Максименко Ю.Ф.

Жизнь народов и государств подчиняется определенным законам, которые далеко не все известны. Однако материалистический подход к истории описывает картину, которая может быть превращена в математическую модель. Согласно этой картине развитие обществ происходит под воздействием определенных идей. Идеи рождаются, созревают и умирают, оставляя после себя историческое наследие, но “ход идей” определяется “ходом вещей”, а именно, состоянием производительных сил [1].

Таким образом, мы имеем дело с совокупностью материальных процессов и управляющих ими информационных потоков, т.е. с кибернетической системой [2].

Центральным понятием кибернетики (помимо обратной связи) является функция энтропии [3]. Она существует в любой системе и характеризует неопределенность состояния системы. Энтропию экономической системы вычислить невозможно, т.к. число мыслимых состояний системы бесконечно, но можно условно оценить энтропию, если приблизительно описать три вида параметров , от которых она зависит:

1. Перечень физических элементов, порождающих систему (первичные природные вещества и пространство).
2. Множество идей, реализованных и нереализованных, описывающее жизненные функции людей и включающее как первичные, так и производные идеи. Будем называть эту группу параметров конфигурационным пространством.
3. Количество энергии, связанной с каждой идеей.

Каждая система имеет свою энтропию, но энтропии двух разных систем сравнить невозможно, т.к. у них разные конфигурационные пространства. Однако если попытка сравнения все-таки делается, то это приводит к возникновению третьей системы, являющейся объединением первых двух, и тогда энтропия третьей системы служит мерилом неопределенности для каждого слагаемого.

Кибернетика утверждает, что общим законом движения материи является уменьшение энтропии живых систем за счет увеличения энтропии окружающей среды (экономика является живой человеко-машинной системой).

Теперь посмотрим, как с позиций кибернетики объясняются исторические процессы развития России.

В XVI веке в России, как и ранее на Западе, происходил процесс закрепощения крестьянства. Производительные силы, в основе которых лежал крестьянский труд, стремились рассредоточиться в пространстве, чтобы уменьшить энергию, затрачиваемую на жизнеобеспечение. Однако разорительные набеги кочевников и стремление поднять качество жизни путем торговли с отдаленными странами требовали создания силовых защитительных структур в лице князя, а затем государя. Пространственное рассредоточение и информационный контакт с иноземцами расширяли конфигурационное пространство России, увеличивая неопределенность существования конкретных форм жизни (рост энтропии), но укрепление государственной власти восстанавливало четкую определенность государственной системы (минимизация энтропии), затрачивая на создание необходимых управляющих механизмов часть энергетического бюджета, создаваемого производительными силами.

Согласно законам кибернетики управление системой возможно, если изменение энтропии, вызываемое государственным управлением, равно количеству информации, перерабатываемой управляющими органами. На уровне князя система была обозримой и сложных проблем с обработкой информации не возникало. Но на уровне государя дело сильно усложнялось наличием классовой структуры общества. Недостаточная информационная мощность центрального аппарата власти постоянно вызывала признаки неуправляемости системы, выражавшиеся в противоречиях между боярами, дворянами и духовенством, и ставила вопрос о децентрализации управления путем передачи части управленческих функций (в форме права на землю) нижележащим классам. В России этот вопрос обычно решался усилением централизованного управления и подавлением недовольного класса.

Другими словами, минимизация энтропии достигалась за счет сокращения конфигурационного пространства, а не поиска консолидирующего решения.

Уже в XVI веке обнаружились особенности российского пути развития. Главная тенденция - укрепление деспотии, т.е. ограничение конфигурационного пространства, была одинаковой как в России, так и на Западе, так и на Востоке. Отличие от Запада состояло в том, что российская деспотия (центральная обратная связь) охватывала все классы общества, не признавая за "холопами" права влиять на распределение энергии в конфигурационном пространстве. Западная деспотия не нуждалась в столь сильной централизации, т.к. более высокая плотность энергии в ее производительных силах уже обеспечивала некоторую способность к саморегулированию, и высшие слои общества имели право на землю, считая себя не "холопами", а "подданными" короля.

Восточные деспотии отличались от российской меньшей степенью эксплуатации нижних слоев, потому что более плодородные почвы и отсутствие культурных соседей не создавали таких сильных социальных противоречий, которые требовали бы большой концентрации энергии для удержания конфигурационного пространства в необходимых границах.

Эта относительная особенность России обнаружилась в простом факте: в XVI веке она покорила Казань и Астрахань, но потерпела поражение при столкновении с Западом, т.к. более ёмкое конфигурационное пространство западных стран включало в себя военные знания, обеспечивавшие им более искусное управление энергией.

Полезно рассмотреть также развитие западных стран по сравнению с Россией. Под влиянием роста населения происходило увеличение плотности энергии, перерабатываемой производительными силами. На Западе это происходило быстро вследствие ограниченности пространства, а в России почти не ощущалось, т.к. огромные пространства и неисчерпаемые ресурсы допускали чисто экстенсивное развитие.

Повышение плотности энергии требовало поиска средств увеличения производительности труда. Поиск порождал идеи, которые расширяли конфигурационное пространство, увеличивая энтропию. Чтобы снизить энтропию, требовался больший поток управленческой информации. Этого можно было достичь двумя путями: непосредственным воздействием на конфигурационное пространство, что требовало усиления механизмов принуждения и дополнительных изъятий из дефицитного энергетического бюджета, либо частичной децентрализацией управления путем предоставления свободы производительным элементам. Для небольших (в сравнении с Россией) государств второй путь был выгоднее, и это породило процесс раскрепощения крестьянства. В идеологической сфере это подкреплялось символом: если богат крестьянин, то богат король.(Ф.Кенэ).

Децентрализация, породившая много вольностей, способствовала развитию искусства управления во всех сферах экономики и, прежде всего, в военном деле, что скоро почувствовала Россия. К концу XVII века ее конфигурационное пространство было настолько бедным, что пришлось взять топор и прорубить окно в Европу для импорта информации. Русских "холопей" стали насильно посылать учиться за границу.

Однако как ни велик был приток новых знаний, они ассимилировались российской экономикой только в той части, которая была необходима для усиления ее военной мощи и централизованного аппарата. Иного и не могло произойти. Огромные возможности экстенсивного роста исключали пространственную концентрацию производительных сил, необходимую для достижения такой плотности энергии, которая требовала бы децентрализации управления.

В послепетровскую эпоху при Екатерине II Россия начала свое движение к Западу, бурно развивая промышленность, но одновременно усиливая деспотию над массой своих крестьянских производителей, не давая им возможности заразиться идеями прорастающего третьего, торгово-промышленного сословия .

Россия неторопясь двигалась в направлении технического прогресса, пока в Европе происходила напряженная борьба за решение основной дилеммы: как управлять энтропией - через воздействие на конфигурационное пространство, либо через воздействие на производительные силы (практически всегда стоит вопрос о комбинации этих способов, но мы рассматриваем лишь скелетную схему).

Франция, имевшая большую плотность энергии и интенсивный информационный обмен со своими многочисленными соседями, обладала наиболее широким конфигурационным пространством, и для нее вопрос об управлении стоял особенно остро. Она дала миру теорию для выбора схемы управления. Англия, владычица морей, имела фактически низкую плотность энергии, и поэтому идея монархии в ней была непобедима, вопрос стоял лишь о пропорциях в сочетании первого и второго способов управления. Германия постоянно воевала и у нее не было острой необходимости тратить энергию на поиск, т.к. ссорившиеся вокруг нее ( и с ней) соседи снабжали ее достаточным информационным материалом. Именно поэтому германская общественная мысль пошла по пути наработки фундаментальных философских идей.

К началу XIX века поиск способа минимизации энтропии зашел в тупик, показав, что обратная связь на производительные силы необходима, но от обратной связи на конфигурационное пространство отказаться невозможно, т.к. в силу неразвитости денежного хозяйства количество информации, воспринимаемое производительными силами, недостаточно для управления энтропией. Сконцентрированный к этому времени энергетический потенциал в форме военной подсистемы должен был разрядиться, и он разрядился в попытке экстенсивного развития системы, управляемой через конфигурационное пространство. Объектом разряда, естественно, стала Россия с ее огромными ресурсами и подготовленной инфраструктурой деспотического управления.

После первой поистине великой Отечественной войны 1812 г. движение России в сторону Запада продолжалось. Вставал вопрос об освобождении крестьянства. Медленно, но устойчиво создавалась промышленность. К концу века были достигнуты некоторые рубежи демократизации, но пока в России созревали новые способы управления, состояние Европы качественно изменилось. Изобретение парового двигателя положило начало быстрому процессу концентрации энергии производительных сил. После вовлечения в энергетику жидких энергоносителей и электричества концентрация производственных мощностей создала такую плотность энергии, при которой с появлением единой энергетической системы началось отмирание рыночной экономики. На смену ей к началу XX века пришла экономика, управляемая промышленной олигархией.

Материальным свидетельством этого явилась международная специализация труда, в которой производство одних стран удовлетворяло потребности других. Россия, хотя и двигавшаяся в том же направлении, оказалась в окружении стран (Европа и Япония), существенно отличавшихся от нее по распределению энергии в конфигурационном пространстве, - доминирующей формой питающей ее энергии оставалась солнечная энергия, преобразуемая громадным крестьянским хозяйством в главную часть ее национального дохода. Она оказалась слабым звеном в цепи Евро-Азиатского развития, и перед ней встала дилемма: либо влиться в эту систему в качестве сырьевой базы, либо отмежеваться от нее, выбрав свой путь развития. Но сырьевая база была слишком велика, ее можно было поглотить только по кусочкам, что и было сделано в результате Первой мировой войны. Переваривание этих кусочков дало России небольшую передышку, во время которой она успела вернуться назад к управлению через конфигурационное пространство, сохранив свою целостность и встав на путь независимого развития. Этот период ее развития особенно интересен с точки зрения кибернетики, т.к. происходил на фоне ускорившегося развития всего мирового хозяйства.

Ее возвращение назад не было регрессом в сфере управления. Трагичность этого пути связана со скачкообразным характером ее движения, которое можно охарактеризовать как утопический кибернетизм. Она начала свое движение в уверенности, что ее конфигурационное пространство содержит информационные накопления исторического пути Европы. Действительно, эта уверенность была четко сформулирована в работе [4], где сказано, что мы создали систему с двумя регуляторами. Один регулятор рыночный, а другой плановый. Но ничего не было сказано о том, как будут разрешаться возможные противоречия между регуляторами. Ответ на этот вопрос содержался в сфере политического законодательства. Помимо двух регуляторов была создана авангардная структура управления, в которой юридически устанавливалась процедура, позволявшая отдельному человеку влиять на распределение энергии в конфигурационном пространстве. Эта фундаментально правильная идея была тем не менее инфантильной, т.к. не содержала ответа на вопрос: какая материальная сила может обеспечить выполнение юридических норм? В то время ответа на вопрос не было. В науке он появился позже и стал ассоциироваться со старинным термином "синергия". Рассмотрим путь России в XX веке.

В первой трети столетия в мировой экономике произошли качественные сдвиги. Энерговооруженность труда и концентрация производственных мощностей возросли настолько, что ушло в прошлое гомеостатическое уравновешивание товарообмена и окончательно укрепилась промышленная олигархия на базе единой энергетики. Лидирующую роль приобрела Америка, пришедшая к перепроизводству промышленных товаров и начавшая эшелонировать стадии своего технического прогресса, сбрасывая в Европу технологии вчерашнего дня и оставляя у себя наиболее новые и трудопоглощающие. Технологические вливания в Европу не замедлили сказаться. Европе не нужно было тратить энергию на поиск путей, путь был предопределен. Быстрое движение по этому пути требовало много ресурсов. Ресурсов не хватало. В отделившейся России их было много, и Россия также шла по пути промышленного развития, создавая угрозу сырьевого голода для Европы.

Чтобы процесс минимизации энтропии не остановился на ресурсных ограничениях, нужно было вторгнуться в Россию. Для этого Германия перешла к управлению через конфигурационное пространство для создания военной машины. Вторжение в Россию расширило это пространство до неуправляемых размеров. Огромный потенциал России сконцентрировался в противостоящую подсистему, произошла аннигиляция энергий, и образовалась новая система европейских производительных сил с новым конфигурационным пространством. И здесь, в середине XX века, ситуация опять стала приобретать новое качество.

За время бурного технического соперничества систем произошло увеличение размерности экономики: появилась новая форма энергии - ядерная. Она требовала управления через конфигурационное пространство и не допускала децентрализации. И здесь Россия оказалась передовой страной, т.к. эта форма управления у нее была хорошо отлажена. Ее развитие казалось неудержимым, если бы не еще одно качественное изменение экономики. Во второй половине XX века в технологии воспроизводства жизни стал активно проникать микропроцессор, делая информацию мощной производительной силой. Эта производительная сила проявляла себя не только в новых способах производства и способности получать новые вещества, повышавшие производительность труда, но и в искусстве управления. На этом Россия и споткнулась. Ее сильно централизованное управление затормозило информационные накопления. Овладев ядерной энергией, она влилась в мировое конфигурационное пространство, не создав у себя соответствующей информационной мощности для управления в новых условиях. Она была вынуждена подчиниться внешнему управлению. Создалась ситуация, аналогичная той, которая была в начале века: либо смириться с зависимым развитием, либо вернуться к идее двух регуляторов, найдя средство для их уравновешивания. Первый путь означал бы, что энтропия мировой системы снизится за счет сокращения конфигурационного пространства. Второй путь оставляет конфигурационное пространство неизменным, но для снижения энтропии потребуются большие затраты энергии на поиск пути примирения двух регуляторов.

Логически первый путь невероятен, т.к. он противоречит глобальным интересам мировой системы. Дело в том, что мировая экономика тоже опирается на работу двух регуляторов внутри государств, но средством уравновешивания их противоречий является трехполюсная система власти, поддерживаемая диффузией информации (свободные человеческие контакты и средства информации). Такое управление обеспечивает устойчивость, но неудовлетворительно по точности регулирования, - с каждым годом становится очевиднее, что оно войдет в противоречие с экологическими ограничениями. Россия нужна мировой экономике как окно в будущее.

Российская модель экономики предполагает создание высокодиффузионной информационной среды. Ее первая модель - авангардная структура, погибла не потому, что была плоха, а потому, что не было технических средств для ее осуществления. Реализация идеи авангардной структуры требует создания средств ненасильственной координации действий миллионов людей, что позволяет включить в управление скрытые резервы энергетического бюджета (синергию). Массовое применение микропроцессора, надвигающееся в XXI веке, позволяет создать такие средства в форме высококомфортных экспертных систем и деловых игр. Это неизбежно повлияет на менталитет нации и позволит ввести регулирование в контур обратной связи, образуемый взаимодействием хода вещей и хода идей.

Л И Т Е Р А Т У Р А :

1. Г.В.Плеханов    История русской общественной мысли. Сочинения, т.т. XX,XXI,XXII, Государственное издательство, М-Л, 1925 г.

2. Норберт Винер     Кибернетика, или управление и связь в животном и машине. "Советское радио", М., 1958 г.

3. Ю.В.Прохоров, Ю.А.Розанов     Теория вероятностей, СМБ, изд."Наука", М.,1967 г, стр.145.

4. Е.Преображенский Новая экономика, М., 1925 г.