Горячий снег

От автора

Никто из так называемых «нормальных» людей не знает, что это такое.  Не знает, что значит любить, по-настоящему любить мальчишку… Улыбка… голос… короткий ежик волос… солнечный запах загорелой кожи… тонкая шея… горячая ладошка на ткани джинсов… чуть смущенный взгляд… огромные и прозрачные глаза… «кубики» пресса сквозь не застегнутую рубашку… худенькие руки… бейсболка… поцарапанная коленка… персиковый пушок на щеке… внезапный смех и аромат чистого дыхания… осторожные губы… первый раз…
       Почему эта тема — табу?!  Почему все, кто так или иначе соприкасаются с ней, автоматически попадают в разряд изгоев или преступников?  Почему поедание фекалий (извиняюсь!), стегание друг друга кожаными плетками и омовения «золотым душем» считаются меньшим злом и более терпимы обществом?  Ведь речь идет не о насилии, речь идет о взаимной добровольной симпатии между мальчиком и взрослым мужчиной, подчеркиваю — взаимной и добровольной основанной на привязанности двух людей.  Мы равны с ним, я нисколько не лучше и не умнее его, я просто опытнее в жизни, и я пытаюсь научить его стать мудрее.  А он постепенно привязывается ко мне, и тоже начинает любить меня, любить как человека, как друга, как взрослого, с которым ему действительно хорошо…  Я никогда ни одному мальчишке не сделал больно или плохо, я никогда не унижал их, не издевался и не высмеивал их.  Чем я хуже отца, который ежедневно избивает своего ребенка, или пьяной матери, выгоняющей сына на улицу, или учительницы в школе, постоянно твердящей о его тупости и неполноценности?  Почему их осуждают меньше, чем меня?  Почему никто не спрашивает самого мальчишку, с кем ему лучше?  Я ненавижу насильников, этих уродов, которые от собственной импотенции и физической и психической пытаются утвердиться на беззащитных для взрослого мудака, пацанятах.  Я бы собственными руками удавил бы их всех.  Я говорю совсем о другом — о том, чего не понимают окружающие (Педофил!  Развратник!  Извращенец!), я говорю о том, что любовь — это инстинктивное чувство, и когда она возникает между людьми (независимо от возраста и пола), никто не вправе вмешиваться.  Я не могу заставить себя не любить их.  Я счастлив, что люблю их…

       Nat     

 

 1

Круги от брошенного камня медленно расходились по незамутненному зеркалу озера, тихо тревожа своей рябью отражение плывущих по ослепительно летнему небу облаков.  Стояла середина июля, время, когда просто хочется упасть в тени большого дерева навзничь на слегка пахнущую пылью траву, и лежать там, и лежать, слушая стрекот кузнечиков, шелест листвы над головой и отдаленные звуки проезжающих мимо машин и вечно торопящихся куда-то прохожих.
      Мальчишка отряхнул руки, приподнялся с корточек и чуть потянулся всем телом, продолжая считать круги от брошенного им камня.  Задравшаяся справа белоснежная майка открыла бронзовый загар спины прямо над кожаным прямоугольником узеньких джинсов.  На вид ему было двенадцать-тринадцать лет.  Коротко стриженый ежик светлых выгоревших на солнце волос прикрывала такая же выгоревшая до непонятного цвета бейсболка с яркой «запятой» фирменного значка на козырьке.  Правильные черты загорелого лица были бы слишком красивыми, если бы не маленький шрамчик на левой скуле, след от удара пьяного отчима несколько лет назад попытавшегося поднять руку на младшую сестренку.  Но эта неправильность наоборот придавала какое-то обаяние и внутреннюю силу выражению лица мальчишки.  Его светло-карие глаза с неожиданно темными ресницами и четкими очертаниями таких же темных бровей живо наблюдали за уже почти угасшими колебаниями водного зеркала.
      — Двадцать девять, — удовлетворенно произнес он и вдруг рассмеялся, совершенно открыто и неожиданно, запрокинув голову и подставляя лицо яркому летнему солнцу.  Зажмурившись, он постоял так несколько секунд, счастливо улыбаясь своим мыслям и ощущению того, что впереди целая жизнь, еще целых полтора месяца каникул, совершенно беззаботных и радостных, полных новых открытий и впечатлений.
      За этой сценой, прищурив глаза и пряча едва заметную улыбку в уголках губ, наблюдал худощавый мужчина, сидевший здесь же на поляне в нескольких шагах от озера.  Его загорелое сильное тело было расслаблено: опустив подбородок на поднятое колено, он задумчиво жевал травинку, одной рукой облокотившись на землю.  Одет он был в легкую светлую футболку и такие же светлые джинсы, как у мальчика.  Поэтому он был похож на увеличенную и повзрослевшую копию того мальчишки, что стоял на берегу.  Со стороны они казались отцом и сыном или двумя братьями с разницей в возрасте около пятнадцати лет, но они не являлись ни теми, ни другими.
      Вот уже почти полгода мальчик и мужчина были любовниками…

 

 2

Эта история началась в один из последних дней холодного ветреного марта, когда только-только появи лась надежда, что всё же зима будет не вечной и не за горами теплые солнечные деньки без тяжелых шуб и ботинок.
      Элегантный «Мерседес» темно-синего цвета почти бесшумно подкатил к перекрестку и остановился, дожидаясь зеленого сигнала светофора.  От стайки мальчишек, стоявших поодаль на тротуаре отделился один и бегом бросился к машине, на ходу пытаясь намочить тряпку стеклоочистительной жидкостью из сомнительно мутного флакона.  Он подбежал к автомобилю и яростно начал водить тряпкой по совершенно чистому стеклу машины, когда оно, вздрогнув, с легким шелестом поползло вниз.  На мальчика внимательно смотрели темно-серые глаза незнакомца, который ни слова не говоря просто разглядывал подбежавшего мальчишку.  Так продолжалось несколько секунд и эта сцена обоюдного молчания затягивалась до бесконечности, как вдруг мужчина проговорил:
      — Спасибо… — и совершенно неожиданно улыбнулся, еле заметно, только уголками рта.
      Это настолько ошеломило мальчишку, ожидавшего привычной брани и прогоняющих выкриков, что он замер с широко раскрытыми глазами и совершенно машинально взял протянутую бумажку, даже не посмотрев, что она непривычно зеленого цвета.
      — Я найду тебя… — незнакомец плавно переключил скорость и машина послушно тронулась с места.  Мальчик остался стоять, растеряно прислушиваясь к гулким толчкам почему-то бешено колотившегося сердца.  Он разжал руку и увидел на ладони смятую бумажку с большим портретом посередине и цифрами 100 по углам.  Это потрясло его еще больше — никогда в жизни ему не приходилось держать в руках целых сто долларов.  Мальчишка отвел глаза от удаляющегося силуэта машины и медленно пошел назад на тротуар, на ходу пряча деньги в карман и нехотя отвечая на вопросы друзей: 
      — Ну, что там?  Кто это?  Ты его знаешь?  Сколько он тебе дал?
      —  Отстаньте, не знаю я его.  Так, дал червонец.  Отвали…
      Уже дома, лежа на жестком старом диване и слушая храп вечно пьяного отчима, мальчик снова и снова перебирал в уме подробности этой встречи.  Он вспоминал глаза незнакомца, их какую-то притягательную теплую силу, его улыбку, смутные очертания лица и никак не мог понять, что произошло, почему всё это так взволновало его.  Он ворочался, пытался заснуть, а потом перевернувшись на спину и заложив руки за голову, стал смотреть в темный проём потолка, вглядываясь в причудливые ночные тени.  И всё же сон незаметно подкрался к его глазам, но перед этим, буквально в последние мгновения засыпающего сознания, мальчишка вдруг совершенно отчетливо понял, почему эта встреча так потрясла его: никто, нигде и никогда не смотрел на него так, как смотрел этот незнакомец.  За все свои почти тринадцать лет ему ни разу не приходилось ловить на себе такого взгляда.  Именно это и было причиной его растерянности.  Мужчина смотрел на него с настоящей, неподдельной любовью…

 

 3

На следующий день он не пошел в школу, а проверив в потайном месте под старым массивным шкафом твердую шелестящую бумажку, полученную вчера у незнакомца, бегом помчался на прежнее место у дороги из города.  Он надеялся снова увидеть его и вновь ощутить то необычное и приятное чувство тепла и сладкого нытья в груди, которое заставляло так бешено биться вчера его маленькое сердечко.
      Мальчик простоял у перекрестка весь день, как угорелый бросаясь к дороге, едва завидев из-за поворота синий цвет приближающейся машины.  Но всё это было напрасно.  Незнакомец так и не появился на своем шикарном «Мерсе», и уже совсем стемнело, когда он, опустив голову, понял, что всё напрасно.
      Мальчишка настолько расстроился, что чуть не заплакал, хотя уже порядком подзабыл как это делается.  Одновременно он еще и разозлился на себя за то, что… поверил, наверное… да, именно поверил этим глазам, этому взгляду совершенно незнакомого человека.  Он заставил себя даже гордо и зло усмехнуться, решительно зашагав к дому и раздумывая, на что потратить полученные деньги.  Он вспомнил, что давно хотел сделать подарок своей десятилетней сестренке и мысли об этом постепенно вытеснили из его головы раздумья о незнакомце.  Мальчик прибавил шагу, всё еще злясь на себя за бесполезно потраченный день.  Он завернул за обшарпанный и такой знакомый угол родной пятиэтажки и вдруг внутри него как будто всё рухнуло: прямо возле въезда в его двор стояла темно-синяя машина, «Мерседес» последней марки…
      Увиденное было настолько нереально в этом замызганном, с небольшими сугробами стаявшего грязного снега дворе, что мальчишка невольно зажмурил глаза и потряс головой, всё еще не веря самому себе.  Ему показалось, что стук его сердца сейчас слышен даже на соседней улице.  Он медленно приблизился к машине, непроизвольно замедляя шаг, как вдруг дверца открылась и такой знакомый голос произнес: «Привет… Садись, не бойся…». 
      Мальчик осторожно влез в теплый, пахнущий дорогой кожей салон автомобиля.  Он никак не мог поверить, что это происходит с ним на самом деле.  Снова глубокие глаза незнакомца смотрели прямо ему в лицо и снова он ощутил сладостную истому в груди от этого взгляда.  Мужчина протянул руку и положил свою шершавую жесткую ладонь на его шею, большим пальцем водя по щеке мальчишки. 
      Как тебя зовут, малыш? — улыбнулся он, другой рукой снимая вязаную шапочку с головы мальчика и взъерошивая ему волосы. — Сережа…, — и волна неизвестного ранее удовольствия от тепла взрослой ласковой руки на щеке, прокатилась по всему телу.  Вот что, Сережа, сейчас мы с тобой поедем ужинать.  Я страшно проголодался, а один есть не люблю.  Составишь компанию?
      Мальчик только молча кивнул головой, совершенно забыв о том, что он всего второй раз в жизни видит этого человека, но подсознательно понял, что всё происходящее — только начало совсем другой, абсолютно новой страницы его жизни.

 

 4

В маленьком уютном ресторанчике, куда они приехали, мужчину хорошо знали и сразу накрыли столик в дальнем неприметном уголке, откуда прекрасно просматривался весь зал с небольшим возвышением полукруглой эстрады.  Столько непонятной, изыскано сервированной еды мальчишка видел впервые.  Он заметно стушевался, не понимая, как ему вести себя и что делать.  Но незнакомец быстро разрядил обстановку: «Можешь пробовать всё, что хочешь.  Не стесняйся и не обращай ни на кого внимания.  Помни, что мы вместе, и никто не посмеет даже посмеяться над тобой.  А правила этикета… Ничего, этому быстро учатся».
      Вдруг мальчик понял, что он уже не стесняется, что они действительно вместе с этим человеком, от которого исходило ощущение уверенной скрытой силы.  Рядом с ним мальчишка почувствовал себя настолько защищенным, что вмиг успокоился и понял, как оказывается он с утра проголодался.  А мужчина с еле заметной улыбкой глядел на уплетающего диковинные блюда мальчугана и не смел себе признаться, что наконец он нашел того, кого искал последние несколько лет.
      Уже на обратном пути, когда ранняя мартовская ночь заглядывала в окна чуть слышно шелестящего шинами по асфальту «Мерседеса», мальчишка вдруг осознал, как не хочется ему расставаться с этим человеком.  Ему казалось, что они знакомы много лет.  Они говорили о чём угодно: о собаках и марках машин, о новых фильмах и городских сплетнях, о любимом мороженном и футбольных кумирах.
      Мальчик совсем расслабился.  Ни с кем он не был так неожиданно для себя откровенен.  Он рассказал о том, как тоскует по умершему несколько лет назад отцу и ненавидит отчима, о своей любимой сестренке, о заветной мечте стать моряком, чтобы посмотреть дальние страны.
      И когда машина остановилась у знакомого подъезда, мальчишка вдруг неожиданно прервался на полуслове, посмотрел вокруг и беспомощно взглянул на мужчину:

      — Мы приехали? — полуутвердительно спросил он, не веря, что всё закончилось, — Мы уже приехали?
      Незнакомец внимательно смотрел на него, и снова его теплая сухая ладонь легла на лицо мальчишки:
      — Не уходи.  Останься…, останься со мной. — вдруг он наклонился и очень легко и нежно поцеловал мальчика в губы, — я хочу, чтобы ты был рядом…
      Всё это произошло совершенно естественно за какие-то доли секунды, но ошеломительное ощущение счастья от этого прикосновения буквально пронзило мальчишку.  Он только слабо кивнул головой и чуть слышно прошептал: «Хорошо, только сестренка будет волноваться…»
      — Это моя забота, — мужчина снова прижался губами к его губам, всё еще осторожно, как бы давая ему привыкнуть к новым ощущениям, ладонью взъерошивая волосы, — я позвоню.
      Он достал трубку сотового телефона и набрав номер, сказал несколько приглушенных фраз, после чего снова повернулся к мальчику:
      — Не бойся, всё будет нормально.
      Теперь уже он более настойчиво притянул голову мальчишки к себе и осторожно дотронулся губами до его щеки, слегка касаясь нежной кожи языком и постепенно переходя на полуоткрытый рот мальчика.  Тот, закрыв глаза, податливо обмяк всем телом, ошеломленный этим новым и таким сладким, никогда раньше не испытанным, ощущением.
      Сильные мужские руки гладили его шею, затылок, ворошили волосы, поцелуи становились всё глубже и глубже.  Мальчик неосознанно и не очень умело начал отвечать на поцелуй.  Это не было ответом умелого любовника, это был инстинктивный зов природы.  Так приятно ему не было никогда.  Он хотел, чтобы это длилось вечно, всегда… всегда…
      Мужчина с сожалением оторвался от свежего и чистого дыхания мальчишки, и нежно провел пальцем по его бровям, лини носа, губам, с улыбкой смотря на совершенно ошалевшее и порозовевшее лицо мальчугана: «Я люблю тебя, малыш.  И я хочу сделать тебя счастливым…По крайней мере, меня счастливым ты уже сделал…»
      Он точным коротким движением включил зажигание и машина набирая ход, помчалась прочь от подъезда, в темноту мартовской ночи.  С неба не спеша, кружась и вальсируя, начали падать мягкие хлопья уже совсем не холодного снега, последнего снега в эту дождливую и слякотную зиму.

 

 5

Об этой первой ночи у мальчишки остались довольно смутные и расплывчатые воспоминания.  Только беспредельное ощущение счастья и бездонного удовольствия навсегда врезались в память.  Даже через несколько месяцев одна только мысль о том, что произошло тогда заставляла сердце глубоко падать куда-то вниз, и как бы в ответ сладкая волна поднималась мурашками по коже от живота до самых корней волос.
      Но мужчина, запомнил всё в мельчайших подробностях, потому что это была самая лучшая и желанная в его жизни встреча с мальчиком, это была встреча, ставшая смыслом его существования.
      Когда они подъехали к большому загородному дому с темными пятнами неосвещенных окон, мальчишка немного занервничал.  Только сейчас он вдруг понял, что находится с совершенно незнакомым человеком неизвестно где, далеко от дома и привычной обстановки.  Какие-то истории, связанные с маньяками и насильниками промелькнули у него в голове и он опасливо оглянулся, выходя из машины.  Но мужчина щелкнул каким-то рубильником на стене и вспыхнувший яркий свет во дворе и окнах дома мгновенно преобразил картину.  Теперь это был просто уютный загородный коттедж, с аккуратно постриженным газоном и посыпанной гравием площадкой для стоянки автомобиля.
      — Заходи, — он открыл ключом дверь, приглашая мальчика войти и снова едва заметно улыбаясь, — ты дома…
      Тот с любопытством переступил порог и остановился, осматриваясь вокруг.  Мужчина закрыл дверь и, положив руку на плечо мальчугана, слегка пожал его: Не стесняйся, здесь никого нет, — он наклонил голову и прижавшись губами к его макушке замер, вдыхая аромат волос и просто наслаждаясь тем, что он рядом, — раздевайся и проходи, а я пока сделаю горячую ванну.
      Через несколько минут, когда мальчишка усевшись на диван, уже рассматривал фотографии автомобилей в дорогом глянцевом каталоге, мужчина задумчиво подошел сзади и положил руки ему на плечи:
      — Я очень хочу, чтобы тебе было хорошо здесь.  Это нужно мне… Ты даже не представляешь себе, как мне это нужно, — он ладонью снизу вверх медленно провел по затылку мальчика, затем неожиданно быстро коснулся пальцем кончика его носа и весело улыбнулся, — пип…
      Мальчишка улыбнулся в ответ, запрокидывая голову и глядя на человека, который вдруг стал ему очень дорог.  Он чувствовал это сердцем, а не разумом и совершенно не смог бы объяснить этого словами.
      Мужчина медленно провел пальцем по его губам, как будто рисуя невидимой кистью, затем наклонился и легко коснулся своими губами щеки мальчика.  Восхитительный запах, нежная податливость и абрикосовый пушок мальчишеской кожи действовали лучше любого вина, затуманивая разум и обещая невыразимые наслаждения.
      Он положил ладонь на горячую худенькую шею мальчика и затем ловко проскользнул вниз за воротник, проведя рукой по лопаткам и костяшкам позвоночника, гладя его спину.  Сухие мужские губы снова нащупали прохладные губы мальчугана и прильнули к ним уже настоящим глубоким поцелуем.  Другой рукой он расстегивал рубашку, продолжая гладить и ласкать обмякшее и податливое тело мальчишки.  Тот совершенно не сопротивлялся, завороженный происходящим и испытывая только удовольствие от новых ощущений.
      Мужчина опустился на колени перед креслом и потихоньку снял с него рубашку, продолжая целовать шею, грудь и плечи мальчика.  Он оторвался на секунду и посмотрел на обнаженное до пояса тело: узенький торс с кубиками пресса, красиво и четко очерченная грудь, маленькие точки сосков, худенькие, но жилистые руки.  Подняв голову, мужчина встретился взглядом с совершенно серьезными темно-карими золотистыми глазами, немного затуманенными новыми переживаниями.  Эти глаза спрашивали его: «Ты не сделаешь мне плохо?  Я ведь доверяю тебе…».
      Он покачал головой, как бы отвечая на немой вопрос:
      — Никто и никогда не обидит тебя, я обещаю.  Я люблю тебя, малыш.  Я очень люблю тебя… И если захочешь, я всегда буду рядом.
      Мужчина мягко положил руку на живот мальчика и, поглаживая, не спеша повел ее вниз.  Губами он прижался к мальчишескому соску, как бы невзначай пробуя языком его твердость.  Мальчуган глубоко выдохнул и медленно закрыл глаза.  Тяжелая мужская рука лежала у него на паху и это было так неожиданно приятно.
      Какая-то неведомая сила толчками гнала кровь по всему его телу, заставляя бешено колотиться сердце.  И зарождалась эта сила где-то там, под рукой мужчины… Ему совсем не было страшно.  Всё происходило настолько естественно, что мальчик даже не задумывался над происходящим, прислушиваясь только к своим новым и таким сладким ощущениям.  Даже когда рука мужчины стала расстегивать его джинсы, это не показалось ему необычным — это было естественным продолжением той игры, в которую он бессознательно начал играть с того момента, как встретил этого человека.
      Мягкий комочек под мужской ладонью начал быстро твердеть, а умелые пальцы продолжали медленно вести вниз застежку молнии.  И вот между рукой и маленьким, но уже совершенно твердым, прижатым к животу мальчишеским членом, осталась одна преграда — тонкая ткань трусиков.  Мужчина провел языком по ложбинке на груди и дальше — по животу, пощекотал торчащий маленький бугорок пупка и наконец прикоснулся губами к узеньким белым плавкам мальчика.  Он проскользнул языком под резинку трусиков, к совсем еще чистому и гладкому лобку.  Запах свежего белья с едва заметной легкой примесью мальчишеского пота был для него самым лучшим ароматом в мире в этот момент.  Прижавшись сквозь ткань губами к заметно вздрагивающему члену, он почувствовал как напряглись мышцы мальчика, а от едва слышного прерывистого вдоха сквозь зубы, мурашки побежали по его телу.
      Мужчина поднял голову.  Мальчишка замер и его слегка порозовевшее лицо было восхитительно: невинность вперемешку с желанием, сладостная истома и ошеломление нахлынувшими ощущениями — на нём всё это отражалось как в зеркале.
      — Тебе нравится? 
      Мальчик лишь судорожно сглотнул и молча покачал головой.  Ему было настолько приятно, что никакие слова не могли выразить это сейчас. 
      — Ни о чём не думай, просто расслабься… 
      Сильные, но неожиданно нежные мужские руки снова шершавыми ладонями прошлись по всему его натянутому как струна худенькому телу, вызывая сладкую дрожь своим прикосновением.  Эти руки как пушинку приподняли мальчугана и быстрым движением стащили джинсы, затем носки — всё это полетело куда-то в угол.  Мальчишка остался в одних трусиках, какой-то беспомощный и настолько родной, что мужчина не выдержал и с еле слышным стоном буквально выхватил из кресла и прижал это податливое тело к себе.
      Он стоял на одном колене возле роскошного глубокого дивана, в своей загородной квартире и крепко обнимал мальчишку, ставшего ему внезапно дороже жизни и дороже всех тех немалых денег, которые он успел заработать и мог бы заработать еще… В эту секунду он не колеблясь отдал бы все свои блага только за один поцелуй этого мальчугана, за его горячую ладошку на своей шее.  Он шептал ему какие-то слова, щекоча ухо, и губами касаясь щеки, он вдыхал запах его волос, поглаживал спину, попочку, гладкую кожу худеньких бедер и знал, что сегодня — счастливейший день в его жизни…

 

 6

Мужчина бережно приподнял такое легкое тельце мальчика и на руках понес его в ванную, где к тому времени горячая пушистая струя сделала свое дело и мраморная большая чаша, больше похожая на маленький бассейн, успела наполниться пенной водой с кучей всяких ароматических добавок.
      — Теперь в плавание… — серьезным тоном произнес он и ни секунды не колеблясь, сильно оттолкнувшись, как был в одежде и с мальчишкой на руках, запрыгнул в воду, подняв огромный фонтан брызг и выплескивая содержимое на пол.
      Мальчуган буквально завизжал от восторга и неожиданности.  Он обхватил двумя руками шею мужчины, прижимаясь всем телом к нему и замирая от перехватившего горло дыхания.  Через минуту, громко смеясь, он уже помогал ему стаскивать мокрые и ставшие такими тяжелыми свитер, рубашку, брюки…
      Когда незнакомец остался только в одних облепляющих ноги боксерских трусах, мальчик невольно отступил назад, с восхищением разглядывая сильное, мускулистое тело.
      — Вот это да-а, — протянул он, — а под одеждой и не видно…
      Атлетически сложенное, оно было будто высечено из камня.  Струившиеся капли воды придавали ему сходство с античной скульптурой, но столько гибкой живой силы таилось под этой плотью, что мальчишка завороженно коснулся пальцами груди мужчины:
      — Ух… вот бы я таким был… класс!!
      — Когда-нибудь и ты станешь таким, но… не торопись.., — он улыбнулся, — не торопись… Наступит время и всё станет на свои места.  Ты вырастешь, на смену тебе прийдут новые мальчишки, затем еще и еще… А мы останемся… постареем, но останемся и нас будет становиться всё больше и больше…
      — О ком Вы говорите? — мальчик удивленно поднял брови, — вы — это кто?
      — Мы… — это мы, — мужчина слегка улыбнулся, — и… давай-ка я тебя лучше намылю хорошенько.  Снимай плавки…
      Мальчик смущенно отвел взгляд, совершенно забыв о том, что буквально несколько минут назад мужские руки и губы ласкали его член, пускай даже только через ткань.  Он опустил голову: никто кроме матери еще не видел его совсем голым, и эта последняя преграда вдруг показалась ему неожиданно сложной.
      — Не стесняйся, — незнакомец понял состояние мальчишки и снова улыбнулся, — здесь ведь только мы с тобой…
      И как-будто в подтверждение своих слов, он ловко и быстро скинул свои «боксеры», кивком головы приглашая мальчика сделать то же самое.  Колебания того длились всего несколько секунд и тонкие белые трусики полетели на пол, рядом с ванной.  Мальчик впервые открыто смотрел на мужское нагое тело и вдруг поймал себя на мысли, что это ему нравится… 
      Они намылили друг друга, потом, смывая пену, стали брызгаться, обливаться и подняли невообразимый шум, расплескивая на дорогой кафель воду.  Затем эта возня перешла в шутливую борьбу (причем мужчина с удовольствием отметил, какое гибкое и проворное тело было у мальчишки) и, наконец, запыхавшиеся и довольные они остановились посреди этой огромной ванной.  Повисла неожиданная тишина и только шум льющейся из крана воды нарушал это спокойствие.
      Мужчина мягко положил руки на худенькие плечи, затем медленно провел ладонями вверх, взъерошивая мокрые непослушные волосы и, запрокидывая голову мальчишки, долго и молча посмотрел в его глаза.  Он прикоснулся губами ко лбу, соскользнул на мокрые ресницы, прошел по высоким, четко очерченным скулам и прильнул к уже чуть припухшему рту мальчика глубоким поцелуем.  Неожиданно он почувствовал, как осмелели отвечающие ему губы.  Это было едва заметно, но сладкие мурашки побежали по его коже. 
      Они стояли мокрые, покрытые капельками горячей воды, словно потом и мальчишка уже совершенно не стесняясь, обнимал руками шею мужчины.  Он вдруг осознал, что ему очень приятно вот так, обнимаясь, стоять с этим сильным и красивым человеком, зная, что тому тоже хорошо от этого… Его небольшой мальчишеский член, словно маленький карандашик, напряженно вытянулся вверх, подрагивая в такт биению сердца.  Сильные мужские ладони гладили его спину, слегка сжимали небольшую, упругую попку, а губы обоих продолжали свой замысловатый сладкий танец.
      Мужчина медленно стал опускаться на корточки, продолжая покрывать поцелуями лицо, шею, грудь, живот… Он опустился вниз так, что член мальчишки оказался прямо напротив его лица.  Это было чудесное зрелище: невинный, покрытый капельками воды и слегка вздрагивающий, он казался живым.  Маленькая дырочка на чуть открытой головке уже распахнула свои губки, выпуская прозрачную как слеза, каплю.  Хотя, может это была всего лишь капля воды… Мужчина прикоснулся к ней кончиком языка, затем пальцами полностью обнажил головку и… мягко ввел мальчишеское «орудие» себе в рот.
      Этого малыш не ожидал совсем, и в первую секунду даже напряг мышцы, инстинктивно отстраняясь, но буквально через мгновение мощнейшая волна удовольствия поднялась откуда-то из живота и он ошеломлено замер, прислушиваясь к тому, что творилось у него внутри.  Конечно, он рос среди обыкновенных пацанов и часто слышал как старшие рассказывали о доступных любому мальчишке, забавах с самим собой, даже баловался несколько раз в ванной… но те ощущения, которые он испытывал сейчас, не шли ни в какое сравнение с тем, что у него было…
      Мужчина несколько раз качнул головой, плотно охватывая губами твердый, действительно похожий на небольшой карандашик член, лизнул его маленькую лоснящуюся головку и тут же почувствовал, как медленно начали втягиваться и каменеть под его ладонями ягодицы мальчугана.
      Тот просто не осознавал, что происходит, и ему стало даже немного страшно, настолько сильными и непривычными оказались эти чувства.  Но в следующую секунду уже не страх, а неизведанное, глубокое удовольствие затопило его живот, грудь… Сладкая, всесокрушающая волна, словно огромное цунами поднималась вверх, сминая на своем пути все чувства и мысли, затуманивая разум.  Вмиг онемевшее тело, стало чужим и непослушным.  Мальчик застыл, не в силах остановить это… Вдруг его лоб нахмурился, вздрогнули зажмуренные ресницы, мышцы, готовые лопнуть, окаменели… и тут безумная по своей сладости судорога, яркой вспышкой свела всё его тело, затопляя последние остатки сознания… Он застонал и полетел куда-то в горячую темную бездну… туда, где удовольствие мощными толчками выплескивалось из него, даруя наслаждение и отдых, расслабление и покой…
      Мальчишка кончал первый раз в жизни.

 

 7

Горячая капля обожгла губы мужчины.  Затем еще и еще… Он почувствовал во рту чудесный вкус мальчишеской любви… словно тысячи маленьких иголочек сладкими покалываниями прошлись по его языку, а терпкая свежесть этого вкуса была просто восхитительна!  И, несмотря на то, что до этого у него уже были маленькие друзья и он не первый раз был с мальчишкой, такого он не испытывал никогда…
      Он ощутил необычайную радость, даже легкую гордость и позабыв про собственное удовлетворение подумал о том, как ему приятно, что смог доставить такое удовольствие мальчику.
      Улыбаясь своим мыслям, он ладонью вытер губы, и набрав в пригоршню воды ополоснул всё еще напряженный, но уже покрасневший и немного опавший член мальчугана, затем поддерживая за попочку ослабевшее тело, приподнялся с колен и посмотрел пацаненку прямо в широко раскрытые глаза — ошеломленные, счастливые и немного испуганные…
      — Что это было? — прошептал тот, хлопая мокрыми от воды ресницами, — Я сделал что-то нехорошее?
      — Ты был молодцом… и всё сделал очень правильно…не переживай…, — мужчина закрыл ему глаза поцелуем и обнял, крепко прижав к себе, — Спасибо тебе, малыш…
      Он снял с вешалки огромное и теплое махровое полотенце и набросил на плечи мальчика, молча закутав его с ног до головы, давая возможность тому просто прийти в себя.  Затем снова легко, как пушинку поднял его и поставил на мохнатый сухой коврик возле ванной.  И только потом, уже одевая на свое покрытое стекающими каплями тело такой же махровый халат, он вдруг повернулся и сказал: «Слушай, Сереж… а ведь я так и не сказал тебе, как меня зовут…».
      Мальчишка удивленно посмотрел на него:
      — Точно… а я даже и не спрашивал…, — и после короткой немой паузы они вдруг не сговариваясь, расхохотались весело и облегченно, как будто какая-то невидимая тонкая стена, стоявшая между ними навсегда рухнула в этот момент.
      Уже позже, когда они тихонько болтая, сидели в уютной небольшой спальне, попивая сок и заедая его невесть откуда взявшимися пирожными, мальчишка неожиданно спросил:
      — А почему Вы… ты… выбрал меня?  Столько денег сразу дал… Откуда ты знал, что я соглашусь с тобой поехать?
      — Не знаю… — мужчина задумчиво смотрел на большой экран чуть слышно работающего телевизора в углу, — не знаю… но когда я увидел тебя там, на улице, у меня так екнуло сердце… А ведь я даже толком и не успел рассмотреть тебя.
      Он помолчал.
      — А потом через окно я заглянул в твои глаза…, — мужчина поднял голову и поймал напряженный взгляд мальчика, — … и сразу понял, где то там, глубоко внутри понял, что нам действительно будет хорошо вместе… что нам нужно быть вместе.  Я очень боялся, что ты не согласишься, очень…
      — А у тебя… у Вас… это…, — мальчишка запутался и отвел глаза, — ну… было такое раньше, ну… с пацаном каким-нибудь…?
      Мужчина улыбнулся и притянул голову мальчугана к своей груди:
      — Было… Но так хорошо, как с тобой — … никогда…
      Мальчик, уткнувшись головой в твердое мужское плечо, вдруг поймал себя на мысли, что… ему приятны эти слова, что ему очень хотелось их услышать… Он шмыгнул носом и выпалил:
      — А я…  и ни капельки не боялся… я сразу знал, что поеду с Вами… я… смелый, вообще… — он вздохнул, — только Колька с четвертого подъезда пристает, гад…
      Он поудобнее пристроился, прижавшись к такому теплому и большому телу мужчины, и попытался рассказать о своем давнем недруге из четвертого подъезда… но незаметно для себя самого, уснул с безмятежным и умиротворенным лицом, так как умеют засыпать только дети… только счастливые и усталые мальчишки…
      Мужчина бережно поднял и отнес мальчика на кровать, подложил ему под голову подушку и, накрывая разноцветным стеганым покрывалом, не удержался и прикоснулся губами к еле заметному в темноте небольшому шраму на щеке мальчугана:
      — Спокойной ночи, малыш… Ты со мной… и мне больше ничего не нужно… — он выпрямился, сильный, уверенный в себе, и жестким взглядом посмотрел в окно, — я никому тебя не отдам…
      Мужчина вышел на крыльцо и достал трубку телефона:
      — Алло… мне нужны данные по семье, — он назвал фамилию, — завтра к десяти утра… Хорошо…
      Свежий порыв ветра бросил несколько мягких снежных хлопьев за шиворот фирменного махрового халата.  Мужчина вздрогнул и мотнул головой.  «Будто обжегся, — подумал он и усмехнулся, — горячий снег… как и любовь к мальчику… никто не поверит в этом мире, что такое возможно…».
      Он повернулся и молча шагнул в темный проём двери, оставляя позади себя горячие, абсолютно горячие снежинки, летящие из бездонной серой глубины мартовского неба.
      …Далеко-далеко, на горизонте появились первые светлые отблески поднимающегося солнца.  Они дарили надежду на то, что наконец день придет на смену ночи и люди проснутся от тяжелого сна, проснутся, поверив в то, что всё может быть в этой жизни… всё… даже горячий снег…




 Горячий снег    (продолжение)

От автора

Прежде всего я бы хотел сердечно и совершенно искренне поблагодарить всех моих читателей за те лестные отзывы, которые я получил с момента опубликования в сети первой части повести.  Собственно говоря, я никогда и не планировал писать продолжение этой истории.  Мне казалось, что некоторая недосказанность повествования могла бы дать пищу для фантазии каждого, кто познакомится с этой маленькой зарисовкой из жизни Мужчины и Мальчика.  Но… буквально шквал писем с просьбами: «Дальше… дальше!…» заставил меня изменить свое решение.  И я принялся за дело… Я знаю теперь, что писать продолжение неимоверно трудно.  В тысячу раз труднее, чем то, что было написано ранее.  И хочу сразу предупредить читателей, что вторая часть не похожа на философскую притчу.  Это всего лишь маленький кусочек маленькой истории, несколько коротких вспышек из жизни двух любящих друг друга людей.  Кому-то, может быть, не понравится большой натурализм в описании отношений Мальчика и Мужчины, а кому-то наоборот… В общем, не судите меня строго, ибо, всё же именно вы — мои читатели — являетесь истинными вдохновителями и полноправными соавторами этой маленькой повести о Мечте.  И пусть история эта немного похожа на сказку… Я уверен, что каждому из нас хотя бы раз в жизни удастся поднять голову и, закрыв глаза, ощутить на своем счастливом улыбающемся лице прикосновение горячих, пушистых снежинок… Я верю… Я твердо верю в это… Спасибо Саньку и Илье за то, что нашли возможность разместить мою скромную писанину на своих страничках.  И, конечно, огромное спасибо тебе, Андрюш… за всё.  Не нужно никаких слов… просто читайте и… наслаждайтесь!

 

 8

…А снежинки всё продолжали кружиться перед глазами, теплые, ласковые, пушистые… 
      Мужчина потряс головой, прогоняя воспоминания и отмахиваясь от нескольких белоснежных хлопьев пепла, сорванных ветром с догорающего рядом костра.  Он вновь взглянул на стоящего у озера мальчишку, который закинув руки за голову, смотрел не отрываясь на плывущие в небе облака.  Его миниатюрная, идеально сложенная фигурка была словно нарисована на фоне буйной зелени леса.  И только ветер, теребивший складки на майке и плотно прижимающий тонкую ткань к телу, выдавал реальность этого волшебного пейзажа.
      Они приехали сюда к этому озеру несколько часов назад, рано утром.  Успели искупаться, пожарить пойманную собственными руками (как гордился этим мальчишка!..) рыбу, просто повалялись на песке у воды, поболтали и сейчас, когда солнце начинало припекать всё сильнее, собирались уходить.  Но, задумавшись, каждый о своем, не заметили, что тени на земле уже почти исчезли, а жара постепенно полностью вступила в свои владения.
      Мужчина мягко и бесшумно поднялся на ноги, потянулся всем телом и негромко позвал мальчика.  Тот повернулся и, не опуская заложенных за голову рук, улыбнулся какой-то своей, еще по-детски непосредственной улыбкой: «Иду…».  Бросив последний взгляд на гладкое зеркало озера, он зашагал к машине, на ходу заправляя вылезшую из джинсов майку.
      — Можно я за руль сяду?  Пожалуйста…
      Глядя на его просительную рожицу и хитрую улыбку, мужчина еле сдержался, чтобы не расхохотаться:
      — Давай… только как всегда аккуратно… 
      И не успел он договорить это, как тот пулей сорвался с места, на бегу поворачивая свою бейсболку козырьком назад.  Уже пару месяцев мужчина учил его водить автомобиль и, надо сказать, что мальчик быстро схватил необходимые навыки и сейчас довольно прилично и уверенно сидел за рулем.  Но всё же пока он ездил только на безлюдных загородных дорогах, с восторгом и упоением гоняя мощный движок и заставляя послушную машину буквально лететь навстречу ветру.
      Не спеша устраиваясь на непривычном для себя пассажирском месте, мужчина бросил взгляд на счастливое лицо мальчишки и подумал о том, как же изменилось даже выражение его глаз за эти месяцы.  Из них исчезли тревога и глубоко спрятанная печаль, которые так больно укололи его во время их первой встречи.  Сейчас это были глаза симпатичного, жизнерадостного и смышленого тринадцатилетнего мальчугана, легко и радостно постигающего окружающий мир.  И только иногда в минуты близости, когда их дыхание начинало сливаться, а время замедляло свой стремительный и беспощадный бег, в них проскальзывало то, почти забытое, давнее ощущение незащищенности и затаенной грусти.  Мужчина задумчиво сидел, откинувшись на удобную спинку автомобильного кресла и смотрел на летящую перед капотом ровную ленту загородного шоссе.  Рядом что-то восторженно говорил мальчик… А воспоминания мягким хороводом снова увлекали его назад, в тот первый день их стремительного и такого желанного знакомства… в их первую ночь…

 

 9

…Мальчишка уже глубоко спал, когда мужчина, сделав несколько телефонных звонков, закончил наконец отдавать необходимые распоряжения и, бросив трубку телефона на диван, подошел к встроенному в стену бару.  Он немного плеснул себе чего-то в широкий бокал из причудливой бутылки в соломенной оплетке и бросил туда пару кубиков льда, которые, звякнув, нарушили чуткую тишину комнаты. 
      Присев на край стола, мужчина прислонился затылком к приятной прохладе стены и только сейчас понял, как он устал.  Весь сегодняшний день он провел в напряженном ожидании.  И больше всего он боялся, что у него ничего не выйдет с мальчишкой.  Ведь очень легко тот мог закатить истерику, или зажаться, или, что еще хуже, просто сбежать от него, поняв, что происходит… Он вновь с благодарностью взглянул в сторону спящего мальчугана.  Тот смешно причмокнул губами, нахмурил лоб и чуть вздохнув, перевернулся на другой бок, продолжая смотреть свои детские, а может и не очень детские сны.
      Мужчина закрыл глаза.  Снова и снова он прокручивал в памяти сегодняшний вечер.  Словно вереница цветных ярких слайдов: глаза мальчика… его смущенная улыбка… чуть припухшие губы… жилка на тоненькой шее… худенькие плечи… А как пахнет его кожа… солнечной свежестью и молоком… Он улыбнулся не открывая глаз, и сделал маленький глоток.  Снова едва слышно звякнул лед в бокале, напоминая о том, что всё это не сон и что действительно рядом — только протяни руку — сопит маленькое чудо по имени Сережа.  Глубокая нежность затопила грудь мужчины… Но что-то еще более сильное и неодолимое примешалось к этому чувству, что-то такое, от чего сладко засосало под ложечкой и сделались ватными ноги.  Стремительная волна желания горячим потоком совершенно неожиданно нахлынула на него, оглушая и заставляя сердце гулкими ударами сотрясать грудную клетку, не находя выхода из тесноты тела.
      Он осторожно поставил недопитый бокал на стол и глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.  Затем встал, встряхнул руками, расслабил плечи, но дрожь неумолимого, сладкого желания продолжала будоражить его потяжелевшее тело.  Даже тогда, в ванной, когда он ласкал тело мальчишки, у него не было столь острого по своей силе ощущения.
      «Спокойней… спокойней, — говорил он сам себе, совершенно не вдумываясь даже в смысл слов, — расслабься и успокойся… нельзя же так…» 
      Стараясь отвести взгляд от четких очертаний плеча и подтянутого к животу худенького бедра под покрывалом на широкой кровати, он отвернулся и сжав кулаки прикоснулся лбом к холодному оконному стеклу: «Ты с ума сошел… сейчас нельзя… ты только испугаешь его… слышишь…».  Но тело не поддавалось голосу разума, оно сейчас жило самостоятельной, отдельной жизнью и оно стонало от изнывающей и дурманящей сладкой боли.  Это было просто невыносимо…
      Внезапно для себя он шагнул к кровати и присел на край немного задравшегося покрывала.  Протянул руку и осторожно, еле касаясь, провел пальцами по лодыжке мальчика, затем чуть выше по колену, бедру, тугой маленькой попочке, наклонился и тихонько прикоснулся губами к стриженному мальчишескому затылку…
      Ни с чем несравнимый, чистый как свежее яблоко аромат мальчишеской кожи буквально опьянил его.  Кончиком языка он дотронулся до мягкой и какой-то совсем еще детской мочки, прошелся сухими губами по уху, шее, а затем по еле заметному персиковому пушку щеки.  Мальчик нахмурился, заворочался и вдруг неожиданно привстал на локте:
      — Ты чего? — слегка испуганные и не понимающие со сна глаза мальчишки смотрели с тревогой на него, — что случилось?
      — Ничего… я просто… просто люблю тебя…очень…, — он виновато улыбнулся, — и уже скучаю…
      Его губы снова осторожно, как бы стесняясь, коснулись щеки мальчика.  А тот, всё еще полусонный, стряхнув с руки одеяло, потянулся и его горячая ладошка легла на шею мужчины: «Я тоже скучаю…только… я заснул, наверное…».
      — А я, дурак, тебя разбудил
      — Не… я уже почти не спал… только глаза как-то сами закрылись…
      — Ага, и не сопел даже на всю комнату, да?…
      — …у тебя щека шершавая… щекотно…
      — Со вчерашнего дня не брился…
      — А сколько времени?  Ух, ты — утро скоро уже…
      Мужчина и мальчик, обнявшись, тихо шептали всякую чепуху, абсолютно забыв об окружающем мире, который, при случае обязательно влез бы своими грязными лапами в эту хрупкую тишину, злорадно растаптывая души, тела и мысли…
      Взрослая сильная рука тихонько гладила волосы мальчишки, иногда касаясь теплого худенького плечика.  Они смотрели друг другу в глаза и не могли насмотреться.  Неожиданно, посередине фразы они начали целоваться, будто боясь, что им кто-то помешает, спугнув эту сладостную истому.  Малыш совсем размяк, его горячее тело доверчиво прижималось к мужской груди, ручонки обвивали шею, а всё еще не очень умелые губы старательно водили язычком по губам мужчины.
      — …мне хорошо, а тебе?… — …какие у тебя мягкие губы… — …ты же не бросишь меня… — …я люблю тебя… — …и я…
      Оторвавшись на секунду от такого теплого дыхания мальчика, мужчина, путаясь в рукавах, сорвал с себя халат, отбросил его в сторону и, нырнув под одеяло, уже всем своим изнывающим телом почувствовал горячую обнаженность близкого и родного маленького человечка.  А мальчишка, полуприкрыв густые, темные, почти девчоночьи ресницы, податливо тянулся ему навстречу, гладил, словно изучая, сильное мускулистое тело своими маленькими ладошками и со сладким томлением прислушивался к знакомому зарождению где-то там, глубоко внутри мучительно-чудесной волны, по сравнению с которой всё остальное было уже совершенно не важно…
      Он запустил руку под одеяло, неловко провел по груди, животу, спустился ниже… и вдруг замер, ошеломлено и немного растерянно открыв глаза.  Удивление, непонимание, и какой-то восторг смешались на его лице: «…Ох!… вот это да!… а… а можно… посмотреть?…»  Слегка смущаясь, он чуть откинул покрывало с любопытством разглядывая немаленькое «орудие» мужчины и переводя сравнивающий взгляд на свой яростно торчащий карандашик.  И тут произошло то, о чём мужчина всегда вспоминал потом с замиранием в груди — мальчишка неожиданно наклонился и быстро, на секунду, прикоснулся губами к его обнаженной головке.  Затем, подняв голову, очень смущенно посмотрел на него: «Я… я просто это… ну, как ты тогда… можно?…»  И не было ни капли порочности в его широко открытых глазах, не было никаких сомнений, что всё происходящее — совершенно нормально и хорошо, а только огромное желание как-то отблагодарить, сделать что-нибудь приятное этому, ставшему таким родным, взрослому человеку…

 

 10

…Мужчина лежал на спине с закрытыми глазами, слегка улыбаясь и блаженно закинув одну руку под голову.  Другая его рука запуталась в коротком ежике мальчишеских волос.  А тот, пристроившись боком и положив голову ему на живот, старательно и с каким-то неожиданным для себя удовольствием, впервые в жизни по-настоящему ласкал мужчину.  Он целовал и гладил языком чуть шершавую кожу, с заметным трепетом касался тела ладонью, проводил губами по выпуклым мышцам пресса, спускаясь всё ниже и ниже… Всё точно так же, как когда-то, несколько часов (или несколько столетий?…) назад делал с ним незнакомец.  «А ведь я так и не узнал как его зовут…», — эта мысль неожиданно пришла в голову мальчишке и он, приподняв голову, тихонько засмеялся.  Ему всё больше и больше нравилась эта новая игра, в которой он стал таким нужным и важным для кого-то.  Он видел, что доставляет удовольствие и это наполняло его какой-то неизведанной раньше гордостью и нежностью.  Чуть больше суток прошло с момента их первого знакомства, но мальчику казалось, что они знают друг друга всю жизнь. 
      Мужчина чуть приподнялся на локте и положил свободную руку на горячий живот мальчишки, слегка поглаживая его и водя пальцем возле пупка, затем спустился ниже, к лобку и наконец коснулся его твердого, буквально прилипшего к животу, карандашика.  Малыш застыл, прижимаясь раскрасневшейся щекой к жесткому мужскому паху.  Сладкое и приятное возбуждение мурашками вновь расползалось по его телу, теснота в груди становилась невыносимой.  Ему хотелось плакать и смеяться одновременно, онемевший кончик его маленького, стоящего торчком члена часто вздрагивал под теплой мужской ладонью, посылая томительные волны по всему телу. 
      Где-то в глубинах сознания мальчуган помнил о том, что за окном слякотный март, что отчим снова будет орать и спрашивать, где он шлялся, что утром нужно идти в нелюбимую школу с вечно задерганными учителями… но всё это было далеко-далеко, в другом мире, в другом измерении.  А сейчас он, как настоящий взрослый, на равных лежит рядом с человеком, просто познакомиться с которым многим мальчишкам было бы за счастье… 
      Его разгоряченное тело чутко отзывалось на мужскую ласку.  От усердия он закинул свое колено на бедро мужчины, сильнее прижимаясь к нему.  Такое новое и уже знакомое ощущение надвигающегося «обвала» всё ближе и ближе подступающее к груди, стесняло дыхание.  Взрослая рука ласково, но настойчиво терла и двигала его маленький стерженек и неописуемое чувство сладкого замирания было уже под самым сердцем.  Мальчик от избытка чувств прижал мужскую ладонь к своему лобку, не останавливаясь и продолжая двигать языком и губами.  Подсознательно он хотел быть таким же нежным и умелым как его взрослый друг… 
      Вдруг тот резким движением отстранил голову мальчугана в сторону и, втянув сквозь сжатые зубы воздух, замер на секунду.  Его лицо напряглось, одеревеневший член вздрогнул и прямо перед глазами ошеломленного мальчишки неожиданно мощным выплеском тугая густая капля брызнула на грудь мужчины, затем еще и еще… Он выгнулся, застонал и, прижимая за упругую мальчишескую попку маленькое гибкое тело к себе, откинулся на подушки.
      Этого оказалось достаточно… 
      Как только его твердый членчик уперся в бедро мужчины, мальчуган понял, что снова умирает… Медленно и неотвратимо, как огромная стена на него обрушилось наслаждение, сводя сладчайшей судорогой живот, грудь и вытесняя остатки дыхания.  Мучительно-острая, самая сладкая пауза секундного ожидания перед извержением казалось длилась целую вечность и наконец онемевший, уже ничего не чувствующий мальчишеский член чудесной желанной болью буквально вытолкнул из себя первую, совсем прозрачную каплю, заставляя содрогнуться уставшее от ночных переживаний тело… Потрясение этим сильнейшим, не сравнимым ни с чем ощущением, было столь велико, что малыш снова, как и в первый раз провалился куда-то в вязкую темноту, слыша только гулкий стук своего бешено колотящегося сердца…

 

 11

Они лежали, обессиленные, друг возле друга и просто молчали.  Мужчина пережил одно из самых сильных ощущений в своей жизни и сейчас не в силах был произнести что-то, а на мальчика навалилось упоительное и приятное расслабление, такое благодатное, что он не мог пошевелить даже пальцем.
      — Господи, малыш… как же хорошо мне было с тобой… — наконец хрипло проговорил мужчина, — как хорошо… Ты мой маленький бог…ты самый лучший мальчишка на свете… Он зарылся лицом в его стриженые светлые волосы и целомудренно поцеловал в макушку: — Я так люблю тебя, что… что у меня даже слов нет…
      Мальчик устало уткнулся головой в твердое плечо и, положив руку на его грудь, тихо произнес: «Только… ты не бросай меня… хорошо?».  И столько неожиданной грусти было в его голосе, столько какой-то взрослой житейской мудрости, что комок подступил к горлу мужчины.
      — Никогда больше не говори так… — он прижал маленькое родное тело к себе, — иначе у меня просто не выдержит сердце.  Запомни, ты — самое главное в моей жизни и я зубами разорву любого, кто захочет тебя отобрать у меня.  Я никогда тебя не брошу…
      — Честно?
      — Честно…
      Мальчишка успокоено вздохнул:
      — Я просто боялся, что ты теперь не захочешь… быть со мной… ну после всего этого… Скажешь, что… ну…отсосал, и иди отсюда… пидор…
      — Ты что болтаешь? — мужчина нахмурился, — что за чушь?…
      — Да… — мальчик замялся, — один пацан там… рассказывал, как мужик денег пообещал, на чердак его завел, заставил такое сделать, а потом прогнал и еще сказал, что всему двору расскажет, что он «петух»…
      — Мудак, он этот мужик, — жестко произнес мужчина, — его бы поймать, да ноги вырвать… ненавижу таких сволочей… Малыш, я люблю тебя… очень… и хочу надеяться, что хоть немного смогу стать нужным в твоей жизни, — мальчик доверчиво слушал, подняв глаза, — поэтому всё, что происходит между нами, это радость и счастье… для меня во всяком случае…
      Мальчишка торопливо кивнул и добавил: «И для меня… Я просто так вспомнил о том случае… не обижайся!..  И еще… когда там в ванной первый раз ты это… начал так делать мне, я чуть не умер, так мне было приятно… и я вот решил, что ну… может, тебе тоже…».
      Мужчина не дал ему договорить, мягко закрыв рот ладонью: «Не надо… я уже говорил тебе… мне никогда и ни с кем не было так хорошо, как с тобой, и никто не доставлял мне такого удовольствия… Правда!  Ты просто молодчина…»
      У мальчика перехватило дыхание от этих слов и он благодарно прижался к сильному телу, гордясь тем, что смог быть таким нужным своему взрослому другу. 
      Они немного помолчали. 
      — А мы теперь эти, как его… любовники, да? — снова нарушил тишину мальчишеский голос.
      — Ты откуда слова такие знаешь, барбос… — мужчина усмехнулся.
      — Я что, маленький что ли? — обиделся мальчуган, — я уже всё про это знаю… даже как «трахаться» по-медицински называется… половой пакт.
      — Ка-а-к? — мужчина вдруг неожиданно поперхнулся на полуслове.
      — Половой пакт…
      И тут мужчина не выдержал.  После секундной паузы он захохотал так, что мальчишка поднял голову с сотрясавшейся груди и удивленно посмотрел на него: «Ты чего?»
      — Пакт… — не в силах что-то пояснить, тот хохотал до слёз, до боли в животе, — пакт… Да не пакт… а акт!… ох, сил нет смеяться… артист…
      — Да какая разница, — рассердился мальчуган, — подумаешь, букву перепутал… главное, смысл знаю… Не смейся ты!  Слышишь…
      Он шутливо с кулаками набросился на хохочущего мужчину: «Перестань!… Хватит надо мной смеяться…».  А тот, уворачиваясь от кулачков мальчугана, со смехом продолжал: «Подожди… да подожди, ты… дай хоть вытереться… а вот потом я тебе покажу…» Он скатился с кровати, схватив валявшийся рядом халат, вытирая следы их любви со своей груди и бедра.
      — Ага, а вот теперь держись… — зарычал он и, скорчив зверски смешную рожу, словно Тарзан запрыгнул обратно на покрывало, — попался…!
      Мальчишка, взвизгнув, откатился на край кровати, хохоча и выставляя перед собой руки для защиты: «Не подходи…!».  Но тот набросился на малыша, бережно схватил его в охапку, поднял, повращал в воздухе и повалился сам на кровать, усаживая пацаненка сверху себе на грудь: «Ах, ты еще и руки крутить… ну всё… теперь точно держись…». 
      Беззаботно смеясь, они возились и катались по широкой кровати, комкая покрывало и борясь друг с другом, как два шкодливых котенка — один побольше, другой поменьше.  Два нагих и таких прекрасных в своей обнаженной чистоте тела.  Мальчик и мужчина… весна и лето… 
      За окном светало, потихоньку гасли огни в окнах домов, люди хмуро торопились на работу и редкие пока еще электрички разносили в тишине свой утренний знакомый перестук.  Начинался новый день, полный забот и различных рутинных дел, обычный и очередной.  Необычным было только одно, — это был их первый день вместе…

 

 12

Применив всё свое влияние и связи, а кое-где и элементарные взятки, буквально через пять дней мужчина оформил опекунство над мальчишкой.  Теперь он мог совершенно открыто встречаться с мальчиком и, самое главное, забирать его к себе домой несколько раз в неделю.  Вопрос с отчимом был тоже решен очень быстро — его просто лишили родительских прав и отправили на принудительное лечение от алкоголизма в какой-то далекий диспансер.
      Сложнее было с матерью и сестренкой Сережи…
      Измученная жизнью, издерганная и усталая женщина никак не могла понять, что нужно этому респектабельному молодому господину, зачем он взваливает на себя заботы об их семье, почему вообще он появился в их жизни…
      Мужчине пришлось придумывать ужасную историю о своем якобы трагически погибшем сыне, поразительно похожем на ее мальчика, и о том, что он очень хотел бы в память о нём просто дать хорошее образование Сереже, помочь ему стать на ноги в жизни, да и втолковать, что материальная опека будет для них не лишней. 
      Именно этот последний довод и стал решающим — женщина в глубине души прекрасно понимала, что в одиночку ей двух детей не поднять.  А тут «добрый дядя» сам добровольно помощь предлагает… Она махнула рукой и подписала все необходимые бумаги, почувствовав даже какое-то неожиданное облегчение от сделанного.  А вот сестренка почему-то замкнулась — и не подпускала к себе этого нового в ее жизни человека, даже уговоры брата не действовали.  Мальчик сильно расстроился и переживал, что так произошло.  Но мужчина знал, что это — лишь вопрос времени и в дальнейшем всё образуется… Главным для него сейчас было то, что рядом с ним жил, дышал, смеялся и познавал мир маленький родной человечек… его любимый мальчишка…
      Они виделись каждый день.  Он встречал мальчика у ворот школы и с нетерпением ждал, когда тот, провожаемый завистливыми взглядами сверстников, сядет в теплый и уютный салон машины, весело болтая и рассказывая свои обычные мальчишеские новости.  Для остальных они придумали легенду, будто он — дальний родственник, переехавший из другого города, и занимающийся тут какими-то коммерческими делами. 
      Мужчина не уставал поражаться тому, насколько ему было просто и легко общаться с мальчишкой.  Смышленый и доверчивый, тот словно губка впитывал все их разговоры и рассуждения «за жизнь», как, смеясь, они это называли.  Однажды, посреди обычной болтовни, он сказал фразу, которая надолго врезалась в память мужчине: «Счастье — это, когда рядом есть человек с которым тебе хорошо… — мальчик немного помолчал, — и всё… просто хорошо…».  Это потрясло его настолько, что он очень часто вспоминал потом не только эти слова, но и выражение лица, интонации, взгляд мальчишки, словно хотел запечатлеть чудесное мгновение жизни на волшебной фотографии, где слышны запахи и осязаемы чувства, а вместо застывшего изображения настоящими, живыми красками играет солнечный луч, запутавшийся в волосах худенького симпатичного мальчугана.
      Они уезжали вместе в тот самый загородный дом, где прошла их такая памятная первая ночь.  Мужчина работал, заключая сделки и разговаривая по телефону со своими компаньонами, отдавал распоряжения каким-то приезжавшим людям, иногда до вечера напряженно сидел у компьютера.  А мальчик неожиданно для себя открыл такой увлекательный и таинственный мир книг.  Он даже забросил сверхмодную игровую приставку, купленную ему недавно.  Дюма и Стругацкие, Джек Лондон, Стивенсон, Рон Хаббард… На втором этаже дома, в большой комнате, была собрана довольно хорошая библиотека и ее уютный полумрак, слегка приглушенный, домашний запах старых книг надолго отрывали мальчишку от действительности.  Он взахлеб проглатывал приключения любимых героев, иногда представляя себя на их месте и мечтая стать таким же сильным и бесстрашным, как они.
      Но главным кумиром в его пока еще не очень долгой жизни стал человек, которого он буквально боготворил.  Мужчина не был для него просто взрослым товарищем, он был для него всем… Отцом и другом, старшим братом, собеседником, учителем… Мальчишка пытался подражать ему во всём, даже копировал походку и жесты, пытался придать своему голосу характерные интонации.  Он сильно изменился за эти несколько недель.  Никогда ранее не испытанное чувство защищенности, уверенность в том, что он нужен кому-то преобразили его.  Он чувствовал себя как за каменной стеной, и это ощущение надежности было просто сказочным.
      Иногда они с удовольствием гуляли, заехав куда-нибудь подальше на машине, и ведя неспешные разговоры или наоборот, как дети со смехом гонялись друг за другом, просто наслаждаясь тем, что они вместе.  Ходили в цирк, кино, по магазинам… Мальчишка очень стеснялся, когда мужчина покупал ему что-то и всё еще чувствовал какую-то неловкость от того, что ему делают подарки.  Однажды они даже съездили в театр на премьеру разрекламированного и очень модного современного спектакля.  Мальчику там не понравилось и он со смехом вспоминал, как один из актеров всё бегал по сцене, изображая «бурю страстей», как было высокопарно сказано в анонсе. 
      В общем-то ничего особенного в их дневном общении не было, разве что очень внимательный и пытливый посторонний взгляд мог бы уловить незаметные, легкие прикосновения рук, интонации разговора, ощущение счастья на лицах, совершенно не свойственные просто взрослому мужчине и ребенку.  Но это было днем… 
      А ночью… ночью они просто сходили с ума друг от друга… 
      Мальчишка теперь часто оставался у мужчины, предупреждая мать и сестренку, что прямо оттуда утром пойдет в школу.  Слегка встревоженная вначале, женщина со временем немного оттаяла, видя счастливое лицо сына и убеждаясь в том, что тому ничего не грозит.  Да и сделанное небольшое «финансовое вливание», как с улыбкой называл это мужчина, утвердило ее в мысли, что так будет даже лучше и для нее и для мальчика. 
      И уже не беспокоясь ни о чём, по ночам они просто отдавались во власть сумасшедшего, острого наслаждения, лаская друг друга.  Мальчишка безо всякого смущения, на лету учился искусству любви и каждой клеточкой своего ошеломительного свежего и юного тела старался впитать в себя те незабываемые ощущения, которые дарила ему судьба.  Он никому даже не помышлял рассказывать об этом, потому что эта тайна, слишком сокровенная и сладостная, слишком взрослая, касалась только их двоих.
      Но никогда еще в своих любовных играх не переходили они той последней черты, когда обладание друг другом становится абсолютным, когда тела переплетаются в счастливой агонии и мокрые спины говорят о том, что они действительно вместе…
      И вот однажды, после месяца с небольшим их такого сказочного знакомства мужчина понял, что мальчишка готов на большее…

 

 13

…А мы ведь не такие как все, да..? — мальчик неожиданно и вопросительно глянул на сидящего на толстом мягком ковре, внизу у кресла, мужчину.  Тот поднял голову и, ничего не ответив, внимательно и серьезно посмотрел прямо в глаза мальчугана.  Заканчивалось воскресенье.  Они только что пришли с заезжего парка игровых автоматов, где всласть наигрались, накатались и настрелялись до чертиков перед глазами, а теперь отдыхали, одним глазом смотря по видео какой-то новый боевик, оказавшийся столь запутанным, что через десять минут уже было совершенно непонятно, кто и за кем там гоняется.  Мужчина полулежал у кресла на тёплом ковре, лениво вертя в руке открытую банку холодной колы и облокотившись затылком на мальчишеское колено, а мальчик, подобрав ноги, уютно устроился в кресле и подбрасывал на ладони большое красное яблоко. 
      — Просто я же вижу в классе все пацаны за девчонками бегают, про них только и болтают, шушукаются с ними… — продолжал он, — а мне как-то… неинтересно даже… скучно… У них разговоры все детские — кто кого с кем видел, как на дискотеке зажимались и всё такое… Нет, мне вообще-то девчонки нравятся…так, немного… но я… почему-то часто про тебя думаю, и тогда у меня в груди… не знаю… тесно как-то…
      Вопрос застал мужчину немного врасплох.  Он давно уже хотел поговорить с мальчиком, объясняя их отношения, но всё никак не находил подходящего момента.  И вот сейчас просто молчал, подбирая нужные слова.
      Понимаешь… — он задумался, — все мы люди и все мы устроены одинаково… Но… иногда в человеке просыпается что-то такое, чего нет у других… Какое-то глубокое инстинктивное чувство, которое… может быть просто не всем дано… Наверное природа заложила в нас умение любить не только для продолжения рода… 
      Мужчина немного помолчал, чувствуя на себе напряженный и внимательный мальчишеский взгляд.  Что-то важное сейчас решалось в их взаимоотношениях, и он знал — оттого, как он ответит сейчас на этот вопрос будет зависеть очень и очень многое…
      — Если двум людям хорошо друг с другом… очень хорошо… то какая разница, какого они пола и возраста… Ведь им нравится быть вместе… — он продолжал, глядя в мерцающий экран телевизора, — было время, когда я увлекался девчонками и неплохо проводил с ними время… Но потом… не сразу, я понял… с кем мне действительно очень хорошо… Ты сейчас спрашиваешь, какие мы… Да обычные мы… такие же как все… Только любить мы умеем чуть больше и разнообразнее, чем остальные…
      Мужчина повернулся и поднял глаза.  Мальчишка совершенно серьезно смотрел на него каким-то взрослым глубоким взглядом.  Затем положил надкусанное яблоко на стол и тихонько сполз вниз на толстый пушистый ковер: «Обними меня…»
      Он взял мужскую ладонь в свою и молча провел пальцами по огрубелой коже запястья, выделяющимся венам, костяшкам суставов… наклонил голову и прижался щекой к этой сильной руке.
      — У меня никогда не было такого… друга, как ты… — он снова задумчиво погладил руку мужчины, — никогда… Мне хочется быть с тобой всё время и даже в школе я думаю об этом… Я тебе не говорил, но ты мне снился вчера… И еще… — он помолчал и немного отвернулся в сторону, — по-моему, в этом сне ты… трахал меня…
      …Сердце вниз… куда-то в тянущую пустоту живота… Бешено колотящийся пульс… Воздуха нет и не будет… Гулкая тишина… абсолютно серьезная мысль сбежать… Ступор… Обжигающая волна счастья… И с трудом, комком в горле, стараясь не показать виду:
      — Малыш… Ты… серьезно?… 
      Мальчуган кивнул головой и немного виновато улыбнулся: 
      — Только я не помню точно, как это было… было очень горячо и очень приятно… и… больно немного… — он отвернулся и замолчал.
      Мужчина обхватил мальчика за плечи и прижался лицом к его пахнущей солнцем макушке, стараясь унять дрожь в руках:
      — Ты начал взрослеть… так бывает… Знаешь… я ждал этого разговора… только боялся начинать его сам, — он чуть заметно улыбнулся, — боялся, что ты обидишься… или не захочешь…
      Мальчишка повернулся и неловко чмокнул его в щёку:
      — Да нет… я не обижусь.  Мне просто… как-то интересно и… и страшно почему-то.  Но попробовать хочется… — он вздохнул, — и еще… тоже… я хочу научиться, как это делается…
      Мужчина пытался унять бешено стучавшее сердце.  Он не ожидал, что мальчик сам, и так скоро заговорит об этом.  Раньше у него никогда не было пацаненка, который сам бы предложил такое, за исключением всего одного случая… Но то был уличный вариант мальчика-проститутки в переходе метро — страшненького, грязного, с давно немытыми длинными волосами, готового за деньги отдаться кому угодно…
      Он осторожно взял лицо мальчугана в свои ладони, медленно провел большими пальцами по бровям, как бы разглаживая их и внимательно посмотрел ему в глаза:
      — Малыш, только давай договоримся… если тебе хоть немного… хоть совсем чуть-чуть станет неприятно или больно, или ты не захочешь дальше продолжать, — сразу скажи мне об этом.  Сразу.  Слышишь?…
      Мальчик снова кивнул, всё еще не отводя взгляда, и попытался улыбнуться.  Какое-то новое щемящее и незнакомое ощущение светлой тоски стеснило ему грудь.  Он вдруг захотел зарыться лицом в эти знакомые добрые ладони, услышать их такой родной запах и снова ощутить глубокое, ни с чем не сравнимое чувство покоя и защищенности.  Чувство, которого ему всегда не хватало в той далекой и призрачной прошлой жизни…

 

 14

…Они всегда начинали медленно.  Мужчина раздевал мальчика, одновременно гладя и лаская его тело.  Тот возбуждался очень быстро и начинал помогать мужчине, с закрытыми глазами стаскивая с себя одежду…
      Поразительно, но мальчишка был совершенно естественен в своих чувствах — без смешков и ужимок, без такой свойственной этому возрасту грубоватой зажатости — он полностью отдавался во власть тех необычных и еще не до конца познанных сладостных ощущений, которые дарила ему близость со взрослым. 
      Быстро научившись целоваться по-настоящему, он всегда с замиранием сердца ждал первого, самого легкого и нежного касания губ, чтобы затем стремительно погрузиться в водоворот теплых, ласковых и таких приятных взаимных прикосновений, когда дыхание одного становится дыханием другого, а нетерпеливые языки сплетаются в потрясающем волшебном танце.  И тогда он, словно слепой котенок, шарил ладошками по сильным, тугим мышцам мужского тела, с трудом сдерживая свое колотящееся, каждый раз готовое выпрыгнуть из грудной клетки, сердечко.  Он тянулся навстречу горячей и неистовой нежности, навстречу родному и уже такому знакомому запаху и в этот момент стеснительное ощущение какой-то преданной, благодарной радости переполняло его. 
      еще всего лишь пару месяцев назад мальчишка просто посмеялся бы, если бы кто сказал ему, что он будет испытывать такие «девчоночьи» чувства по отношению к незнакомому, случайно встреченному человеку.  Мужики для него тогда делились на две категории: «крутой» и «не крутой».  И еще — «крутые» могли больше подкинуть мелочи за мойку стекол машины… Вот и всё.  А чувства… Единственным мужчиной, к которому он испытывал что-то был его отчим, но это «что-то» выражалось всего двумя словами: ненависть и презрение… И вот теперь, почти каждый день он не только живет со взрослым, до недавнего времени совершенно чужим человеком, но и никак не может понять, как же он существовал без него до сих пор?
      За это время мальчуган чуть заметно окреп и возмужал.  Ведь оставаясь еще, в сущности, ребенком, он попробовал в жизни то, о чём его сверстники пока даже и мечтать не могли.  Его фигурка и без того стройная и очень красиво сложенная, стала более сильной, с гибкими, хорошо развитыми мальчишескими мышцами.  Чуть смуглая от природы кожа оставалась такой же чистой, пахнущей свежестью, молоком и солнцем, без малейшего намека на юношеские прыщики.  А на лобке появился маленький кучерявый пушок, еще совсем редкий, но мальчик по-настоящему гордился этим: «Смотри… уже почти, как у взрослого…»
      …Они всегда начинали медленно… Только в этот раз привычный ритуал был нарушен: мальчишка немного нервничал и побаивался, одновременно с тем чувствуя жгучее, тянущее где-то там, внизу живота, любопытство.
      Мужчина понял состояние пацаненка:
      — Знаешь что?  Давай-ка вначале в ванной расслабимся… не под душем, а наберем горячую пахучую ванну и распарим себе косточки.  Идет? — мужчина улыбнулся, — Тогда иди пока включай воду и лей туда побольше шампуней и бальзамов всяких..  там найдешь, на полке… А я пока кое-что тут приготовлю…
      Мальчишка, скорчив смешную рожицу, облегченно показал язык и убежал, шлепая босыми ногами по полу.  Мужчина проводил взглядом его ладную невысокую фигурку и, покачав головой, снова улыбнулся: он просто до сих пор всё никак не мог поверить своему неожиданному счастью, свалившемуся с неба (вернее, выскочившему из-под колес…) в облике светловолосого симпатичного мальчугана.  Маленького человечка, который внезапно стал для него смыслом жизни.  Он поймал себя на мысли, что действительно готов на всё ради него… на всё… ради его улыбки и такого знакомого близкого взгляда… Глаза в глаза… коричневые сладкие ириски… 
      — А где твое полотенце большое? — мальчик, высунув голову из ванной комнаты, хитро прищурился, — чур я тоже им буду вытираться…
      — Ладно, ладно… мартышка… Оно наверху, на полке… — мужчина потянулся и достал из маленького шкафчика тюбик ароматного геля, бросил его на кровать и тут же почувствовал как снова мурашками по спине прошла волна сладкого озноба.  Он сел, прислушиваясь к гулкому стуку сердца в груди.  Сегодня…
      — Давай… готово уже! — мальчишеский голос, как сквозь вату донесся из-за закрытой двери, — наполнилась…
      Мужчина встал и, на ходу снимая рубашку, двинулся в ванную.

 

 15

Шум струи из-под крана… горячая-горячая вода… горячее тело… мокрые губы… лицо… дрожащие капельки на мокрых ресницах… впадинка над ключицей… острое и твердое пятнышко соска… готовое выпрыгнуть из груди сердечко под прижатой щекой… маленькие ладошки на плечах… горячий вздрагивающий живот… узелок пупочка… запах шампуня на коже… Снова на коленях… языком по головке… внезапная дрожь… судорожный вдох… чистая кожа совсем гладких бедер… круглые маленькие половинки ягодиц… повернуть к себе… губами… языком… легкий, совсем легкий укус… ноги чуть пошире… непроизвольный стон… лицом между половинок… 
      «Господи!… как же хорошо… Какое чистое у него тело… ни пятнышка, только смугловатая гладкая кожа… А ведь ему нравится… вон как дрожит весь… Ух, аж сердце замирает… какой он все-таки лапочка… Никогда не думал, что мне может быть так хорошо с мальчишкой…»
      Пальцами в стороны… снова языком… кончиком… нежная заветная звездочка… вот она… касание… словно током… напряжение худеньких бедер, прогибающих тело… выгнутая спина… голова, запрокинутая вверх… пересохшие губы… шепот… еще раз языком… вглубь… внутрь…
      «…как он дышит… сквозь зубы… втягивая воздух… ох, возбуждает это… а запах от него… как ириска молочная… ого… коленки подгибаются… ничего… сейчас еще немного и всё… Маленький мой… Сереженька…»
      Намыленный палец… туда же… в лоно застенчиво раскрытой маленькой дырочки… легко… чуть-чуть… вмиг напрягшееся тело… сжатая рука на запястье… зажмуренные глаза… медленно… медленно… жадная жаркая теснота… еще глубже… еще… затем назад… И снова…
      «Расслабься… расслабься… Главное, не сделать ему больно… легче… еще немного… о-о-о-х… я с ума сойду, точно… какая у него попочка… снова губами по ней, языком… м-м-м-м… а «малыш» как его торчит… не могу больше…»
      Шум воды… только шум воды и двое…
      «О-о-о… Как горячо… щекотно… Непонятно… Он что языком там?… да-да… вот так… почему такая слабость?… ноги ватные… ух! — лбом в холодную стену… Щекотно… аж мурашки по телу… точно — языком… и… пальцем?… Ой, стоп… помедленней… и поглубже… вот так… вот…»
      Горячая волна удовольствия… сильные руки на бедрах… плечом к стене… слабость в дрожащих ногах… какое-то новое ощущение невесомости в голове… снова кончик языка… палец… язык… Там… Щекотно… сладко… ох… почему-то хочется плакать… онемевшая дырочка… Сладко-о-о… закушенная губа… голубой кафель сквозь полуприкрытые веки… дрожащие коленки… нет сил…
      «Подожди… Сейчас… ноги не держат… я еще живой?  Хм… странно… ведь это всего палец был… а если…?… да я разорвусь… точно… но почему так приятно?  Почему?… А может не разорвусь… ведь он знает как всё делать… знает… Мне же хочется этого!…»
      Вниз, в пушистую горячую пену… прикосновения губ на плече… закрытые глаза… ладошкой за шею… щекой к мокрым волосам… чистый родной запах… сесть поудобнее… слабость… горячо внутри… успокаивающе сильная рука на животе… губы в губы… нежность… Отдых…

 

 16

…Мужчина завернул мальчугана в огромное мохнатое полотенце и осторожно поставил его на пол, вытирая мокрый и непослушный светлый ежик волос.
      — Тебе не было больно?
      — Не-а… только горячо и щекотно… особенно, когда языком… А ты специально это… чтобы не сразу трахаться, да?…
      — Ох, ты догадливый… — мужчина усмехнулся, — специально…
      — Я так и подумал! — просиял мальчишка, — а мне действительно не больно было, а… как-то… по-новому приятно… А мы сейчас начнем уже, да?
      — Малыш… об этом не говорят так… в открытую… Мы просто будем любить друг друга… Как всегда… А там… — и с улыбкой, — Ты же помнишь главную заповедь?…
      — Конечно! — мальчуган процитировал, — В постели разрешено всё, что доставляет удовольствие обоим… Вот…
      А потом, хитро прищурившись, спросил: «А если не обоим?… А если… троим, например?»
      — Это что у вас за мысли такие, молодой человек, — строгим взрослым голосом спросил мужчина, грозно нахмуривая одну бровь, — а ну-ка марш в постель, выучить уроки, вымыть посуду и молитву прочитать на ночь пять раз.  Понятно?…
      — Есть, сэр, — мальчик подхватил игру, выпростал руку из-под полотенца и отдал честь, — будет сделано, сэр!
      — К пустой голове руку не прикладывают, обормот… — мужчина ласково ущипнул пацаненка за нос и чмокнул в щёку, — и вообще… что-то вы разговорились сегодня… Сэр!
      Он легко сгреб в охапку спеленатое тело, положил его вниз головой себе на плечо и пошел в комнату, в такт шагам пошлепывая ладонью по туго обтянутой полотенцем попке мальчишки.  Тот немного брыкался, но когда они подошли к их любимой широкой кровати, внезапно затих.  Мужчина бережно положил его на мягкое пушистое покрывало. 
      Мальчуган пристально и совершенно серьезно смотрел ему в глаза.  И что-то новое, совсем-совсем взрослое было в его взгляде.  Что-то такое, отчего у мужчины сладко засосало под ложечкой.  Мальчик неловко стянул с себя полотенце и отбросил в сторону.  Его гладкое, матово блестящее в мерцающем свете телевизора тело словно магнит притягивало взгляд.  По-мальчишески стройное, с узенькими бедрами и плоским животом, с начавшими четко оформляться линиями грудных мышц и худенькими руками, оно всё дышало неподдельной свежестью и чистотой. 
      Мужчина медленно опустился на колени перед кроватью.  Не отводя взгляда от блестящих в темноте, ожидающих мальчишеских глаз, он погладил розовую, с аккуратно подстриженными ноготочками стопу, затем легонько прикоснулся губами к маленьким пальцам.  Его переполняло то самое чувство неподдельной мужской нежности, которое так трудно выразить словами и которое всегда появлялось у него в минуты близости с мальчиком. 
      Приподнявшись, он лизнул сгиб под маленькой царапиной на коленке, еще влажный и горячий после ванной.  Затем не спеша, очень-очень медленно провел кончиком языка по внутренней поверхности худенького гладкого бедра.  Мальчишка вздрогнул и непроизвольно развел колени в стороны, чуть подтягивая их к животу.  Мужчина забрался на кровать и уже лежа в ногах у мальчугана продолжал гладить и целовать его бёдра, поднимаясь всё выше и выше и лаская языком нежную смуглую кожу.
      Мальчик закрыл глаза, отдаваясь во власть этих уже привычных, но всегда по-новому сладких, ощущений, которые дарили ему мужские пальцы и губы.  Из живота по всему телу начало распространяться такое желанное знакомое тепло, приятней которого не было ничего на свете.  Он еще сильнее развел коленки в стороны и положил ладонь на голову мужчине, слегка перебирая его волосы.  Его член, теперь больше похожий не на карандашик, а на уменьшенную мужскую копию начал потихоньку напрягаться, пульсируя в такт биению сердца.  Когда сухие и нежные мужские губы добрались до него, он уже полностью встал, слегка подрагивая от напряжения. 
      Мужчина смотрел на эту чудесную картину и глубокое, инстинктивное желание, глухо проснувшись, заворчало где-то внутри.  Едва сдерживаясь, он медленно, очень медленно провел языком по этому восхитительному столбику.  Вверх… затем вниз и снова вверх… Мальчик втянул воздух сквозь сжатые зубы.  Он всегда делал так, когда ему было очень хорошо и оба они прекрасно знали об этом.  Часто мужчина доводил мальчишку буквально до исступления такими легкими, еле заметными ласками.  Но в этот раз всё было по другому.
      Когда вдруг сильные мужские руки развели его ноги немного в стороны, мальчуган только слегка застонал от неожиданности и тут же этот звук перешел в стон наслаждения: горячий, чуть шершавый язык снова прошелся по его заветной, уже попробовавшей такую ласку, трепетной звездочке, вновь заставляя непроизвольно напрячься всё тело.
      Мужчина оторвался от своего сладкого занятия и, невидимо улыбнувшись в темноте, шепотом спросил:
      — Тебе хорошо?
      — Спрашиваешь… — почему-то так же шепотом ответил мальчик, — я уже… это… чуть не брызнуло у меня…
      — Ты тогда держись… — тихонько рассмеявшись, мужчина нащупал одной рукой тюбик со смазкой, — рано еще…
      — Ага… Я стараюсь…
      Мальчик запрокинул голову и, зажмурив глаза, пытался сдержать неодолимо надвигающееся ощущение такой знакомой и желанной волны.  Он чувствовал ласковые мужские пальцы, которые продолжали что-то делать там внизу, неожиданно приятную скользкую прохладу прикосновений («…крем?…гель?…»), горячие сухие губы на своих приподнятых поцарапанных коленках и щемящая щекотная радость переполняла его. 
      Вдруг он интуитивно открыл глаза и увидел совсем близко перед собой такое родное и знакомое каждой черточкой мужское лицо.  Мужчина улыбался и что-то тихонько шептал ему.  Он не успел понять, что именно, потому что в ту же секунду почувствовал как что-то огромное и горячее напряженно и осторожно входит в его изнывающее тело.  Это ощущение было настолько сильным, что мальчишка охнул и закусил губу.  Боли почти не было, было только совершенно неожиданное, ошеломительное чувство наполненности, постепенно перерастающее в сладчайшую и неведомую до сих пор истому, обрушившуюся на него. 
      Он обхватил ручонками сильную мужскую шею и, слепо тыкаясь, стал жадно искать губы мужчины.  С каждым движением, это чудесное ощущение наполненности, становилось всё теснее и глубже.  Оно проникало во все клеточки его онемевшего тела и только близкий горячий шепот мужских губ не давал ему окончательно провалиться в знакомую темноту.  Готовый лопнуть от долгого напряжения живот свело сладкой судорогой.  Становилось трудно дышать.  Ладони мальчика беспорядочно шарили по покрытой испариной напрягшейся спине мужчины.  Сейчас он желал только одного — стать с ним одним целым, раствориться в нём, сделать так, чтобы эта сладкая пытка тянулась бесконечно…
      Но совсем скоро, буквально через несколько минут его вспотевшее и такое чудесное в своей мальчишеской невинности лицо вытянулось, рот приоткрылся и короткий стон, больше похожий на вскрик нарушил тишину комнаты.  Ярчайшая вспышка заставила выгнуться его и без того до боли напряженное тело.  На живот брызнули первые горячие капли.  Мальчуган застыл, зажмурив глаза и боясь перевести дыхание, и в тот же момент что-то задергалось у него внутри… Мужчина хрипло застонал и, уткнувшись лицом в шею мальчика, опустился на локти…
      Они лежали потные, усталые, совершенно опустошенные, но неимоверно счастливые.  Каждый думал о своем, но оба они знали, что сегодня они прошли этот путь до конца.  И всё, что будет потом, будет только повторением, замечательным, сладостным, но только повторением сегодняшней ночи.  Мальчишка тихонько заплакал.
      Мужчина нежно поглаживая волосы, прижал его голову к своему плечу и, чувствуя, что у него разрывается сердце, прошептал:
      — Ну, что ты, Малыш… что ты…
      — Я… не хотел… они сами льются… — всхлипывая и шмыгая носом, мальчуган вытер ладошкой глаза, — это ничего… это просто от удовольствия… наверное… Мне так… хорошо было… аж вот слезу пустил… Вот…
      Он улыбнулся смущенно, вытирая засыхающие струйки на щеках:
      — Я уже сто лет не плакал… наверное… А тебе… хорошо было со мной?  Ну… вообще…
      Ничего не ответив, мужчина стиснув зубы, крепко прижал к себе этого маленького взрослого человечка, ставшего ему роднее любой родни и дороже всего на свете.  Никогда еще, за всю его жизнь ему не было так остро и пронзительно больно за себя, за мальчишку, за весь этот поганый равнодушный мир, который не задумываясь втоптал в грязь одно из самых светлых и чистых человеческих чувств.  Он прекрасно понимал, что никогда и никому не сможет сказать о том, что сейчас так переполняло его душу.  Никогда и никому.  Кроме этого маленького доверчивого мальчугана… Мужчина молча продолжал прижимать родное тельце к себе.  Он не хотел, чтобы мальчик увидел его таким каким он не видел себя уже многие годы.  Он не хотел, чтобы мальчик увидел его плачущим…

 

 17

…Даже сейчас, когда уже прошло почти полгода с той ночи, у мужчины побежали мурашки по коже.  Впрочем, скорее всего, это был просто свежий порыв ветра в открытое окно машины… да попавшая в глаз пылинка… Очнувшись от воспоминаний, он снова посмотрел на сидящего за рулем «Мерседеса» мальчишку.  Щемящее чувство нежности вдруг стремительно накатило на него и, не удержавшись, он перегнулся через сиденье и коснулся губами жилки на тонкой загорелой шее, прямо под ухом.  Мальчуган удивленно посмотрел на него:
      — Ох… а я думал ты заснул уже…
      — Я просто вспомнил кое-что…
      — Что?… Про нас?…
      Мужчина молча кивнул головой и неожиданно подумал о том, что ведь когда-то всё это закончится… Через пару лет мальчишка вырастет, повзрослеет и скорее всего, захочет уйти от него… Скорее всего.  Он грустно улыбнулся своим мыслям… 
      Мальчик с тревогой молча смотрел на него и столько любви и нежности было в этом взгляде, что мужчина даже смутился.  Что это он вдруг загрустил так?  Ведь пока еще ничего не произошло, а?  Что за глупые мысли…
      — Э-э-й… гонщик!  Ты чего на дорогу не смотришь? — он шутливо щелкнул по уху мальчугана, — гляди бубухнемся с тобой в деревце, долго птички смеяться будут…
      Мальчишка вздрогнув, смущенно и быстро отвернулся, делая вид, что усиленно следит за ровной лентой гладкого шоссе.  Его немного напугало то спрятанное ощущение тоски и грусти, которое он внезапно заметил в глазах мужчины.  Но через пару минут тревога прошла, уступив место обычным мальчишеским мыслям и он вновь стал с упоением выжимать педаль газа, продолжая гнать послушную машину вперед, навстречу новому дню его новой замечательной жизни.
      Послушно петляя по пологим склонам хорошо выложенной загородной дороги, «Мерседес», плавно покачиваясь, уходил всё дальше и дальше.  Стихал шум мотора, шелест шин по ровному асфальту, всё сильнее слышался стрекот кузнечиков в обычной летней тишине.  И вскоре только темно-синее небольшое пятнышко в поднимающемся июльском мареве полудня, да оставшийся запах дорогого бензина напоминали о том, что всё это было на самом деле. 
      …тополиный пух из-под колес, медленно кружась, неторопливыми горячими снежинками оседал обратно на землю…

 

 Эпилог

…Высокий худощавый мужчина в дорогом костюме, с переброшенным через руку длинным плащом, подошел к разноцветным стеллажам газетного киоска.
      — «Ньюсуик», пожалуйста… последний номер…
      За огромным окном шумел, живя своей обычной торопливой жизнью, аэропорт.  Сновали, торопясь по своим делам люди, лайнеры, словно белоснежные альбатросы, со свистом взмывали в осеннее хмурое небо и сквозь мелодичные, но как всегда, непонятные объявления диктора, слышалась обычная вокзальная суета. 
      Мужчина, взяв сдачу и свежий номер журнала, кивнул, слегка улыбнувшись молоденькой продавщице.  Провожая его заинтересованным взглядом, она обратила внимание на то, что улыбка у него была очень приветливая и приятная — легкая, лишь уголками рта.
      «Классный мужик, — подумала она, — вот бы с ним побарахтаться…» И тут же забыла об этом, обслуживая очередного посетителя, маленького индуса в чалме, лопотавшего что-то по своему.
      Мужчина, отойдя на несколько шагов, остановился и, встряхнув номер журнала в руках, стал неторопливо листать его, пробегая глазами по глянцевым тонким страницам.  Наконец, найдя нужную, он стал внимательно читать небольшую статью на развороте, машинально прикоснувшись к аккуратно подстриженному виску.
      Если бы кто-нибудь остановился в этот момент и заглянул ему через плечо, то увидел бы совсем небольшую заметку об очень молодом, но подающем надежды российском ученом, которому только исполнилось двадцать три года, но который произвел фурор в научных кругах запада своими смелыми и интересными идеями.  Там же была опубликована фотография молодого человека с очень симпатичным и открытым лицом.  И еще.  У парня был маленький шрам на левой скуле.  Чуть заметный, и совсем не портящий впечатления от этого качественного цветного фото.
      «Уважаемые пассажиры!  Начинается регистрация билетов и досмотр багажа на рейс номер 1251 до Франкфурта-на-Майне.  Регистрация будет проводиться у стойки номер…»
      Мужчина сложил журнал и, подняв руку, коснулся пальцами глаз.  Постояв так пару секунд, он встряхнул головой, слегка улыбнулся чему-то и решительно зашагал в сторону длинных рядов кресел зала ожидания.  Навстречу ему поднялся темноволосый, модно стриженый «под горшок —  мальчишка лет одиннадцати.  Он был ангельски красив и его голубые, даже не голубые, а глубоко синие глаза застенчиво и вопросительно смотрели на подходящего взрослого.
      — Уже… Пора?
      — Пора… — мужчина ласково потрепал мальчика по голове и, обняв за плечи, прижал к себе, — пойдем, малыш…
      За огромными окнами аэропорта «Шереметьево» бесшумно, чуть касаясь чисто вымытых стекол, начали падать редкие снежинки.  Первые в эту осень.  Они медленно кружились, с неохотой ложась на совсем еще чистый асфальт, на серебристые крылья готовых взлететь лайнеров и крыши припаркованных у входа машин.  Люди, ежась, торопливо поднимали воротники и продолжали бежать по своим неотложным вокзальным делам. 
      А снег всё падал и падал, потихоньку покрывая землю белым, кристально чистым покрывалом.  И никто из этой толпы суетящихся, целующихся, смеющихся и плачущих, торопливо обнимающихся при прощании и оглядывающихся вокруг прохожих даже не заметил того, что этот самый первый, самый чистый осенний снег был совсем не холодным.
      Совсем…

Written in Russian by Nat on August—October, 1998.
Converted into HTML format by Atreyu2000, 1998.

Сделано вручную с помощью Блокнота. Handmade by Notepad.   Это вход в библиотеку!  

1