Крупный перестраховщик по роду своей деятельности знает о своих клиентах – страховых компаниях – если не все, то очень многое. Перестраховочное общество GeneralCologne Re не только входит в число лидеров отрасли, но и достаточно внимательно следит за процессами, происходящими на российском страховом рынке. О том, чего следует ожидать отечественным страховщикам, директор московского представительства GeneralCologne Re Капитолина Турбина рассказывает в интервью «Ко».

«Ко»: Как вы оцениваете готовность российских компаний выйти через месяц на рынок обязательного страхования автогражданской ответственности (АГО)?

Капитолина Турбина: В стране около 30 млн машин, при этом только 50 компаний являются членами РСА (Российский союз автостраховщиков. – «Ко»). Получается, что каждая компания должна будет ежедневно оформлять более 2000 полисов.

Меня недавно поразил рассказ одного белорусского страховщика: за два дня до того, как у них наступил час «икс» по страхованию автогражданской ответственности, набралось столько желающих купить полис, что у страховых компаний столы стояли на улице. И сотрудники фактически «штамповали» эти полисы, поскольку при такой интенсивности невозможно обеспечить качество андеррайтинга и оценки риска. Не говоря уже о том, что страховые полисы, имеющие по закону стандартный вид, должны быть предварительно напечатаны, затем обработаны, введены в информационную систему и т.д. Я боюсь, что очень мало компаний реально посчитали экономику этого вида страхования.

«Ко»: Многие страховые компании объявляют о том, что вкладывают в подготовку к «автогражданке» немалые средства.

К.Т.: Ожидаемая страховая премия, которую рынок рассчитывает получить, оценивается в $1 млрд. Если страховщик претендует на его десятую часть – это $100 млн. Чтобы получить эти деньги, надо застраховать около 3 млн транспортных средств. Такого портфеля нет ни у одной компании. Даже у лидеров рынка автострахования – «Ингосстраха» и «РЕСО-Гарантии» застраховано лишь по 100 000 клиентов.

Страховщики должны иметь представительства во всех субъектах Федерации. Плюс информационная база, система учета, дополнительные людские ресурсы и т.д. И это не считая последующих затрат на урегулирование убытков.

«Ко»: Вы имеете в виду, что у наших недостаточно капитализированных компаний может не хватить средств на покрытие растущих убытков по АГО?

К.Т.: По предварительной оценке, $1 млрд предполагаемых поступлений означает, что в отрасль должны прийти дополнительные инвестиции на $200 млн. Согласно установленному порядку расчета маржи платежеспособности собственные средства страховщика должны составлять 20% от поступивших страховых взносов. Эти деньги должны обеспечить техническую платежеспособность компаний по обязательному страхованию АГО. При этом мы не принимаем во внимание естественного роста рынка имущественного страхования: примерно на 10 – 12% в год, что увеличивает необходимую сумму инвестиций.

Должны быть значительно увеличены уставные капиталы, которые сейчас практически у всех компаний «на пределе». Почти все страховщики балансируют на грани возможного и невозможного. К тому же страховой надзор просит компании представлять ему планы финансового оздоровления, когда разница между фактической и нормативной маржой становится меньше 30%.

«Ко»: Иными словами, введение обязательного страхования автогражданской ответственности для большинства компаний обернется убытками?

К.Т.: В этом виде страхования трудно быть «наполовину беременным», потому что договор страхования публичный. Если у страховщика есть соответствующая лицензия, то он не имеет права отказать страхователю. Но чем больше будет поток клиентов, тем более затратной станет деятельность компании. Поэтому менеджменту надо очень хорошо подумать и аккуратно просчитать экономику этого вида страхования.

Необходимо искать дополнительные инвестиции. Российские компании компании всегда были недостаточно капитализированы, но никогда еще не были поставлены в условия, когда объем рынка должен увеличиться на 30% всего лишь за год. Напомню, что сейчас общие поступления премий по всем видам страхования, кроме страхования жизни, составляют чуть более $3 млрд.

«Ко»: Тем не менее никто не торопится инвестировать в российский страховой бизнес. Ни олигархи, ни иностранцы. Наоборот, недавно даже появилась информация о стремлении Allianz продать принадлежащий этой компании пакет акций РОСНО.

К.Т.: Число иностранных страховых компаний, работающих в России, можно пересчитать по пальцам одной руки. Но, насколько известно, AIG никуда уходить не собирается, да и «Ост-Вест-Альянс» тоже.

Сейчас готовятся поправки к закону «Об организации страхового дела». И если в первой версии все ограничения на деятельность дочерних обществ иностранных страховщиков в России были сняты, то в законопроекте, подготовленном ко второму чтению, остался и пункт о владении иностранным инвестором менее чем 49% капитала, для того чтобы заниматься обязательными видами страхования и «жизнью», и 15-процентная квота на долю иностранного капитала в суммарном капитале компаний.

Поэтому даже в ожидании 30 – 40-процентного роста премий на нашем рынке западные инвесторы не очень торопятся сюда.

Почему олигархи не слишком интересуются страховой отраслью? Я думаю, что первая причина – рентабельность, которая здесь несопоставимо более низкая, чем, например, в пивоварении или розничной торговле: по страховому сектору она составляет максимум 5% до налогообложения. Для западного страховщика это понятно, потому что он привык оперировать не столько результатами, сколько денежными потоками – длинными деньгами, которые можно инвестировать.

Между тем большинство внутренних инвестиций делаются в расчете получить краткосрочную доходность. А прибыль от вложений в страховые компании существенно ниже, чем от других инвестиций.

В страхование вкладывают средства большей частью для решения других задач. Организуются кэптивные компании, контролируемые материнской ФПГ, которые позволяют решать вопросы самострахования. Например, в «Газпроме» работают около 600 000 человек (1,8 млн с членами семей) – это же небольшое европейское государство. На Западе тоже есть дочерние страховые компании – начиная с середины 1970-х это стало широко применяемым инструментом риск-менеджмента, особенно в офшорных зонах.

«Ко»: Получается, что не только в России страховщиков используют для оптимизации налогового портфеля?

К.Т.: Совершенно верно. Если есть возможность на законных основаниях сэкономить существенные деньги, то зачем платить лишние налоги? Организация кэптивных компаний – вполне разумное, экономически обоснованное решение.

«Ко»: GeneralCologne Re не собирается инвестировать в российский страховой бизнес?

К.Т.: Ни одно перестраховочное общество не связано с серьезными прямыми инвестициями в российский рынок. У наших представительств достаточно скромные бюджеты, потому что нам не нужна сеть для продажи перестраховочных услуг – агенты и прочие инвестиции, необходимые прямым страховщикам. И мы очень избирательны в выборе партнеров. Сейчас у GeneralCologne Re, которая входит в финансовое семейство Berkshire Hathaway Уоррена Баффета, около 20 партнеров, включая и факультативных клиентов. Это немного – два года назад было 50.

«Ко»: Российские компании, которые занимаются перестрахованием, являются для вас конкурентами?

К.Т.: Мы просто работаем в другом сегменте. Если для них $100 000 – 300 000 значительная емкость, то наши предложения на рынке могут составлять и $5 млн, и $10 млн. Нам очень важно качество бизнеса – как российский страховщик принимает риски на страхование, как оценивает риск клиента, какие меры контроля и принципы тарификации применяет. Наши емкости предоставляются под страхование имущества, автострахование, страхование грузов.

Но рынок пока что не оправдывает ожиданий. Ни с точки зрения роста премий, ни с точки зрения накопления профессиональных знаний в области андеррайтинга.

В 1992 году был принят закон о страховом деле, и к этому времени уже были открыты представительства Munich Re и Cologne Re. Представляете, какие ожидания были более 10 лет назад у двух крупнейших компаний относительно темпов развития местного рынка?

«Ко»: Вы по-прежнему верите в потенциал российского страхового и соответственно перестраховочного рынка?

К.Т.: Последние десять лет все говорили и продолжают говорить, что потенциал рынка безумный – $15 млрд, если умножить число жителей на $100 в год, что много меньше, чем в развитых странах приходится на душу населения. Однако в страховании, когда принимается решение об инвестициях, необходимо очень хорошо представлять себе «среду обитания». Например, AIG вышла на нулевой баланс только на восьмом году работы в России. Но это Морис Гринберг (глава AIG. – Прим. «Ко»), который начинал свои операции с Шанхая. Он, можно сказать, пропитан русским духом… Вкладывать в течение такого периода времени, не получая отдачи, – эта бизнес-стратегия понятна только страховщику, который начинал в самых разных регионах мира. Он знает, что в самой серьезной ситуации при наличии инвестиций можно выйти на уровень окупаемости, вопрос лишь в том, когда именно.

Я думаю, что сейчас на нашем рынке главную роль играют перестраховочные брокеры. Потому что профессиональные перестраховщики очень аккуратны в выборе клиентов, к тому же на рынке очень выросли цены. А перестраховочные брокеры работают немного в другом коридоре. Да и запросы наших страховщиков относительно качества перестраховочной защиты не столь высоки: рынок непуганый и никогда не сталкивался с тем, что перестраховщик не платит по договору по причине банкротства. При нашем законодательстве, которое не защищает интересов страховщика, если он размещает свои риски через брокера, компании часто не знают, где именно их перестрахование размещено, и может не быть договора, под которым стоит подпись реального перестраховщика. А что произойдет в том случае, если компания понесет убытки, не знает никто. Интересно, что, когда повысили цены на перестрахование на Западе, наши страховщики стали обсуждать размещение рисков в Индии, Малайзии и т.д.

«Ко»: Почему в России нет мощного национального перестраховщика?