Получив приглашение от эгрегора, человек поступает к нему на служение, первой фазой является интенсивное обучение. Цель этого обучения заключается в том, чтобы человек смог отчетливо для себя очертить область положений точки сборки, соответствующих данному эгрегору, и мог устойчиво удерживать точку сборки в любом месте этой области. Это определение, однако, сильно отличается от обычных представлений о процессе обучения, предусматривающем в качестве основных элементов обучения приобретение знаний и навыков, или умений, и автор попытается дать перевод с языка этого трактата на общепринятый.

Навык, или умение, есть не что иное как способность человека установить точку сборки в определенное положение, обеспечивающее устойчивую связь с эгрегором, с широким каналом связи, пропускающим сильный информационно-энергетический поток; тогда рукой (и мыслью) человека водит соответствующий эгрегор, и обычно это называется высоким уровнем или профессионализмом - плотника или поэта, в зависимости от уровня вибраций энергетического потока. Любой хороший работник, умелец или специалист отлично знает, что когда он делает "сам", то есть полностью контролируя происходящее своим сознанием и низшей волей, получается плохо; а по-хорошему нужно (каждому в своем роде) вдохновение, то есть устойчивый поток из соответствующего эгрегора, и притом не из самой низкой его части, иначе идет штамповка, и художник превращается в ремесленника.

Итак, "умение" есть не что иное как способность человека фиксировать точку сборки в определенном положении устойчивой связи с эгрегором; что же в таком случае есть "знание"? Знание это способность идентифицировать определенную точку сборки или, более общим образом, способность подробного видения области положений точки сборки, соответствующей данному эгрегору. Таким образом, подключение к эгрегору идет в два этапа: сначала человек, пользуясь своими знаниями, рассматривает карту области положений точки сборки и выбирает подходящую точку на этой карте, а затем сосредотачивается на этой точке и подключается к соответствующему ей каналу связи с эгрегором, становясь проводником и редактором его воли и энергии, или, наоборот, прибором его удаленного видения.

Однако в начале процесса обучения у человека нет ни знаний, ни умения; другими словами, вместо карты области у него большое белое пятно, представленное смутным контуром, и в его пределах настройка на эгрегор очень несовершенна и дает лишь общее туманное ощущение: ни его этика, ни эстетика, ни роль в собственной жизни человеку пока непонятны.

Если человек неправильно учится или в принципе неспособен к обучению у эгрегора, то он так и не овладевает искусством сознательного управления точкой сборки, и ее движением за него управляет сам эгрегор (и низшие программы подсознания человека). Вообще говоря, фактическое движение точки сборки есть результат совместного воздействия на нее эгрегора, сознания и подсознания человека, и его культура выражается в умении согласовывать эти три влияния так, что они не противоречат друг другу, а, наоборот, вместе уточняют движение точки сборки. Однако это трудно, и часто человек в состоянии произвести подобное согласование, лишь отключая одно из указанных влияний. Если эгрегор перестает влиять на положение точки сборки, то из человека получается так называемый любитель - человек, включающийся в эгрегор "для собственного удовольствия" и очень поверхностно, нисколько не озабоченный судьбой эгрегора и потребностями его самовыражения. Если в движении точки сборки не принимает участие подсознание, то возникает тяжелая работа в искусственном режиме - человек не доверяет самому себе и способен лишь на кратковременные сеансы связи с эгрегором, отнимающие все его силы, потому что нормально устойчивое поддержание точки сборки в определенном положении - забота подсознания. И, наконец, весьма распространенный среди творческих людей вариант - в движении точки сборки участвует лишь эгрегор и подсознание (так как включение сознания тут же сбивает ее положение и нарушает связь с эгрегором) и человек мучительно ждет часов вдохновения, не будучи в силах никак повлиять на связь с эгрегором.

"Венцу творения" не стоит обольщаться: санкцию на обучение в том или ином эгрегоре ведущий человека эгрегор дает не с целью его (человека) дальнейшего и всестороннего развития, а потому, что сам заинтересован в контактах с другим эгрегором, и необходимая человеку инвольтация на обучение продолжается ровно до тех пор, пока информация (и энергия), идущая через него в ведущий эгрегор, интересна для последнего. Но в то же время провести свое обучение на запланированном ведущим эгрегором уровне и размере (особенно для человека не совсем низкого служения) - интересная и очень непростая задача, поскольку известные силы стремятся оборвать любые конструктивные контакты между эгрегорами и воспрепятствовать их взаимопониманию и согласованию; понятно, что основной удар Гагтунгра приходится на самое слабое звено в этой цепочке, то есть на человека, и бороться последний будет с противодействием обучению уже знакомых читателю тонких фигур, которые оказываются чрезвычайно заинтересованными в процессе обучения, хотя, конечно, каждая на свой манер.

* * *

Итак: если нет санкции ведущего эгрегора и соответствующей ей инвольтации, то никакое обучение невозможно; если же санкция и инвольтация имеются, то у человека окажутся способности к обучению, но использовать ему их лучше не столько по своему выбору, сколько ориентируясь на волю пославшего его учиться эгрегора... читатель, конечно, понимает, что совместить одно с другим трудно, а когда к тому же оживляется и тонкая семерка, то шансов по видимости и вовсе не остается. Это не совсем так; однако нужно признать, что действительно обучение - одна из труднейших задач человека, и недаром у многих людей отрочество и юность, пора наиболее интенсивной учебы, становится несчастнейшим временем, о котором они всю последующую жизнь вспоминают с содроганием. Последнее, впрочем, связано не столько с объективными трудностями учебы, сколько с варварски-дикой системой обучения, сформировавшейся повсеместно в современном автору мире.

Интенсивное обучение требует больших энергетических затрат; фактически овладение новой областью положений точки сборки делает человека другим: в нем появляется дополнительная новая система настройки на обучавший его эгрегор, нечто вроде радиоприемника-передатчика, способного воспринимать и транслировать в обе стороны информационно-энергетический поток: от эгрегора к человеку, а от него во внешний мир и обратно. Однако создание такой системы настройки - очень непростое дело. Технически оно осуществляется так: из эгрегора опускается широкая труба, полностью накрывающая человека (его тонкое тело); из этой трубы постепенно протягивается внутрь тела тонкие трубочки, которые, переплетаясь друг с другом, проникают все глубже и глубже, пока не образуют переплетающуюся сеть, занимающую по объему все тело человека. через эту сеть в течение некоторого времени идут прямые трансляции обучающего эгрегора, непосредственно воспринимаемые человеком (он в это время ощущает себя эмоционально и ментально в полном рабстве у обучающего эгрегора, то есть не может ни думать, ни говорить ни о чем, кроме изучаемого предмета), и по тонкому механизму, похожему на явление намагничивания, в теле возникает описываемый раньше приемник-передатчик, обеспечивающий в любой нужный момент с вязь с эгрегором как по прямому каналу (типа описанной выше трубы, которая, однако, требует для своего создания особых условий и больших энергетических затрат). После того как приемник образован, сеть трубочек в теле постепенно растворяется, большая труба поднимается обратно в эгрегор и обучение как таковое заканчивается, но оперативная связь человека с эгрегором теперь возможна в любой момент времени и происходит практически незаметно для низких эгрегоров (понятно, что толстая труба с мощной энергетикой отлично видна всему тонкому миру и вызывает в некоторых его словах приятное вампирическое оживление).

* * *

В целом действия Гагтунгра, когда он подключается к процессу обучения человека, идут по двум линиям, отчасти противоречащим одна другой, но это его нисколько не смущает. Первая линия заключается в том, чтобы всячески воспрепятствовать процессу обучения, вторая в том, чтобы человек все же выучился, но сатанинской науке. Как это делается? В принципе локальной целью процесса обучения является установление в определенном месте и удержание там в течение определенного времени точки сборки ученика. Тогда это положение (соответствующее место на карте области) может быть снабжено определенном флажком, то есть символом, открывающим соответствующий канал в эгрегор, и теперь он открывается по его желанию. ("По щучьему велению, по моему хотению" - щука, очевидно, символизирует высокий эгрегор, а само заклинание и есть тот самый флажок-символ, открывающий труднодоступный канал, совершающий исполнение желаний хорошо обученного Емели). Так вот, Гагтунгр пытается вмешаться буквально во все элементы процесса обучения. Обучающий эгрегор и ученик вместе стараются установить точку сборки ученика в нужное положение - а он мешает (по-разному) им обоим, и сверх того, старается разрушить контакт между ними и взаимопонимание. Любимый его трюк - подмена символа канала, введение неправильного обозначения на карте, когда ученик, думая, что открывает связь одним каналом, фактически взаимодействует совсем с другим, и часто ошибка открывается очень нескоро. Кроме того, во всех ситуациях Гагтунгр выступает в роли вампира (подсасываясь где только возможно) профанатора и баламута... читатель, несомненно, уже видит знакомые ему лица.

Чем выше уровень служения человека, тем труднее ему учиться - и не только потому, что внимание Гагтунгра к нему резко повышено, но и по той причине, что высокий эгрегор интересуется очень своеобразными, часто просто непостижимыми для человека понятиями, и потому обучение носит всегда очевидно символический характер: по виду человек учится чему-то материальному, но на самом деле (он это постоянно чувствует) чему-то совсем другому, плохо понятно, чему, но именно это плохо понятное и представляет основ ной интерес для ведущего его высокого эгрегора, и было бы большой ошибкой со стороны человека сводить цели своего обучения к их социальным проекциям (то есть к тому, как они видятся с социально-материальной точки зрения). Реально высокий эгрегор учит человека такой фиксации точки сборки, при которой он пропускает через себя и делает видимыми эгрегору очень высокие энергии, содержание которых человек чаще всего не регистрирует сознанием, по крайней мере, в деталях, да это от него и не требуется: эгрегор, рас шифровав содержание такого потока, выдает человеку необходимую для него информацию в доступных ему форме и темпе.

Дракон. Как и остальные члены тонкой семерки, дракон ведет себя по-разному в зависимости от плотности потока обучения: слабый поток он чаще всего пытается оборвать, сильный - переключить на себя. В первом случае речи дракона могут быть, например, таковы: "Да я и так отлично все знаю; ученого учить - только портить; вот еще заниматься всякими глупостями - неужто есть на свете кто-то ученей меня?" Сильного дракона часто выращивает, как защитную меру, комплекс неполноценности человека, и тогда обучение воспринимается человеком как унижение, то есть поставить себя в позицию обучаемого значит признать другого (учителя) выше себя. Более того, дракон воспринимает как вызов своему достоинству любые положения точки сборки, соответствующие восприятию внешнего мира, идущему помимо него (отрицает любое восприятие, отличное от восхищения и похвал). Если поток обучения все же включается, дракон будет стараться переключить его на себя (попросту говоря, норовит его съесть), смещая точку сборки в позицию снисходительного внимания, которое заведомо предполагает, что ничего принципиально нового и содержательного обучающий эгрегор (а тем более учитель) сказать не может - может быть, так, развлечет немного.

Вообще дракон - один из самых опасных врагов обучения, поскольку любое его вмешательство исключает правильное положение точки сборки; и чем выше его уровень служения и, соответственно, обучения, тем более опасным врагом его он становится. Это связано с тем, что при слабой энергетике и низком служении человека обучение для него естественно и адекватно социально обставляемое занятие, с четким иерархическим распределением ролей - маленький и слабый, подчиняясь, учится у большого и сильного; при этом предмет обучения достаточно ясен: конкретные знания и навыки. Однако чем выше уровень служения и обучения, тем менее акцентированными и более двусмысленными становятся ситуации обучения; вообще, может ли сильный учиться у слабого (спрашивает дракон)? На высоком уровне человек учится совершенно добровольно, с большим трудом отыскивая учебные для себя моменты, в которых обучение идет чисто символически, крайне ненавязчиво и непрямолинейно; высокий обучающий эгрегор изредка расставляет свои знаки, как бы приглашая человека смотреть на них и, разгадывая их значение, учиться - а невнимательный и ленивый ученик, привыкший к палке и недвусмысленным указаниям, а при случае и легким зуботычинам, пройдет мимо этих знаков, громко стеная: "О, как мне нужен учитель! Где мне найти учителя!" И, конечно, при встрече такого ученика с потенциальным учителем первым вперед выходит дракон ученика и критически осматривает дракона учителя: достаточно ли последний велик и красив, чтобы ему подчиниться и за это получить инвольтацию, а потом и самому вырасти еще больше и краше?... Что же, бывают и такие, тоже достаточно распространенные отношения при учебе, но здесь ведущая инвольтация обучения принадлежит Гистургу. Однако, оставляя такие повороты темы, как гордость выученным куском материала, читателю, автор плавно переходит к следующей тонкой фигуре и ее роли в процессе обучения.

Свинья. Проницательно чувствуя, что человеку предстоит неприятное напряжение сил, свинья акцентирует в нем лень и пассивность, переводя точку сборки в особое состояние, блокирующее как внешнее восприятие, так и трансляцию энергии вовне, а также внутреннюю жизнь. Особенно влиятельна свинья как защитная фигура, при сильных перегрузках: каждый человек, который учился в состоянии переутомления, знает, что в этой ситуации противопоставить ей что-либо практически невозможно; обычно с такой целью употребляется черный, который наносит свинье страшные удары, но она вся в ссадинах и кровоподтеках, все равно упорствует и учиться как следует не дает. Она мешает человеку установить правильное положение точки сборки, поскольку это трудно (нужен высокий уровень концентрации внимания на учебном материале). Иногда обучающий эгрегор (вариант слишком заботливого учителя) сам берет на себя функцию точной фиксации точки сборки ученика - тогда свинья сразу умолкает, и обучение короткое время идет по видимости эффективно, но на самом деле является иллюзорным: соответствующие знаки на карте области положений точки сборки оказываются мертвыми, то есть не открывают человеку канал в эгрегор, поскольку сам он не в состоянии удержать необходимый уровень концентрации внимания, что бы точка сборки оказалась в состоянии в соответствующем мертвому знаку положении - в данном случае мешает свинья, которую человек сам не в силах отогнать. В принципе обучающий эгрегор включает свой поток, переводящий точку сборки ученика в некоторую широкую область (обучения), после чего ученик дополнительно сам настраивается на обучение, включая собственную энергетику (личную и ведущего эгрегора) и существенно уточняя конкретное положение точки сборки - так достигается согласование интересов и этики ведущего и обучающего эгрегоров, а у ученика на карте области появляется, в скрещении сильных энергетических потоков ведущего и обучающего эгрегоров, живой знак-символ, способный впоследствии открыть соответствующий канал.

Когда поток обучения становится плотным и устойчивым, и по видимости не требует от человека особых усилий, свинья совершенно перестраивается и пытается замкнуть его на себя; возникает ситуация профанированного обучения, хорошо известная всем духовным учителям. Здесь сложность заключается в том, что по разным причинам поток обучения неоднороден (в нем есть более и менее высокие энергии) и ученик, не будучи в силах воспринять его весь, настраивает свое восприятие (то есть фиксирует точку сборки) на определенные частоты; понятно, что свинья принимает заинтересованное участие в процессе выбора, ориентируясь на наиболее легко перевариваемые и доступные низшие вибрации, игнорируя остальные легким недовольным бурчанием: "Ну, это уж пусть большие люди об этом думают, ученые да философы всякие, а нам глубоко копать ни к чему... как-нибудь и так проживем, попросту, как деды наши жили".

Торопыжка. Эта фигура чрезвычайно заинтересована в процессе обучения, поскольку сверхзадача торопыжки - постоянное изменение точки сборки человека, и потому освоение новой области ее возможных положений моментально привлекает его прыгающее внимание. - "Ура, учимся! - кричит он, радостно врываясь в учебный кабинет. - Ребята, чего я знаю!" далее следует серия анекдотов на политико-сексуальные темы, которые с интересом слушает все обучающиеся вместе с преподавателем. ("Вы тут сидите и ничего не знаете! - радостно объявляет своим родителям первоклассник, возвратившись из школы 1 сентября, - вы думаете, это называется пиписька, а на самом деле это...")

Торопыжка не дает человеку погрузиться в обучение, и не только потому, что постоянно сбивает ему положение точки сборки. Важнейшим условием обучения является восприятие этики обучающего эгрегора и служение ему в той мере, в которой он этого от человека требует, причем то и другое для человека ново, плохо понятно и требует большой концентрации и устойчивости положения точки сборки в непривычном положении, что трудно и само по себе, а тем более при вмешательстве торопыжки. В то же время искреннее и адекватное (то есть соответствующее его воле) служение обучающему эгрегору - основное условие успеха обучения: в этот монастырь со своим уставом не войдешь, просто пролетишь мимо. Этим обучение в эгрегоре отличается от работы в нем уже обученного человека: во втором случае точка сборки человека состоит совершенно в другом месте, и этика эгрегора для него уже не столь обязательна (см. главу 6).

Желтый. Его действия многообразны, но главная цель все та же - не дать человеку установить точку сборки в нужном месте и обозначить это положение адекватным знаком.

Распространеннейший прием желтого - спекуляция на расхождении языков ведущего и обучающего эгрегоров и злоупотребление многозначностью символов. Желтый смещает точку сборки совсем немного, и человеку кажется, что он вроде бы все понимает... и лишь постепенно выясняется, что понял он не совсем так, а вернее совсем не так, а уж если говорить честно, то совсем ничего не понял. Желтый часто выступает в защитной роли: встать на другую точку зрения, да еще плохо понятную (то есть сместить точку сборки в неисследованную область) трудно и рискованно, лучше уж оставаться на своих позициях и воспринимать происходящее с них, адаптируя поступающую энергию и информацию, насколько это возможно, и игнорируя трещины и рассогласования там, где они возникают. В результате этого подхода получается такой результат обучения, что преподавателю иногда хочется сказать ученику: "И лучше бы ты совсем не учился". Сильный желтый дает человеку возможность учиться, оставаясь полностью на своих исходных позициях, то есть вовсе не сдвигая точку сборки. Результат в таких случаях бывает чудовищным с любой точки зрения, но в эпохи царствования Желтого Короля именно такие ученики выбиваются в первые.

Желтый может сильно исказить обучающий поток и фигуру учителя, которого человек станет подозревать в обмане с различными целями, аналогично тому как сильный дракон часто создает у человека впечатление, что учитель самоутверждается за его счет - а в выраженных случаях действительно посылает такого учителя. В свою очередь, в глазах учителя ученик с сильным желтым - потенциальный обманщик, от которого можно ожидать любой лжи и которому нужно по десять раз все втолковывать, но все равно он поймет все совершенно превратно.

Черный. С точки зрения черного, знание подобно сардинке в консервной банке - банку следует вскрыть, а рыбку съесть; основным инструментом обучения, таким образом, выступает консервный нож. Отношение черного к естественному ходу процесса обучения, когда человек раскрывается навстречу учителю и обучающему эгрегору, обычно резко отрицательное, так как он воспринимает его как угрозу и насилие. - Мало ли чему тебя там научат, - хмуро говорит он хозяину, - да и пнуть при случае запросто могут - ведь ты фактически беззащитен. здесь черный, безусловно, прав: настоящее обучение всегда таит в себе потенциальную опасность, и внутренняя перестройка, ему сопутствующая, может оказаться очень болезненной, но, тем не менее, необходимой.

Тем не менее, попытки силой загнать точку сборки ученика в необходимое положение обречены на провал: здесь требуется добровольное сотрудничество, то есть человек должен сам уговорить своего черного отойти в сторону и не мешать (и уж точно не помогать): обучение, это, если можно так выразиться, женское, а не мужское занятие, где нужно настраиваться и воспринимать, а не настраивать и управлять. Если черный учитель много сильнее черного ученика, то ученик, безусловно, учится, но совсем не официально обозначенному предмету, а искусству обороны в условиях превосходящего противника; обычно в помощь несправляющемуся черному отправляются желтый и змей, и начинается окопная война, то, что М. Горький назвал "Мои университеты", познание жизни низших слоев тонкого мира и их разнообразных материализаций (читатель может, с большой пользой для себя, почитать в высшей степени экзистенциальное произведение пролетарского писателя "На дне" и проследить игру тонких семерок действующих лиц).

Змей всегда чрезвычайно интересуется процессом обучения; можно смело утверждать, что он считает его своей епархией, а себя - отцом игуменом. Первый прием, который змей совершенно обожает, это самовыражение на энергии обучающего потока; при этом точка сборки сдвигается так, что от поступающей информации берется лишь ее развлекательная часть (остальное игнорируется), после чего разыгрывается этюд "я (то есть змей) в обучении", наподобие классической темы мемуаров стареющих любимцев публики: "Моя жизнь в искусстве". Позицию змея в таком случае можно описать примерно так: "Чего учиться, и так все ясно; а лучше попробую-ка я изобразить то, о чем так занудно талдычит этот пустой мешок, в лицах!" И змей тут же изображает: дерюжный мешок с рукавами - учителя истории, затем Александра Македонского, его коня Буцефала (женского полу), любимую гетеру Таис... словом, ничего не останется без внимания, а в конце возникает некоторое недоумение по поводу самого предмета изучения: зачем, собственно говоря, нужен?

Вообще идея самовыражения человека, особенно художника, на постороннем материале (историческом или другом), безусловно, принадлежит змею, но человечество к этой сатанинской идее относится более чем терпимо, хотя напрасно: искажение любой реальности путем наложения на нее своего низшего "я" всегда омрачает тонкий мир, особенно будучи растиражировано во многих экземплярах. Исторические, как и производственные, а также "этнографические" романы (из жизни заключенных) ставят, и очень остро, перед писателем следующую дилемму: или подключаться к соответствующему эгрегору, тщательно его изучать и становиться проводником его воли, или, наоборот, тщательно от него заблокироваться искусственно создать свой фальшивый двойник этого эгрегора, наполнив его своими фантазиями об истинном или "должном" положении вещей; понятно, кто является главным исполнителем при выборе автором второго пути, и чей хвост неожиданно, но явственно проступает в самых патетических местах произведения.

Другой любимый прием змея при обучении это передергивание, намеренное изменение акцентов так, что смысл потока обучения полностью искажается; при этом точка сборки смещается вроде бы не сильно, но вполне достаточно для того, чтобы прервать связь с обучающим эгрегором (он заменяется совсем другим, из ведомства Урпарпа). Здесь распространено (в зависимости от характера учебного материала) как ментальное, так и эмоциональное передергивание: человек еще плохо ощущает материал, и демагогия часто достигает цели; например, ставятся под сомнение или представляются полной нелепостью очевидные вещи; но при этом змей никогда не договаривает до конца, вплотную подводя человека ко вполне определенным выводам, но предоставляя последний шаг ему самому.

Серый. С точки зрения серого, нет занятия более унылого, тягостного и в принципе безнадежного, нежели любое обучение. Во-первых, все и так давно и хорошо известно (позиция "сколько ни думай, лучше хлеба не выдумаешь"), а во-вторых, безнадежен в смысле любого обучения и сам человек: туп, уныл, бездарен и, очевидно, никогда не научиться ничему, кроме того, что и так умеет, в частности, ничему хорошему.

Аналогичное положение имеется и во внутреннем мире человека: как правило, интенсивное сомнение в себе и своих возможностях неэтично и вызывает сильное отравление в подсознании - недаром говорят о яде сомнения. Наиболее последовательная точка зрения заключается в том, что Бог создал человека таким, каким он является миру и себе и поставил в те условия (внешние и внутренние), в которых человек находится, а потому и сил, и способностей, и талантов, в том числе к самому трудному занятию - обучению, у него достаточно для того, чтобы выполнить задачи, поставленные перед ним Богом - на "троечку", то есть удовлетворительно с Божественной точки зрения, ну, а если хочется получить более высокую отметку, нужно немножко постараться. Всякий другой взгляд (в том числе и позиция серого, который считает, что и человек и мир никуда не годятся) отдает атеизмом или прямым богоборчеством, и нужно отдавать в себе в этом отчет (кстати говоря, библейский эпизод богоборчества Иакова наводит на мысль о сильной инвольтации его серого Серым королем, из единоборства с которым праотец вышел победителем).

* * *

Общение людей это всегда взаимодействие ведущих их эгрегоров, которое может осуществляться по-разному, но всегда связано со взаимным изучением. Хочет этого человек или нет, в любой ситуации ведущий его эгрегор через него познает мир и другие эгрегоры, и субъективное чувство интереса есть знак того, что ведущий эгрегор воспринимает новую для него информацию и поддерживает своей энергетикой внимание человека. Наоборот, чувство любопытства есть знак активности свиньи эгоизма (и перемещение точки сборки в ее область), и соответствующая энергетическая информация ни в какой эгрегор, находящийся выше эгоического, не попадает, или воспринимается там в сильно искаженном виде - остатки свиной трапезы малоинтересны для средних и высоких эгрегоров.

* * *

Знакомство. Здесь социальный ритуал предписывает встречу "по одежде" и вполне определенную последовательность представления, ибо человек в социуме преимущественно ценится по качествам его тонкой семерки. (Гармоничность личности и ее социальная адаптация во многом определяется умением человека управлять своей тонкой семеркой и делить пищу между ее членами, принимая частично во внимание и интересы окружающих. Дисгармоничные люди часто действуют во "вред себе" это означает, что интересы одной из тонких фигур, например, свиньи, бывают перенесены в жертву другой, скажем, дракона, и неумение согласовать аппетиты своей тонкой фигуры часто именуется "неумением жить").

Далее следуют взаимные обманы желтых, занудство серых, бег наперегонки торопыжек, улюлюканье змеев, и, наконец, снюхивание свиней - это чаще всего центральный, наиболее существенный момент знакомства. Ибо если у свиней эгоизма не идет совместной медитации личное знакомство, с социальной точки зрения, бесперспективно (или имеет сугубо деловое значение, относясь тем самым к ведомству дракона; сюда же относятся знакомства со знаменитостями и власть имущими).

* * *

Третья часть социальной этики, самая, может быть, трудная, это требование к поведению человека в интимных социальных ситуациях, когда к нему, помимо ведущего его эгрегора, подключаются эгрегоры (а не только тонкие семерки) других людей. Здесь возникают своеобразные энергетические обмены, требующие большой точности поведения, которое, по идее, должно сильно варьироваться в зависимости от конкретной ситуации. Эти вопросы очень сложны и в какой-то мере раскрываются в следующих главах, особенно в главе 7 и главе 11.

Глава 4

Оглавление