Обыкновенная алуштинская история

Случилось как-то в солнечном лагере МЭИ Алушта несчастье, обычное для этого студенческого черноморского поселения: из труб ушла вода.

То есть, не совсем пропала, но в основном. С утреца пораньше , матюгаясь под нос, но добровольно вскакивали "отдыхающие" со своих провисших обфаченных коек и бежали в "храм", то есть в совмещенные в одном блоке сортир и умывалку с душем. Из динамиков, разбросанных там и сям по лагерю, лились романтические песни типа "Wonderful Life" и "La Isla Bonita", прерываемые крысиными воплями, вызывающими кота Леопольда на построение, а то хуже будет. Хуже означало что-то вроде наряда вне очереди. Мудацкая дисциплина и общественно-полезный труд вели в лагере непрерывную борьбу с почти халявным расслабоном под веселенькую культурную програмку.

Валера был молод. Только этим можно объяснить "организованность" его отдыха в описываемом сезоне. В то утро он вскочил с первыми звуками побудки и понесся на автопилоте в сортир. Вода начинала заканчиваться. Деловито и озабоченно кишел мокрый люд. Во всю уж суетились у истекающих кранов молодцы, спустившиеся с окрестных гор с ба-альшими канистрами. Киша вместе со всеми, Валере удалось-таки побрызгать там и сям и даже обработать голову гигиеническими препаратами белого цвета. Вода кончилась. Валере было по хую.

Воду в "храме" давали порциями: понемногу утром и вечером. Отдыхающим, то есть не дикарям, вода также подавалась в составе трехразового питания в столовой. Сессии еды, однако, часто задерживались на час-два, в течение которых отдыхающие пухли по скамейкам и близлежащим пляжам, навостряя голодные уши при каждом сообщении по радио. Готовить без воды поварам, видимо, было труднее, чем с оной. На самом деле хрен его знает, что им там мешало, этим кухаркам из Полтавы, потому что вода в столовой была всегда и ее даже можно было секретно или в наглую набрать там и вынести, например в трехлитровой банке. Банка покупалась вместе с соком в освежительном ларьке под названием "Гром и молния", не страдавшим отсутствием популярности. Однажды Валере удалось даже вынести из столовой полный алюминевый чайник чаю, когда два амбала, сидящие у выхода, ненадолго отлучились в качалку за анаболиками. Как жилось тогда дикарям, Валере было невдомек.

Как только в сортире исчезала вода, в свои права там властно вступали гавно и вонь. Несмотря на невыносимость такого микроклимата, толпы отдыхающих продолжали струиться в этот храм зловония. Артистичный Валера предпочитал ходить в кипарисы. Нельзя сказать, что с засильем гавна не велось никакой борьбы. Каждый день в тихий час маленький отважный грузовичок привозил цистерну воды для очистки авгиевых конюшен, вместо которой засасысывал в себя через шланг столько же гавна, кое затем увозил в неизвестном направлении. Наряду с этим местный сантехник Ущ всего за пару дней, используя только подручные средства, соорудил трубопровод от "храма" до самой набережной. На Уща молились. В его прищуре глаз желающие находили необыкновенную, почти ленинскую мудрость и умение видеть людей насквозь. Трубопровод оказался нужен не для того, чтобы привлечь воды моря в храм. Содержимое храма также не подлежало немедленному сбросу в море: там некоторые купались. Как-то поутру Валера увидел, как морская служба в полном составе перетаскивает доски и паруса для виндсерфинга из отведенного для них бункера на эллинг. Ситуация еще больше прояснилась, когда Ущ долепил свой гавнопровод до самого бункера. Сезон виндсерфинга закрылся. Было не до того. Лагерь вел героическую борьбу за выживание.

После побрызгивания Валера "прошел" на баскетбольную площадку. На утреннем построении (как в пионер-лагере, разве что флага не поднимали) все было как обычно: зевки и переминание с ноги на ногу с полотенцем через плечо. Наконец начальник объявил меры по разгрузке лагеря от "лишних" потребителей воды и производителей нечистот:

-До конца смены осталось всего несколько дней протянуть, так что надо активно отдыхать. Назавтра планируются добровольно-принудительные походы на гору Димерджи и водопад Джур-джур. Сухой паек, вода прилагаются, сортир - на все четыре стороны.

"Откошу", - подумал Валера. -Была охота по такой жаре пешком таскаться.

- ... А на послезавтра намечается бесплатная катерная экскурсия в Судак.

-Во, это другое дело!

Следующий день Валера провел в полупустынном лагере между пляжем, Зеленым театром и полтавскими поварешками, которые периодически выносили ему что-нибудь пожрать из столовки. Знакомство с хохлушками было чисто дипломатическим - обывательский менталитет и припухлости типа носа картошкой наводили такую глубокую тоску на Валеру, что он никак не мог заставить себя сподобиться хоть на какой-нибудь неуклюжий роман с одной из этих жриц. Свои мэишные студентки казались Валере гораздо более привлекательными. При этом не так важно, были ли они "коренными" москвичками или же приехали из провинции: не жениться же на них! Но пара лет в МЭИ нужным образом отформовывала любые юные создания, попадавшие в него, и сам лагерь Алушта был важным продолжением этой кузницы кадров. Вырвавшись из-под родительской опеки, eще слабо задумываясь о неизбежной для них "семейной жизни", занимаясь какими-то сопроматами, которые им непонятны и никогда больше не понадобятся, безудержно флиртуя со сверстниками ... что я хотел сказать? Да! На короткое время все это создавало в молодых девицах ощущение беззаботности, и с ними можно было "иметь дело" хотя бы пару дней. За эту пару дней надо было много успеть. Какова же была образцово-показательная культурная программа, разработанная романтически-похотливым Валерой?

День первый (точнее первый ночь): 2-3 стакана портвейна, захват девушки на дискотеке, трения об нее. Затем - пение ей песен под гитару на пустынном пирсе (который надо было еще найти). Объятия. Купание в обнаженном виде в море под звездами (сначала -сходить за полотенцами). Объятия. Проводы.

Ночь второй: поход с девушкой на близстоящую гору, не слишком забитую дикарями (взять одеяло). Секс под звездным небом (ночь теплая, комаров мало). Сон. Секс. Сон. Секс (по самочувствию). Проводы.

Ночь третий: не было никакой третьей ночи. Конец культурной программы. Сон.

Рис.1 Едем в Судак

Валере понравилось кататься на катере в Судак да еще и на халяву. Стоял штиль. Кормили какой-то кашей. Летали дрессированные чайки, умевшие ловить на лету куски хлеба. Действительно работал туалет. В Судаке обнаружилась Генуэзская крепость, когда-то построенная недальновидными итальянцами на этой вольготной но варварской земле, причем очень симпатичная, с башнями, похожими на шахматные ладьи. В самом Судаке был рынок, что позволило затариться фруктами и портвейном к стремительно надвигавшемуся карнавалу. Кстати, карнавал по-алуштински, в отличие, скажем, от карнавала в Рио де Жанейро, не предполагает наличие каких-либо нарядов в перьях и праздничных шествий. Для участия в нем необходимо только выспаться а затем принять внутрь что-нибудь такое, что позволило бы прыгать под ритмы зарубежной эстрады с полуночи до рассвета, когда к пирсу причалит опять-таки белый катер, чтобы отвезти утомившуюся толпу в стольный Алушта-град, оставив в лагере лишь кучи мусора и блевотины.

Рис.2 Едем домой в Алушту

Но это все потом. А пока, значит, белый катер, водоизместив собою погрузившуюся на него студентскую массу, бурно развернувшись и взяв курс на локатор, отправился в обратный путь. Ветер крепчал. Волны вздымались. Тучи хмурились. Буревестник носился. Катер качался. Валере было весело. И не только ему, но и многим другим. Эти прирожденные мореходы повылазили на нос корабля и даже, можно сказать, на бушприт, где качало больше, чем в других отсеках и бурными возгласами приветствовали всякую новую волну, надвигавшуюся на судно. Выпрыгивали из воды блестящие скользкие дельфины. Их тоже приветствовали. Жирные робкие пингвины глупо прятались в утесах. Это уже относится к другой части отдыхающих, которые почему-то вдруг стали зеленеть и корчиться от морской болезни. Они либо валялись по лавкам в крытом отсеке, где со страдальческими лицами, закрыв глаза, пытались заснуть, либо сгрудились на корме, время от времени широко разевая пасти и пугая окрестных рыб. Настало время кормежки, - шоколадные конфеты и печенье, - любимая Валерина еда. Еды было много. Зеленые отдыхающие отказывались от своих порций. "Как странно, что одни и те же проявления стихии воспринимаются разными людьми столь противоположным образом", - мудро подумал Валера, вновь отправляясь навстречу ветру с карманами, набитыми конфетами и печеньем. Конфеты он съел сам, а печенье скормил чайкам, которые и не думали зеленеть от волнения в какую-то в пару баллов. Так с криками и воплями катер доплыл-таки до лагеря и, вместо того, чтобы причалить к пирсу как обычно, вследствие неподходящей для этого погоды, выбросился прямо на берег. До берега на самом деле осталась узкая полоска воды, так что пришлось шлепать босиком вброд. Валера чувствовал себя отважным мореплавателем, вернувшимся на родную землю после опасного путешествия. Прихваченные фрукты и вино давали дополнительную надежду на достойное проведение ближайшего вечера...