта 1997 г.)
Этот пример также показывает, что в России использования образа "тоталитарных
сект" часто почти сливается с образом "иностранных религий".
С моей точки зрения, этот факт отразился в положениях Закона 1997 года
(см. ниже).
II.5 НРД и Русская Православная Церковь.
Приток НРД, сект и культов совпал с подъемом Русской Православной Церкви.
Позиция Церкви по отношению к НРД выразилась в заявлении Архиерейского
Собора Русской Православной Церкви 1994 года:
"Эти [сектантские] взгляды разрушают традиционный жизненный
уклад, сформировавшийся под влиянием Русской Православной Церкви. Они разрушают
духовный и моральные идеал, присущий всем нам; и они представляют угрозу
для целостности нашего национального сознания и нашей культурной идентичности".
Было бы удивительно, если бы Церковь не противостояла сектам теологически.
Однако, в своем понимании социальной реальности сектантства Церковь была
зависима от информации, доступной ее представителям.
Кроме того, Церковь вообще противостоит любой прозелитической деятельности
на российской территории, которую она рассматривает как "каноническую
территорию Русской Православной Церкви".
По этим причинам Церковь стала основной движущей силой изменений в
Законе о свободе совести 1990 г., а потом и его отмены.
II.6 Проблемность НРД в России.
Написанное мной ни в коем случае не предполагает отсутствие проблемности
НРД в России. Однако, я бы сказал, что мы должны проводить различие между
проблемами, возникающими в результате деятельности НРД как таковых, и проблемами,
скорее имеющими отношение к тому, как общество относится к НРД.
Я бы суммировал эти проблемы следующим образом:
Приток НРД имел место в ситуации, в которой общество испытывало недостаток
достоверной, объективной и сбалансированной информации о движениях, их
истории, их действительности, структурах, изменениях в них, методах вербовки
и т.д.[15].
Также наблюдается недостаток в посреднических структурах, способных
помочь разрешению проблем, связанных с вовлечением в НРД.
Ряд проблем имеет отношение к демографическим особенностям новообращенных,
которые часто молоды и проявляют незрелость в разрешении собственных проблем.
Ту же самую проблематику мы можем наблюдать в молодежных кругах. Государственные
и общественные организации не нашли эффективной политики в отношении этой
проблемы.
Как я уже упоминал, некоторые НРД используют достаточно агрессивные
методы в миссионерской работе и вербовке, тем самым оскорбляет национальные
чувства россиян. Исходя из имеющихся у меня данных, многие проблемы этого
рода могут быть разрешены путем предоставлении информации об НРД и их общественной
критике[16].
Силовые структуры должны быть более активны и в тщательном расследовании
деятельности НРД в тех случаях, когда на то существуют законные основания,
и в защите НРД от незаконных действий их оппонентов. Однако, как я уже
указывал, проблема состоит в том, что использование таких концепций, как
"тоталитарные секты", "манипулирование сознанием" и
т.д., может привести к ситуации, в которой у нас вместо серьезного расследования
появляются априорные обвинения и вместо законных доказательств - предубежденные
интерпретации. Одна из основных проблем, связанных с таким подходом, состоит
в том, что можно проглядеть настоящие опасности и незаконные действия.
В отсутствие посреднических структур и достоверной информации НРД и
их деятельность как правило определяются в крайне негативных терминах и
представляется сплошь в черном свете. На их членов априорно наклеивается
ярлык жертв. В этом отношении беспокоящим нас аспектом ситуации в России
является так называемая "медикализация" проблемы. Вовлеченность
в НРД, как правило, рассматривается некоторыми представителями российской
психиатрии как нас психическое заболевание, нуждающееся в специальном лечении[17]. (Этот феномен не следует путать с компетентной консультацией психолога,
которая иногда, хотя отнюдь не всегда, нужна людям, желающим покинуть НРД.)
Было выдвинуто много предложений (включая предложение Дворкина) устроить
общенациональную сеть "реабилитационных центров", возможно, связанных
с Русской Православной Церковью, в "местах отдаленных", в которых
"жертвы" культов получали бы лечение, направленное на то, чтобы
вернуть их "правильный путь". Принимая во внимание крайне
широкое определение "жертв", широко используемое в антикультистской
литературе, эти предложения дают повод для беспокойства и легко могут создать
новые проблемы и усугубить проблемы уже существующие.
Заключение
Невозможно обсудить многочисленные проблемы, относящиеся к культам,
сектам и новым религиям, в рамках сравнительно короткого доклада. Однако,
кажется очевидным, что эти проблемы созданы самими НРД ровно в той же степени,
в какой и ажиотажной реакцией некоторых слоев общества на их существование.
Эта ажиотажная реакция во многом является результатом общей ситуации
общей ситуации нестабильности и ощущения небезопасности в России. Однако,
многое зависит от того, как проблема культов истолковывается на основе
имеющихся информации, интерпретаций и концепций. Именно здесь правильная
методология и дотошные исследования становятся критически важны. Большую
часть проблемы составляют неспособность государственных и общественных
организаций в России признать важность серьезных исследований. Предубежденная,
подобранная в негативном ключе и недостоверная информация может привести
нас к поспешным и неправомерным действиям, которые только усугубят проблемы
и причинят ненужные страдания. Такая информация не позволит нам создать
нужные и полезные посреднические структуры между НРД и всем обществом.
Многочисленные наблюдения и исследования последних тридцати лет указывают
на то, что и НРД, и негативные стереотипы о них "путешествуют"
из страны в страну. И нам нужно делать различие между проблемами, происходящими
непосредственно от НРД, и проблемами, происходящими от неверными стереотипов,
их окружающих.
[1] Дворкин заявляет, что "существует великое множество опасных
культов, и некоторые секты могут быть крайне деструктивными". Однако,
его вольное и расширительное употребление этих ярлыков по отношению к различным
группам с сущностно различными характеристиками, так же как его ссылки
на сотни тысяч сектантов в "деструктивных культах" в России указывают
на то, что он на самом деле не проводит никакого существенное различия
между разными группами. Кроме того, мы не осведомлены об основаниях вышеупомянутого
наклеивания ярлыков (см. также ниже об отсутствии доказательств).
[2] В результате стороны заключили мировое соглашение и ответчик принес
свои извинения, чьи религиозные пострадали в результате его публикации.
[3] В четырехтысячной общине имели место три смерти, которые по медицинскому
заключению не имели отношения к учению и практике общины. Однако, некоторые
антикультистские авторы обычно приписывают эти события, которые могли бы
произойти в любой другой общине, учению и практике общины Виссариона. Вышеупомянутая
комиссия также выделила роскошный образ жизни лидера общины. Было высказано
предположение, что некоторые разочаровавшиеся последователи могут теоретически
потребовать возвращения своих пожертвований. Однако, такой возможностью
никто не воспользовался. Проблема добровольных пожертвований широко известна
в истории религии вообще.
[4] Рамки настоящего обзора не позволяют мне предложить анализ судебного
дела, упомянутого в докладе Дворкина. Дело находится в стадии апелляции
и в данный момент подробнейшим образом изучается юристами в России и за
рубежом. Если члены Комиссии выразят интерес к ознакомлению с этим важным
делом, соответствующий анализ может быть им предоставлен в разумные сроки
(так же как и результаты юридической эксертизы).
[5] С моей точки зрения, если мы будем считать членами только активно
участвующих в движении людей, эти цифры окажутся еще меньше.
[6] Я имею ввиду "Манифест Варнашрама" Харикеша Свами, в
нескольких случаях использованный Дворкиным с целью представить МОСК как
фашистское движение. Оставляя в стороне вопрос о дворкинской интерпретации
этой книги, просто отметим, что книга никогда н была официальным документом
МОСКа.
[7] Необходимо отметить, что в нескольких случаях НРД обвинялись (в
частности Дворкиным) в различных антиобщественных тенденциях на основании
их учений. Обычно это делается путем произвольное выдергивания цитат из
религиозных текстов и/или их неправомерного использования. В отличие от
судебного дела Дворкина, в процессе которого теологические различия (включая
интерпретацию священных текстов, как например Бхагават-Гита) широко использовались
для различных обвинений, в деле Хвыли-Олинтера (см. стр.5) судья постановил,
что таковые различия не должны быть неправомерно использованы в юридических
целях ("Постановление Хорошевского муниципального суда г. Москвы от
9 октября 1997 г.). Возможно существование опасных учений, но, однако,
религиоведы соглашаются в том, что мы должны быть осторожны в различении
между религиозными учениями и прямыми призывами к социальным акциям.
[8] Например, обвинения в нанесении психологического ущерба не были
основаны ни на одном доказанном случае психического заболевания. Среди
вещественных доказательств фигурировал шлем, который, по мнению суда, использовался
в целях изменения личности других людей, и это несмотря на то, что суд
имел в своем распоряжении специальное заключение эксперта из Московского
государственного университета о том, что шлем абсолютно безобиден. Можно
привести и другие подобные примеры. Мы не утверждаем, что культ как таковой
был безобиден, однако, наше понимание реальных проблем должно быт основано
на подлинных данных.
[9] Впоследствии решение было отменено в результате апелляции.
[10] Наверное, не случайно в брошюра, за который Дворкину был вчинен
иск, многие заявления и концепции повторяют, иногда слово в слово, заявление
Томаса Гандоу в Российской Думе 14 февраля 1995 г. ("Думский вестник"
╧4(9), 1995 г., с.124). Брошюра Дворкина основана почти что исключительно
на популярной западной антикультистской литературе. Однако, ярлыки и образы,
взятые из этой литературы, были автоматически экстраполированы на движения
в России (см. также стр.14). В ходе судебного процесса Дворкин признал,
что он не знает ни одного юридически доказанного случая преступной деятельности
НРД в России, что противоречит основной идее его доклада Комиссии Бундестага.
[11] Дворкину свойственно неверно истолковывать академический подход
к этой проблеме.
[12] В России не понимают перспективности изучения НРД. Не считая редких
визитов некоторых ученых, была опубликована только одна научная книга (Е.
Баркер. "Новые религиозные движения. Практическое введение",
Санкт-Петербург, 1997 г.)
[13] МОСК имеет возможность радиовещания для того, чтобы передавать
свои программы в пределах ограниченной зоны (в основном, Московского региона).
[14] Таким образом, из учения не следовало, что лидеры готовили акт
массового самоубийства. Также, чтобы описать поведение последователей и
так называемую "сверх- силу" лидеров, журналисты обычно использовали
такие "концепции" как "программирование", "моделирование",
"зомбирование" и т.д., и, на самом деле, разделяли с культистами
веру в "экстраординарные способности" лидеров. Блестящий анализ
реакции средств массовой информации на Белое Братство дан в "Религии"
╧25 (1995 г.), с.с. 249-266: Е. Боренштейн. "Атрибуты веры: отклик
прессы на Марию Дэви Христос".
[15] Очень часто даже репертуар государственных чиновников включает
в себя квазинаучные термины и объяснения деятельности НРД ("кодирование",
"моделирование", "зомбирование" и т.д.). Сходная "терминология"
используется в отчетах министерств здравоохранения и внутренних дел (на
Украине местные власти уверовали в эти объяснения до такой степени, судя
по некоторым сообщениям, они попросили лидеров Белого Братства "разгипнотизировать
пораженного ими юношу" - "Щит и меч", 25 ноября 1993 г.,
с.9).
[16] Прошлым летом я принимал участие в исследовании ситуации в четырех
волжских регионах. Один из предварительных выводов этого исследования состоит
в том, что около 1996 года религиозная ситуация во многих регионах стабилизировалась
и местные власти, по истечение некоторого периода фрустрации и, возможно,
чрезмерной реакции (как местные антимиссионерские законы) на новые и сложные
проблемы, нашли способы действовать в условиях новой религиозной структуры
российского общества.
[17] См. например, Ф. Кондратьев. "Сектантство в России глазами
психиатра", "Сегодня" ╧159, 24 августа 1995 г.
