оригинал этого текста расположен на странице Ильи © June 2000
Лагерь
часть 2.
В назначенный день я с мамой пошел к городскому парку. Там уже собралась небольшая толпа и стояло несколько автобусов для отправки в лагерь. Я походил, посмотрел, знакомых лиц было немного. Несколько девчонок из нашего отряда, да пара малышей, которые похоже, как и я из лагеря не вылазили.
Все были с поклажей. У кого рюкзаки, у кого сумки, а у некоторых и небольшие потертые чемоданы, которыми, быть может, пользовались еще их родители, когда сами ездили в лагерь. Я, от нечего делать продолжал рассматривать народ, и тут мой взгляд натолкнулся на Женьку. Он стоял с двумя сумками, а рядом была какая-то женщина. Она что-то ему говорила, но было видно, что он ее не слушает. Его взгляд блуждал по толпе, пока не встретился с моим. Он кивнул мне, как старому знакомому и скорчил зверскую рожу, делая вид, что он внимательно слушает женщину. Потом объявили посадку в автобусы. Я побежал занимать место. Разумеется, я глянул, к какому автобусу пойдет Женька. Угадайте с трех раз к какому? Совершенно в дырочку. В мою. К тому же. Разница между нами была в том, что он был первым. Он мне место и занял. Причем у окна. Наши мамы махали нам руками, и мы махали в ответ, в общем, это было упражнение по синхронному маханию. Женькина маман пыталась инструктировать его до последнего, насчет простуды и опасности плавания в бассейне, а моя только кричала, что скоро приедет.
Автобусы тронулись и я почувствовал толчок рукой в локоть. Я обернулся и увидел, что Женька улыбаясь протягивает мне руку. Мы поздоровались. Женька очень крепко стиснул мне руку, и я понял, что он действительно рад меня видеть. Он сказал, что, похоже, из их отряда никого на этой смене не будет. И спросил, буду ли я записываться в его отряд. Я сказал, что ни за что. Он спросил, потому ли это, что я не хочу быть в одном отряде с ним или нет. Я ответил, что кроме него в отряде наверняка будут другие и мне ни к чему лишние проблемы. Я спросил, приедет ли Сашка на эту смену. Женька ответил, что нет.
Женька задумался, и сказал, что если я не против, то он запишется в мой отряд. У меня так челюсть и упала. Я спросил, как у него это получится? Он ответил, что это не мое дело. Мое дело только сказать честно, «за» я или «против». Я сказал, что я не против (точнее, — что мне пофиг). Он потребовал уточнить — я не против, или все-таки ЗА. А руки его в это время полушутя загибали мне кисть. Полушутя — потому, что было больновато. Пришлось сказать, что я «ЗА».
Я сам не понял, почему я сказал, что я за. Но, думаю, что обещание подарить мне еще кое-что интересное на «день варенья» сыграло в этом разговоре не последнюю роль. Отговорки на тему, что он подарил мне уже машинку на день рождения, Женькой во внимание приняты не были. Да и очень вялыми они были, если по честному.
А вот мои попытки выяснить, что это за «интересное» будет подарено были пресечены жестоко. Я бы даже сказал, что слишком жестоко. Женькина рука сомкнулась на моей промежности и он пообещал вырвать с корнем все, что захватил, если я не успокоюсь. Пришлось замолчать, заткнуться, усохнуть, завянуть.
Автобусы подошли к лагерю. В беседках у входа сидели воспитатели и набирали себе отряды. Я пошел к уже знакомой Зинаиде Викторовне. Она быстро записала меня и сказала, чтобы я взял нескольких новеньких, которые бестолково стояли рядом с беседкой, и показал им где отряд. Женька почему-то возился со своими вещами у автобуса, не подходя к воспитателям. Я еще раз оглянулся на него и пошел к зданию отряда.
Женька мне потом объяснил, что он еще на площади понял, что старших на этот сезон больше, чем на прошлый. Он посчитал так, что если задержаться с записью в отряд, то на этот раз не младшие попадут к старшим, а наоборот. Только для большинства старших это нож в сердце, серп по яйцам, лом по «звезде». А ему этого и надо. Осталось несколько девчонок и он. Директор лагеря сказал, что им придется идти в младшие отряды. Женька заявил, что пойдет только в мой. Точнее, он назвал номер. Зинаида Викторовна не могла сказать про него ничего особенно плохого и согласилась, а для того, чтобы подсластить пилюлю, она объявила Женьку «внештатным воспитателем». Наверно, это было для него больше чем удача.
Наше отрядное здание было двухэтажным. На первом этаже жили девочки, на втором мы. Это было задумано для того, чтобы мы по ночам не носились по лагерю и не баловались. С другой стороны, это позволяло нашим девчонкам крутить свои романы не выходя на улицу. В общем, и волки сыты и овцы присмотрены.
На втором этаже было две спальни, по 8 человек в каждой. Там была и небольшая подсобка, в которой жил отрядный воспитатель, если он был мужчиной. Вам уже понятно, что Женька с присущей ему наглостью стал требовать поселения именно туда. Самое удивительное, что Зинаида Викторовна не увидела в этом ничего странного. Она милостиво разрешила. Женька глянул в комнатку и сказал: «Тут две кровати. Зинаида Викторовна, можно. Мой двоюродный брат будет здесь со мной жить?»
— А кто твой двоюродный брат? — спросила З.В.
Я в недоумении оглянулся.
— А вот — Вовка. — Ответил этот наглый тип, взял меня за руку и подмигнул.
Снизу раздался шум. Кто-то из девчонок завопил на тему: «Да ты сама Оля ДУРА!!!». З.В. махнула рукой и побежала вниз.
— Устраивайся! — Сказал мне Женька и кивнул в сторону комнаты.
Я замялся. Все сомнения всплыли в голове.
— Ну, ты же читать любишь? Хочешь, чтобы свет был после отбоя? Так пошли. И не проболтайся пожалуйста, б-р-а-т-и-ш-к-а, — внятно произнес он.
— Ладно, — махнул я обреченно рукой. А про себя подумал — захочет, так хоть где доберется, а так хоть никто не увидит.
В голове была каша, похожая на ту, в овраге. Я опять чувствовал, что что-то будет, но не знал, хорошо это или плохо. Я решил, что если мне сильно что-то не понравится, уеду домой через несколько дней, когда мама приедет.
День устройства прошел как обычно в суете. Уже к вечеру я понял, что не тороплюсь в отряд. Что я всеми силами оттягиваю необходимость идти спать. Что мне просто страшно. Но время неумолимо. Пришлось идти. Моя голова была ниже плеч, когда я зашел в отряд. Женька был среди наших. Он рассказывал что-то смешное. Я присел на чью-то кровать. Все внимательно слушали, время от времени перебивая его рассказ громким смехом. Потом зашла З.В.. Она посмотрела, все ли в порядке и сказала, чтобы Женька заканчивал рассказ и укладывал всех. Оказывается, это входило в его обязанности. Как обычно рассказ прервался на самом интересном месте. Не помогли дружные возгласы возмущения и просьбы типа «ну еще минуточку». Женькин безжалостный приказ не изменился — всем спать.
Он подтолкнул меня в сторону нашей комнаты и сказал — «И тебя тоже касается». Я пошел. Женька прошел еще раз по одной спальне, потом по другой и зашел ко мне.
Точнее к нам.
Я был уже в постели. Он закрыл дверь, подошел к своей кровати и начал раздеваться. Я сделал вид, что читаю, а сам краем глаза наблюдал за ним. Женька медленно снял футболку, потянулся, зевнул, потом так же медленно стал расстегивать на штанах сначала пуговицу, потом молнию. Он хитро глянул на меня, снял одну штанину, внимательно посмотрел себе на ногу, поцарапал себе там что-то, потом снял вторую штанину и аккуратно повесил брюки на спинку стула. Потом еще раз зевнул и потянулся. Когда он потягивался, я увидел, что у него «на взводе». То есть не совсем стоит, но и не лежит, а рельефно выделяется в трусах. Женька проследил мой взгляд, и улыбнулся. Я заметил, что он засек меня и опять закрылся книгой. Сердце билось где-то в глотке, одеревеневшее тело слегка дрожало. Женька подошел к своей койке и лег. Я немного расслабился.
— Да, хочешь услышать ту историю, которую я рассказывал пацанам? — спросил Женька, как будто продолжая давно начатый разговор.
— Какую?
— Потуши свет, — расскажу.
Я встал и быстро потушил свет. Женька внимательно рассматривал меня пока я бегал. Потом он рассказал мне довольно интересную историю, которую вычитал в какой-то книге. И мы легли спать.
На следующий день был небольшой бунт на корабле с утра пораньше. Наши пацаны сказали, что они слышали, что Женька мне рассказал историю, а им не стал. Что так нечестно. Ну, в общем, понятно.
Честно говоря, я себя тупым не считаю. На все 100 был уверен, что Женька все это не просто так организовал. Этот переход в младший отряд, поселение в комнате вместе со мной, эти взгляды, которые он время от времени на меня бросал, его почти всегда полу торчащий хобот между ног, — тут и болван бы догадался, к чему идет. Даже если бы этот болван не знал бы про овраг. А я не знал. Я помнил. Я только не мог понять, почему он до сих пор не начал приставать, и каждый раз, когда мы оставались один на один, с замиранием сердца ждал, когда это начнется.
Самое непонятное для меня время в лагере: «тихий час». Зачем это, когда нам не 5 лет? Неужели кто-то всерьез думает, что в это время кто-то из нас будет спать? Ну, может кто-то и будет. Если есть планы на более позднее время. Когда мы вроде бы тоже должны спать.
Опять мы с Женькой остались наедине. Опять сердце стучит так, что футболка ритмично подрагивает на груди. Опять Женька специально медленно разделся. Опять показал мне, что у него совсем не лежит, опять заметил мои расширенные от страха и любопытства глаза, уставившиеся именно на эту, оттопыренную часть его трусов. Мы с мамой ходили в зоопарк, я там видел, как у питона прыгал кролик. Этот кролик прыгал недолго. Просто в мою память врезалось, что он не мог отвести взгляд от питона, когда тот решил пообедать. Почему-то я вспомнил эту сценку именно сейчас. Только на этот раз Женька не стал делать вид, что ничего не понял. Он спокойно запустил руку себе в трусы, оттянул резинку так, что почти весь хобот стал виден, и повернул его вверх. Потом большим пальцем отодвинул шкурку так, что стала видна ярко красная, с синим отливом головка, задумчиво на нее посмотрел, потом спрятал под тканью трусов и со щелчком отпустил резинку.
Подмигнул мне и самым невинным тоном сказал: «Закрой рот, б-р-а-т-и-ш-к-а, а то залетит кое-что (рука легла на выпуклость трусов), и придется кричать «кыш, кыш волосатая»! Я в совершенном смущении уткнулся в книжку, которая вот уже второй день была открыта на одной и той же странице. Буквы складывались в слова, но смысл этих слов ускользал от меня. Я начал читать абзац снова, потом еще раз и еще.
Как ни странно, но Женька на этот раз сразу завалился спать. Он лежал на спине, подложив руки под голову, глаза его были закрыты, а бугор на одеяле отчетливо показывал, что у него так и не лег. В общем, за час я прочитал только две страницы, а потом тоже уснул.
Дальше все было просто: полдник, очередные вылазки в сад, а у некоторых и в овраг — покурить, потом ужин, фильм, дискотека. Короче, стандартное расписание любого лагеря. Ну, и потом, как водится «мыть ноги и баиньки».
Вот тут то я понял, какие планы были на эту ночь у Женьки. Когда вечером я зашел в нашу комнату, то увидел, что у нас перепланировочка. Результатом ее было то, что в комнате стало намного больше места, и все было расставлено как то, ну комфортнее что ли. Только кровати были почему-то сдвинуты вместе. Ну, собственно, почему — это было нетрудно понять. Так что я уже готовился к тому, что этим вечером ОНО начнется.
После обычного вечернего трепа в общей палате и напоминания З.В. о том, что пора спать, мы направились к себе. Женька как обычно медленно продемонстрировал мне где у него что находится, как хорошо работает, и что он «всегда готов». Потом он залез под одеяло и самым невинным тоном поинтересовался, почему еще горит свет и почему я до сих пор не в постели? Я с изрядной долей сомнения поплелся к выключателю, щелкнул им и сел на кровать, думая, что делать дальше. Что именно задумал Женька, было достаточно понятно, вопрос был только в том, что я об этом думаю. Если по честному, то больше всего меня волновало не то, будет ЭТО или не будет, а то, что он после ЭТОГО обо мне подумает. В голове вертелась идиотская присказка — «один раз не пидарас». Так один раз уже был. Если опять, то уж точно этот, ну как его…? Короче, вы поняли.
Женька прикоснулся к моей руке и очень тихо сказал: «Раздевайся, я кровати сдвинул, чтобы можно было поболтать после отбоя, ну и заодно, научить тебя как массаж делать. А то пацаны в тот раз подслушали.»
Я медленно начал раздеваться. Не то, чтобы меня его слова в чем-нибудь убедили, просто не сидеть же одетому всю ночь.
Я лег и быстро укрылся одеялом. Женькина рука скользнула под него, пальцем постучала мне по груди и Женька жестом попросил меня перевернуться на живот. Я так и сделал. Тело опять одеревенело и задрожало. А его рука была какой-то мягкой и теплой. Она медленно скользила по моей шее, спускаясь на плечи, потом на спину, прошлась по позвонкам, еще более легко скользнула по почкам и так же медленно пошла вверх. Цикл повторился несколько раз, потом так же медленно Женька стал пощипывать мне кожу спины, потом немного помял, и снова начал водить рукой как перышком. Это было необычно, тем более, что я ждал, что он на почках не остановится, а полезет ниже. Женька водил рукой примерно минут десять. Я расслабился, мне было очень приятно, хотелось, чтобы он так водил и водил. Но Женька приблизился ко мне и тихо прошептал мне на ухо: «Теперь ты». Я так же тихо ответил, что не умею. Но Женька сказал, чтобы я попробовал просто повторять его движения, а он скажет, что неправильно и объяснит, что делать.
Пришлось поводить ему рукой по спине. Спина была горячей. Кожа бархатистая и сухая приятно скользила под моей рукой. Женька только одно замечание сделал. Что я слишком быстро вожу рукой. По его мнению, надо раз в десять медленнее. Я попробовал, и рука очень быстро устала. Конечно, ведь ей приходилось удерживать не только свой вес, но и вес одеяла. Короче, она медленно и неотвратимо легла Женьке на спину.
— Теперь поводи вот здесь, — шепнул Женька и перевернулся на спину. Он сделал это так быстро, что я не успел убрать руку, и она легла ему прямо на стоящий кол. Меня как током ударило, рука резко отдернулась.
Женька хихикнул и продолжил:
— Ну не здесь же, хотя так тоже прикольно.
Он взял мою руку и передвинул себе на грудь.
— Води!
— А может, хватит? Спать уже охота.
— Ага, спать! А это что?
И Женька неожиданно схватил меня за торчащий стручок. Я хихикнул, вывернулся из его рук и отвернулся на бок. Торчащий Женькин явственно упирался мне ниже спины.
— Ладно, черт с тобой, будем спать.
Я ушам своим не поверил. Как это СПАТЬ, когда ЭТО упирается мне в зад. Но Женька отодвинулся и, немного поворочавшись, успокоился. Его дыхание стало ровным и спокойным.
Я продолжал лежать на боку, боясь пошевелиться. Плавки тесно обжимали мой стоячий отросток, сзади чувствовалось тепло Женькиного тела, так что успокоиться я просто не мог. Медленно, задерживая дыхание, так, что потом требовалось некоторое время, чтобы спокойно отдышаться я повернулся на спину. Потом на другой бок.
Сквозь неплотные шторы светил фонарь с улицы, и я мог немного видеть Женькино лицо. Вроде бы он спал. Все так же медленно моя рука двинулась под одеяло к Женьке. Точнее у нас было как бы одно одеяло на двоих, потому, что свое одеяло Женька накинул на мое. Я толком не соображал, что и зачем я делаю. Описывать это сложно, но могу сказать, что между тем, как я повернулся и тем, как полез к Женьке прошло, по моему, не меньше получаса.
Рука медленно двигалась к Женьке, который спал, повернувшись ко мне лицом. Она коснулась ткани, и нащупала под ней нечто. Это нечто было довольно мягким, одновременно теплым и тяжелым на ощупь, то ли от касания, то ли еще по какой-то причине оно начало быстро твердеть и уперлось мне в руку. Я сложил пальцы лодочкой и чуть-чуть начал качать ладошкой вверх и вниз. Чтобы разобраться, что ОНО из себя представляет. Неожиданно, Женька перевернулся на живот, и моя рука оказалась зажатой под ним. Его член упирался мне в ладонь, от стояка он несколько вылез из плавок и его голая головка упиралась мне в основания большого пальца. Головка была какой-то влажной. Теперь я не мог убрать руку, не разбудив его. Я ждал.
Ждать пришлось довольно долго. Стояк у Женьки не проходил. Потом он что-то невнятное пробормотал и повернулся, выпуская мою руку из плена. При этом он обнял меня своей рукой, пробормотал еще что-то, провел этой рукой по спине, нагло залез мне в плавки, погладил по голой заднице, потом нежно провел у меня впереди, повернулся ко мне спиной и опять ровно задышал. Я не знал, что думать. В общем, в ту ночь я так толком и не выспался. Утром будить меня пришлось несколько раз.
Мама не раз говорила, что меня можно поднять, но при этом не разбудить. Так оно и было в этот раз. Когда часам к 12 дня я все-таки включился и вспомнил, а точнее, осознал, что творил ночью, и что потом сделал Женька у меня опять встал. При этом я думал, спал Женька или нет. Чувствовал он, как я лазил по нему или нет, и помнит ли он, как ощупывал меня. Я не знал, что делать, как вывести его на разговор о том, что меня интересует. А ему З.В. подкинула какую-то работу «на благо отряда» и его весь день с нами не было. Оказалось, что его как «внештатного вожатого» привлекли к участию в концерте настоящий вожатых в честь открытия смены. Самое смешное, что он должен был танцевать на сцене в юбке. Я подсмотрел, как одна из вожатых подбирала ему что-то из своего гардероба. В начале тихого часа Женька еще не вернулся. Я почитал немного и сам не заметил, как уснул.
Проснулся я оттого, что Женька водил мне рукой по шее, примерно так, как я глажу кошку. Это было приятно. Не знаю, как долго Женька это делал, устроился он достаточно удобно. Он лежал поверх одеяла так, что спина его опиралась на подушку. На животе стояла моя книга, подпертая согнутыми в коленях ногами, которую он успел прочитать почти на треть. (Неужели за один тихий час, ведь раньше я его с книгой не видел), а рука лежала у меня на шее и перебирала волосы.
— Что, проснулся, засоня? — спросил он.
— Угу.
— Тогда пошли на полдник, вроде сегодня бананы дают.
— Вперед.
Я вылез из под одеяла и стал одеваться. Женька продолжал читать книгу. Он перевернул страницу, глянул на меня и сказал, что сейчас пойдем, он только до главы дочитает.
Я опять прилег поверх одеяла и от нечего делать положил свою руку поверх его и начал легонько водить по коже, примерно так, как он меня учил вчера. Прошла минута, другая, третья. Я обратил внимание, что страницы не переворачиваются. Я поднял глаза, и увидел, что Женька смотрит не в книгу, а на меня. Я смутился, отдернул руку, а Женька громко захлопнул книгу, вскочил с кровати, схватил подушку и огрел меня по голове с воплем: «Собираешься ты жрать банан или нет?!» Я схватил свою подушку и швырнул в него: «А ты?!» Я промахнулся. Женька уже был у двери.
Разумеется, то как поменялись наши отношения за эти несколько дней, удивляло и радовало меня. Смущал только тот голубоватый оттенок, который явственно чувствовался уже не только в отношении Женьки ко мне, но и в моем отношении к нему. Не могу сказать, что я ждал вечера с нетерпением, только я понял, что больше не боюсь. Не боюсь, что Женька сделает что-нибудь, что повредит мне. Но вообще то я сам себя не всегда понимал.
А вы себя?
Продолжение следует.
Arthur Meier
* * *
Подготовлено для публикации в интернет © Илья Тихомиров,
последние изменения: 25 марта 2000 г. [23`317] [20`406].
При поддержке www.gay.ru.
