В то время я еще не знал, что это и есть самый большой и любимый из личных (а не государственных) дворцов нынешнего эмира - Джабера Аль-Ахмеда Аль-Джабера Ас-Сабаха. Занимает он довольно большую территорию, однако снаружи, даже при осмотре с Кувейтских башен, он больше всего напоминает территорию овощебазы или какие-то склады в виде совершенно серых и убогих баракообразных сооружений, хотя и среди относительно зеленых насаждений. Но позже я узнал, что внутри он выглядит как дворец Шахеризады, или еще кого-нибудь в этом роде, где почти все сделано из мрамора-золота-алмазов-бриллиантов, с фонтанами, павлинами, и проч.

Я подъехал, зарулил на стоянку напротив этих самых домов, и снял небольшую панораму прямо из окна машины, потому что вылезать и залезать обратно мне уже было сильно лень. Это заняло минуты 1.5-2. Вокруг не было вообще никого. Только я собрался выезжать со стоянки обратно на дорогу, как вдруг - по дороге, скрежеща на поворотах, несется CHEVROLET Caprice Classic, и, не сбавляя скорости, заруливает на ту же самую стоянку. Я уже привык за два года, что кувейтцы почти только так и ездят на своих Капризах, Мерседесах, Феррари, Порше и Кадиллаках. Поэтому, не обращая на него внимания, продолжал выруливать на дорогу. А он развернулся позади меня, выскочил из машины, и стал сильно размахивать руками, что-то при этом говоря. Тогда я решил вылезти, поскольку было похоже, что ему что-то от меня надо. Все такие кувейтцы обычно не знают ни слова по-английски. Так и оказалось - он начал тараторить на своем арабском, размахивая руками, показывая на дворец, на меня, на машину, и повторяя что-то вроде: "Камера! Эмир! Мушкеле! Камера! Эмир! Мушкеле!"

У меня зародились некоторые подозрения. Слова "камера" и "эмир" понятны любому, а слово "мушкеле" - это я уже успел освоить по-арабски - означает "a problem", т.е. "проблема". Я его и спрашиваю: "Где тут у тебя мушкеле-то? Никаких мушкелей не вижу." А он продолжает чего-то тараторить по-своему, мне и в свой радиотелефон. Потом начал касаться ребром ладони правой руки запястья своей левой руки, - так, как будто собрался отрезать ножом в правой руке свою же левую руку. Хотя я уже изучил, что у арабов это означает "очень важная бумага" (вроде паспорта), я сделал вид, что не понимаю, что ему надо, и продолжал спрашивать его об этом. Тогда он достал что-то вроде своих водительских прав, и стал показывать на них и на меня. Тогда я достал свои водительские права и показал ему. Он попытался прочитать в радиотелефон мое имя, написанное по-арабски, но у него ничего не получилось. Тогда он показал на мою камеру. Я дал ему посмотреть, что там снято, он посмотрел, поговорил в свой радиотелефон, и стал мне показывать на свою машину, чтобы ехать с ним. Мы объехали дворец, и подрулили к, по-нашему сказать, посту КПП перед дворцом. Оттуда вышел другой кувейтец, уже в форме - полувоенной, полу-полицейской - который знал по-английски слов от 50 до 100. Он объяснил, что вверенный ему объект снимать не разрешается. Я спросил, почему же про это нигде не написано, и почему "объект" нельзя снимать даже снаружи, хотя в других странах это можно? Он сказал, что в Кувейте свои порядки, а не написано - потому что это и так все знают - зачем еще про это и писать? Потом сказал, что должен посмотреть, что я наснимал. Взял камеру, и пошел в свою будку. Минут через 10-15 вышел, сказал, что он только посмотрел. Потом записал себе мое имя и номер водительских прав, и сказал: "Маку мушкеле. No problem!" Потом еще пояснил, что можно снимать все, что угодно, кроме вверенного ему объекта. Я отъехал и посмотрел в камеру на свои съемки. Там все было на месте, только аккуратно стерта та часть, где в кадре появлялись дома жен эмира.

Потом прошло довольно много времени, но в зиндан меня не посадили, и из страны не выслали.

Значительно позже выяснилось, что мне выписали штраф в пять динаров за "неправильную парковку автомобиля", и отправили его в Traffic Department (по-нашему, "ГАИ"). Через пять месяцев, при очередном обращении в Traffic Department, с меня автоматически взыскали этот штраф, поскольку он был просто занесен в компьютер, и никто никогда не собирается разбираться, почему и зачем. Теоретически можно пробовать оспорить штраф неизвестного происхождения. Но такое мероприятие потребует 6-8 месяцев непрерывных хождений, разговоров на полу-арабском языке, и прочей нервотрепки. И неизвестно, чем закончится эта процедура. Во всяком случае, времени и нервов на нее уйдет динаров на 100 или 200.