оригинал этого текста расположен на странице Ильи © June 2000
Лагерь
часть 1.
Какой лагерь без костра, всяких кружков, полупустой библиотеки, куда окрестные школы скинули те книги, которые жалко было выбросить. Дежурства по столовой, «день непослушания» и вся прочая радость (гадость) «самоуправления». В первый раз это занятно, во второй — предсказуемо, ну а в шестой — сами понимаете.
Вторая смена подходила к концу. В общем, в лагере было неплохо, но и не слишком хорошо. Родители уже приезжали. Все, что они привезли, было давно съедено и выпито. Выходы в яблоневый сад и в бассейн порядком надоели, а тут еще эта стерва Юлька…
Опять же, какой лагерь в старших отрядах без «любовных романов» и «тайных» свиданий перед отбоем. Вот и эти, из второго отряда «герои-любовники», воздыхатели хреновы. Ну, послал я эту Юльку в столовой… скажем, куда подальше. Ну, начала она у меня перед мордой грязной тряпкой размахивать… и пощечину, между прочим, сука залепила. Ну, и пришлось ей в пятак съездить, чтобы успокоилась. Кстати, неплохо помогло. Правда, когда проревелась, зашипела на меня как змея, что мне «конец» (на букву пи), что ее друзья мне устроят, что я труп…, ну и так далее. Короче, противно, и неприятный осадок остался.
А вечером, после ужина, но еще до видеофильма я пошел пораньше помыть ноги и завалиться, от греха подальше, почитать. В общем, нехорошее предчувствие у меня было, а оно редко подводит. И точно, появились эти два — «воздыхатели». Один из них, который крупнее спросил:
— Ты, что ли Вовка?
Я кивнул.
— Ну, пошли!
В животе образовалась пустота, и ноги стали ватными. Они взяли меня под руки, и повели к ограде лагеря.
Буквально сразу за оградой был овраг, густо заросший кустами и молодыми деревцами. Разумеется, он и был целью нашего «путешествия». Пацаны протащили меня намного дальше тех мест, куда наши из лагеря бегали курить.
Один из них остался перед изгибом оврага и поднялся немного вверх по склону. Нам его видно не было. Как я понял, его задача была «стоять на стреме». Большенький резко крутанул меня за руку, так что я оказался перед ним.
(Диалог приводится в литературной обработке.)
— Ну… — угрожающе сказал он.
— Что «ну»? — спросил я.
— Ты что, не врубаешься?
— Нет, — тут же толчок рукой по плечу.
— Ты знаешь, что я к Юльке хожу? — еще один толчок.
— Ну…
— А что ты сегодня сделал?
Толчок.
— А она?
— Меня не волнует, что она, я разбираюсь с тобой!
Толчок.
— А меня волнует, нечего было первой начинать.
— Короче, ты попал.
Его кулак схватил меня за олимпийку и притянул ближе.
— Как будешь косяк исправлять? — он приблизился ко мне вплотную, и я почувствовал запах яблока у него изо рта.
— Не знаю. (Про себя — «Будут бить, или еще чего.»)
— У тебя деньги есть?
Толчок.
— Нет. (Похоже, что хуже.)
— Совсем нет? Отвечаешь?
— И он тряхнул меня за руку.
— Совсем. (Были, конечно, но немного и не с собой.)
— А если я найду?
— Не найдешь. (В палате-то искать не будешь.)
— А если?
— Сказал, нет денег. (Вот докопался.)
— Кто… врет, того… — и его свободная рука сделала жест, в стиле Майкла Джексона — легла на ширинку и сделала движение вверх и вниз.
— Ну. (Ну, ни фига себе, попал…)
— Сашка! Иди сюда! С некоторой задержкой раздался треск кустарника и, чуть погодя, появился второй «воздыхатель».
— Что?
— Этот малой сказал, что у него нет денег. Что он отвечает. И что кто трындит, того… и он два раза присвистнул, качнув бедрами и руками. Так что ты его придержи, а я проверю.
— Давай.
Я стоял как идиот и смотрел, как руки этого пацана шарят по моим карманам. Он сначала прощупал мне ноги, причем сделал это медленно и основательно. Его руки не спеша поднялись от щиколоток к бедрам, потом тщательно и совсем медленно ощупали мне все между ног, (я еще было подумал, что этот обыск именно для того, чтобы пощупать меня).
Потом они поднялись к животу, ощупали грудь, плечи и шею. Я думал, что он и голову ощупает, но он сказал, чтобы я снял олимпийку. Я снял. Я был уверен, что ничего он не найдет. Что это дохлый номер. Почему-то я был почти уверен, что меня не будут бить после этого обыска. Чувство страха потихоньку уменьшалось. Первый быстро прощупал олимпийку по всем швам и особенно тщательно по карманам и внизу олимпийки — не закатилось ли что-нибудь в них. Разумеется, там ничего не было.
— А теперь джинсы — сказал он, протягивая мне олимпийку назад.
— Зачем? Ведь ты уже проверял.
Страх вернулся.
— Ну что, базарить будем, или дело делать? — спросил первый и придвинулся ко мне. А второй, который Сашка, потянул мне обе руки одновременно назад, чтобы сделать больно.
Я дернулся из Сашкиных рук, взял, быстро накинул олимпийку на плечи и медленно стал расстегивать джинсы. — Может, еще трусы тебе дать? — попытался съязвить я, только голос мой уж больно заметно дрожал.
— Может и трусы. — Спокойно согласился он.
Сашка стоял рядом, карауля каждое мое движение. Как верный оруженосец он пытался предупредить попытку побега. Если бы он знал, как я напуган, он бы стоял гораздо спокойнее.
Я снял кроссовки и неловко запрыгал на одной ноге, освобождаясь от джинсов. Первый взял их в руки, потом внимательно посмотрел на меня.
— Так точно говоришь, что денег нет?
— Никаких?
— Никаких!
— Кто…, того…?
— Да! (Что-то уж больно он уверен в своем.)
— Пацан сказал — пацан делает?
— Да! (Держи карман шире.)
— Ну а это что? — спросил первый, отбрасывая в сторону джинсы, и ткнул меня в грудь.
Там, под футболкой, висела на цепочке монетка с квадратным отверстием в середине и замысловатыми письменами по кругу. Я даже не знал, какой страны это монетка, просто выменял ее на брелок с Гуфи еще на прошлой смене. И, разумеется, успел забыть, что это монета. Для меня это была просто цепочка с украшением. Я вытащил ее из-под олимпийки и сказал: — «Ну это же не деньги!» Второй, который Сашка, посмотрел, но даже в сумерках было видно, что это монетка.
— Это деньги! — уверенно сказал он, и полез опять вверх по склону в сторону лагеря.
— Женька! Вы сами разбирайтесь, а я посмотрю, как там.
— Ну и как теперь? — спросил первый, который оказался Женькой.
— Что как теперь? — включил дурака я.
— Ты пацан, или лох?
— Пацан. (Ну, теперь точно попал.)
— Ну и как, сделаем? — он опять взял меня за руку.
— Что как сделаем? (Неужели, правда?)
— Ну, это… и он кивнул себе на ширинку.
Я обратил внимание, что даже в джинсах было заметно, что у него уже стоит, или близко к тому. Сумерки сгущались, и я как-то отстраненно подумал, что все это происходит с кем-то другим, как будто в кино. Женька потянул меня к себе за руку, и получилось, что его оттопыренная ширинка упирается в мою голую ногу.
— Короче, ты из себя придурка не строй. Обещал — делай, а если нет… В общем, или ты выполняешь обещание и все путем, никто ничего не знает, или мы с Сашкой на весь лагерь разболтаем, что ты у нас обоих сосал. Короче, выбирай — или-или.
— А ты точно никому… — начал я мямлить — и одновременно резко дернул рукой, вырвался и побежал к лагерю.
— Стой, козел! — сдавленно крикнул Женька и рванул за мной.
Я бежал стремительней, чем заяц от волка, насколько это было возможно в носках. Может, мне удалось бы удрать, если бы не пришлось пробегать мимо Сашки, а тот не подставил мне ногу. Я с разбега хряпнулся об землю, расцарапал ногу об сучок, и тут же на меня навалился Женька. Я дергался изо всех сил. Женька взял меня за кисть, больно ее согнул и повел назад. Сашке он сказал, чтобы тот свистнул, если что. Мы дошли почти до джинсов, когда Женька крутанул мою руку назад, и я упал на колени. Его палец быстро как крючком стянул с меня трусы. Пауза. Я пытаюсь вырваться, но руку очень больно.
Я чувствую, что он возится сзади, потом звук расстегивающейся молнии и прикосновение. Теплое, чуть-чуть скользкое и упругое. Сзади стало щекотно. Я понял, что это не палец. Он ткнулся мне между ног — один раз, потом другой. Мне как будто скомандовали «замри» и я замер. Почему я замер, я и сам не понял. Как будто на меня столбняк напал. Я все чувствовал, все слышал, понимал, но не мог пошевелиться.
Женька тем временем чуть отодвинулся от меня, я услышал, как он плюнул и краем глаза заметил, что плюнул он себе на руку, потом отстранился от меня и его рука скользнула мне между ног, пощупала там, и его скользкий уперся прямо в дырочку. Он толчком подался вперед и мягко скользнул мне туда. В момент входа было чуть неприятно, но потом как бы щекотка переместилась вглубь. Стало тепло и приятно, примерно, как если бы кто-то водил мне голубиным перышком по спине. Описать это тяжело, но я попытаюсь.
Женька дергался вперед и назад, причем делал это как-то неравномерно. Он то медленно входил туда, потом обратно, то вдруг резко дергался до упора и тогда я чувствовал, что мне больно, а сзади ко мне прижимаются складки ткани его джинсов.
— Ну, как? — вдруг спросил Женька.
— Ничего хорошего, — с натугой ответил я. В этот момент он качнулся вперед.
Вдруг Женькина рука скользнула к моему отростку, и я почувствовал, что у меня, оказывается, стоит. Женька взял его в руку и начал дергать шкурку вперед и назад, точно повторяя ритм своих движений. Тепло и слабость — вот два основных ощущения в эти минуты. Тело настолько расслабилось, что опустилось вниз и сразу стало больно в руке, которую до сих пор не отпустил Женька. От боли я дернулся вверх и получил странное ощущение, от которого мой отросток дернулся вверх и стало гораздо приятнее.
— Ну, как теперь? — тут же спросил Женька.
— Не очень то… Приятно, — неожиданно даже для себя ответил я.
— Сейчас будет еще лучше, — сказал Женька и отпустил мою руку.
Я смог опереться обеими руками об землю. Мелькнула мысль — «удрать». Но она была вялой и тут же забылась. Качания Женьки теперь стали более сильными и размашистыми. Толчки отдавались в голове, она начала кружиться. Его рука одновременно с качаниями скользила по моему… этому… вперед и назад, вперед и назад. Время остановилось. Вдруг, по мне пробежала волна удовольствия. Причем я не понял, откуда — впереди, или сзади. Я попытался подергиваться сам, сначала навстречу Женькиному этому, потом навстречу Женькиной руке. Тут же сзади выскочил. Женька быстро вставил опять, и продолжил качаться на полную. Вдруг он как-то странно неритмично задергался, вгоняя в меня и замирая в самой глубине на некоторое время. Его торчащий стал как бы больше, толще и одновременно тверже. Он еще сильнее надавил на меня сзади, так, что было тяжело удержаться на руках, его рука чуть больше обычного оттянула мою шкурку, и нараставшее во мне чувство удовольствия прорвалось.
Перед глазами у меня потемнело, тело содрогалось в конвульсиях, меня трясло. Я сам стремился насадиться на Женьку, чувствуя, что тот тоже трясется. Думаю, ему было не хуже, чем мне. Это длилось по-моему с минуту — другую, хотя на самом деле время я не засекал. Потом я совсем обессилел и упал прямо на землю. Женька навалился сверху. Мы пролежали так недолго, потому что вдалеке затрещали ветки, и мы оба вскочили. Женька потянул меня за руку в сторону, где лежали джинсы и кроссовки.
Мы быстро рванули к ним. Женька подобрал джинсы и протянул их мне. Потом он прислонил палец ко рту, показывая мне, чтобы я молчал. Так же молча, он показал на свой, все еще торчащий из ширинки и сделал отрицательный жест рукой. Потом приблизился ко мне и тихо сказал: «Ничего не было». — Я недоуменно посмотрел на него. — «Одевайся, быстро!» — и он пошел навстречу треску веток. Конечно, это был Сашка. Женька повел себя как-то странно. Он явно задерживал Сашку расспросами типа «Ну, что там?» давая мне время одеться и обуться.
— Где?
— Ну, где, конечно в лагере!
— Я там не был.
— А где ты был?
— Сидел на овраге, смотрел.
— Куда смотрел?
— На лагерь.
— Ну и что там?
— Ничего.
— Ну ладно.
— А у вас как? — в свою очередь спросил Сашка.
— Что?
— Ну, это…
— Что это?
— Ну, ты ведь хотел его…
— А, … ну, попугал немного, чтобы к Юльке не лез. Но он пацан с понятиями. Он мне тут такого про Юльку рассказал, что с ней западло нормальному пацану дело иметь.
Я слушал это все в полном изумлении. Во-первых, он не сказал, Сашке ни слова о том, что у нас было. Во-вторых, похоже, он имеет что-то против Юльки. В-третьих, он сказал, что я «пацан с понятиями», хотя после того, что он сделал, он должен считать меня за «непацана».
Тут они вышли из-за угла оврага. Женька подошел ко мне, положил руку мне на плечо и сказал, что если бы не конец смены, мы погудели бы вместе. Жалко, что раньше не познакомились. Он добавил, что у нас в городе есть несколько общих друзей, (что я узнал с большим, чем Сашка удивлением). А еще, он сказал, что я выдержал испытание и не облажался. Он подмигнул мне и сказал, что если бы к нему подошел бы с такими предъявами кто постарше, то неизвестно, как он себя бы повел. Он вытащил пачку сигарет, которая слегка помялась и протянул ее сначала мне, потом Сашке, потом взял сам.
Я курить пробовал, но мне это занятие не очень нравилось, а тут было неловко отказываться, и я взял. Мы присели и покурили. Пока дымили, пацаны рассказывали анекдоты. Большинство из них я уже слышал, но Женька так весело их рассказывал, меняя голоса, изображая акцент, оживленно жестикулируя. Тут, в самый неподходящий момент радиоточка замолкла, и голос дежурного воспитателя объявил отбой. Мы побежали в лагерь.
Честно говоря, я полночи не мог уснуть. В голову лезли всякие мысли на тему «расскажет или нет», на тему, если расскажет, как выбираться из этого положения. И вообще, что делать. Была мысль подкупить Женьку чем-нибудь из моих вещей, чтобы молчал. Были мысли — догадывается Сашка или нет, и расскажет Женька ему или нет. В общем, в тяжких раздумьях я уснул.
Утром, на линейке, а точнее перед ней ко мне подошли Женька с Сашкой. У меня сердце ушло в пятки, стало так страшно, что все виделось как сквозь туман. Они подошли и протянули мне по очереди руки. Я механически их пожал. Женька повернулся к Юльке, которая стояла в нескольких шагах от нас, и показал в ее сторону «fuck». «Что, дура, стоишь? Ну и стой!» Они развернулись и пошли к своему отряду. Я глянул на Юльку. Она стояла и «обтекала». Все девчонки начали обсуждать это происшествие. Я поймал на себе несколько заинтересованных взглядов от пацанов.
В общем, те несколько дней, что оставались до конца смены, я был крут. В нашем отряде ни у кого не было такой «крыши» как у меня. Ко мне не приставали пацаны на дискотеке, даже местные, приходившие иногда в лагерь, чтобы поразвлечься не подходили ко мне.
Время тянулось ужасно медленно. Я боялся, что Женька опять позовет меня в овраг, придумывал, как избежать этого. Но Женька сам не подходил ко мне. Только здоровался подчеркнуто на равных. Однажды, на дискотеке он все-таки подошел ко мне и сказал, перекрикивая грохот музыки: «Ты меня не бойся, я же говорил, что все будет нормально. Никто ничего не знает, и никогда не узнает». Я кивнул. Он спросил, в каком районе города я живу. Я подумал, говорить правду или нет, и решил, что можно. Оказалось, что он жил далековато от меня. Не через весь город, но все же…
Потом он спросил, что я буду дальше делать летом. Я ответил, что приеду еще на один сезон, и путевка уже есть. Он спросил, хотел бы я, чтобы он тоже приехал. Я пожал плечами и ответил в том смысле, что ничего против этого не имею. Он положил руку мне на плечо и вытащил из кармана машинку. Точнее это была модель, но таких хороших моделей я еще не видел. Он протянул машинку мне.
Я боялся взять. Думал, что сейчас опять позовет в овраг. Он сказал, что это мне просто так, на память. Или, если я хочу, то на день рождения. Я сказал, что у меня день рождения только через полторы недели. Он спросил, сколько мне будет, я ответил, что 13. Женька удивился, и сказал, ему 14 и что я мог бы быть в их отряде на следующую смену. У них есть несколько пацанов моего возраста в отряде. Только им тяжело приходится, и он подмигнул. Я спросил, что, что их тоже — того. Женька ответил, что точно не знает, и, скорее всего нет, но они постоянно дежурят по палате, по столовой, убирают вокруг отряда и вообще, им без проблем не живется.
Я подумал, что на следующую смену в их отряд ни за что не пойду. А машинку взял. На день рождения, так на день рождения. Женька подходил ко мне еще пару раз. Мы болтали ни о чем, несколько раз он рассказывал мне анекдоты. В общем, бояться я его почти перестал. А через день за мной приехали, и эта смена для меня закончилась.
Продолжение следует.
Arthur Meier
* * *
Подготовлено для публикации в интернет © Илья Тихомиров,
последние изменения: 25 марта 2000 г. [22`660] [22`689].
При поддержке www.gay.ru.
