Заметки о политической экономии

Эта страница - нечто вроде записной книжки, где собраны разрозненные замечания по поводу связи экономики и политики. Никакой системы, или общей линии - просто мысли, пришедшие в разное время и по разным поводам.

Экономика представляется обывателю чем-то очень сложным и ответственным, и буржуазная пропаганда всячески подчеркивает ее недоступность простолюдину, требуя, чтобы этим занимались "профессионалы". Напротив, марксизм пытался, по крайней мере, на начальных этапах, сделать экономические знания доступными каждому, вместе с неизбежными политическими выводами. Однако сама возможность усвоения экономической теории широкими массами зависит от уровня развития производительных сил, и является частью этого развития. Поэтому повсеместное преподавание политической экономии в СССР осталось пустой формальностью, и никто, от школьника до академика, не понимал, - и не хотел понимать, - основ экономического материализма.

Основной ошибкой (или намеренным просчетом?) экономической политики КПСС было преувеличение роли рынка и непоследовательность в проведении принципа плановости.

Производство и потребление - две стороны одного процесса, и экономические "ножницы" между ними недопустимы. Плановость производства должна дополняться нормированием (плановостью) потребления. Система распределения - это тоже своего рода производство, причем занимающее ключевое положение в экономическом движении, и отдать его на откуп рынку - значит сделать товарной экономику в целом. А это несовместимо с коммунизмом.

Разумеется, на первых этапах пост-капиталистического развития, пока сохраняется противоположность различных классов и общественных слоев, товаро-денежные отношения необходимо обслуживают производственные отношения. Но ни в коем случае не в качестве основного механизма распределения. Централизованный контроль над нормой потребления должен с самого начала ограничивать стихию товарного обмена.

Когда в конце сороковых годов XX века отменили талоны - это преподносилось как крупное достижение социалистической экономики; на самом же деле, это было отступлением от социализма, началом попятного движения к капитализму. Следовало воспользоваться системой централизованного распределения, сложившейся во время войны, чтобы окончательно устранить товарность производства и сделать экономику последовательно социалистической. Когда в конце 80-х годов была снова введена талонная система, было уже поздно, - хотя и это, полурыночное и непоследовательное решение сразу улучшило жизнь большинства населения. Но, поскольку на уровне макроэкономики рынок продолжал господствовать, возврат к капитализму был неизбежен.

Мелкоторгашеская сущность крестьянства связана с самим характером сельскохозяйственного производства, его опорой на то, что создается природой, а не человеком и его разумом. Аналогично, добывающие отрасли промышленности могут нести в себе зародыши капитализма. Только индустриализация сельского хозяйства может обеспечить "подтягивание" села до уровня социалистических общественных отношений. Без коренного преобразования психологии села невозможно здоровое развитие экономики по некапиталистическому пути.

В условиях же сохранения товаро-денежных отношений как основного механизма распределения продуктов первой необходимости, и тем более, официального поощрения частной инициативы, предприимчивости, индивидуальной торговли, - в таких условиях мелкобуржуазная психология давала и будет давать все более сочные побеги. И тем самым закрывается возможность перестройки социальных и производственных отношений, снятия противоположности города и деревни; отмирание самого различия форм производства в разных отраслях, устранение товарности труда, установление разумного отношения к труду и потреблению - все это бесконечно замедляется.

Акционирование предприятий - средство ускоренного ограбления масс, создания финансовой олигархии. Пока предприятием монопольно управляет государство, возможности сосредоточения капитала в одних руках так или иначе ограничены - по крайней мере, пока государственный строй не будет изменен. Передача контроля над предприятием частным лицам и кланам неизбежно приводит к вытеснению финансово слабых собственников и подчинению производства интересам крупного капитала. Создавая иллюзию более демократичного управления, акционирование реально уничтожает общественные механизмы контроля как таковые, заменяя их рыночными механизмами, неподвластными общественному влиянию.

Международные отношения - это конкуренция различных групп капиталистов в мировом масштабе. На стадии империализма экономика (а значит, и политика) становится двухуровневой: с одной стороны, сохраняются все черты "классического" капитализма в каждой стране, в ее внутренней классовой структуре, - с другой стороны, производственные отношения капитализма "проецируются" на отношения наций, государств. И потому рабочий класс развитых капиталистических держав может выступать одновременно и как пролетариат, то есть противостоящая капиталу революционная сила, - и как один из слоев мировой буржуазии, эксплуатирующий миллионы пролетариев в сотнях стран заодно с теми кто эксплуатирует его самого. Эта двойственность объективна, она отнюдь не является результатом подкупа верхушки рабочего класса буржуазией; скорее наоборот, подкуп части пролетариата, подчинение его интересам национальной буржуазии, - это субъективное выражение действительно происходящего расслоения пролетариата в мировом масштабе, связанного с соответствующей организацией производственных отношений.

За рыночными отношениями между бесчисленными единичными хозяйствами, внешне никак не зависящими одно от другого, скрываются вполне определенные хозяйственные связи, производственные отношения.

Мировое хозяйство: иерархия производственных отношений и соответствующих им отношений обмена в мировом масштабе.

Решающую роль в процессе объединения единичных, национальных экономик в единое мировое хозяйство играют средства сообщения, связи, коммуникации. Связь - нервная система экономики. Рыхлое, разобщенное хозяйство, в котором отдельные его части слабо влияют на другие, - подобно низшим организмам, колониям простейших, в которых еще не развилась иерархия органов; по сути дела, это еще не организм - тем более, не субъект деятельности.

В пределах одного государства экономические связи гораздо сильнее, чем связи межгосударственные. Дело тут не в какой-то мистической роли государства как творческого начала, а как раз наоборот, в том, что государства возникают как выражение определенных экономических обстоятельств, вырастают на экономическом фундаменте.

Концентрация и централизация производства возможны как в рамках одной отрасли, так и с объединением в одном предприятии многих качественно различных производств. С одной стороны, возникают комбинаты, связывающие в рамках единого производственного цикла все его этапы, от подготовительных операций до сбыта готовой продукции. С другой стороны, появляются тресты, подчиняющие единому центру не связанные технологически производства. Различение этих двух сторон относительно, поскольку любое производство связано с любым другим в рамках единого хозяйства (индивидуального, национального, мирового); обратно, каждое производство есть объединение многих частичных производств, которые вполне могут обособиться и стать независимыми в системе всеобщего (капиталистического) разделения труда.

Разделение труда - основа внутренней конфликтности общества. Когда оно становится международным разделением труда, неизбежными становятся конфликты между государствами (и группами государств). Так на уровне мирового хозяйства воспроизводится всеобщее отчуждение, являющееся одной из характерных черт капиталистического общественного устройства.

Всякая политика (не только экономическая) есть не что иное, как средство воспроизведения тех производственных отношений, на базе которых эта политика проводится. Господствующие классы при этом являются выразителями сложившегося экономического порядка - и политика их есть политика укрепления и расширения данного общественного строя. Если в политике сочетаются весьма разнородные элементы, переплетаются различные тенденции, - это лишь говорит о неоднородности самого общества, и прежде всего - о многоукладности экономики. В рамках политической экономии, любая "классификация" в политико-социальной сфере может строиться лишь на основе выделения соответствующих экономических структур. Это, разумеется, не отменяет сходства различных общественных явлений по каким-либо иным направлениям, вплоть до "чисто формального" сопоставления самых разных обществ по какому-нибудь "культурологическому" признаку. Однако последовательность исследования заключается в соответствии делаемых им выводов его предмету. Нельзя от формы фибулы заключать, скажем, к преобладанию тирании или демократии, - даже если между этими явлениями имеется эмпирически установленная положительная корреляция; следует, скорее, выявить те действительные факторы, которые привели к сочетанию того и другого в развитии общества.

Новое общество не возникает на пустом месте, не является из ничего. Оно вырастает из старого, зарождается в нем. И чтобы понять, как общество будет развиваться дальше, необходимо найти такие черты современного общества, которые могли бы лечь в основу будущих общественных отношений.

Зрелость капиталистических общественных отношений, устоявшиеся формы буржуазного государства не могут стать предпосылкой новых общественных форм именно потому, что они совершенным образом выражают собой строение капиталистического общества - и в первую очередь разрушаются пролетарской революцией.

Плановость - это еще не социализм. Так, возможность появления "государственного капитализма" показывает, что сама по себе плановость не имеет какой-либо "социалистической" окраски. Точно так же и наличие многих мелких производителей не делает их опорой эксплуататорского строя. Существенно здесь то, как отдельные производители объединены в едином хозяйственном организме. Если способ связи - рынок, производство становится товарным, со всеми вытекающими отсюда последствиями, вплоть до капитализма и империализма. Если же мелкое производство есть лишь один из уровней общественного производства, если оно направлено на удовлетворение некоторой общественной потребности, а не на обмен с целью получения средств к существованию, - это принципиально не капиталистическое, не частное производство, каким бы частичным оно ни было.

Плановость - лишь одна из форм хозяйствования, применимая только в определенных условиях. Развитие экономики, как и любое развитие, приводит к нарастанию внутренних противоречий, к расшатыванию устоявшихся производственных и распределительных структур. Нарушение планов неизбежно, это экономическая необходимость. Полностью подчиненная плану коммунистическая экономика - это, следовательно, такая же утопия, как и спокойный госкапитализм, по плану обогащающий предпринимателей за счет трудящихся масс.

Нельзя делать революцию по плану. Столь крупные события в рамки планов не помещаются. С другой стороны, планировать можно лишь то, что уже известно, культурно освоено; в революции же речь идет о формировании качественно новых общественных условий - и никто не в силах предсказать, какие именно формы должны сложиться, и как они отразятся в сознании масс. Все, что есть до революции - общая идея. Реализация ее - дело самой революции.

Повышение цен на продукцию сельского хозяйства сопровождается не меньшим (и даже большим) повышением цен на промышленную продукцию, которое, в свою очередь, вызывает новое повышение цен в сельском хозяйстве. Точно так же, удорожание сырья делает дороже все, что из него изготовляется, - и в частности средства его добычи. Всеобщий рост цен - закон капиталистического рынка, и никакие антиинфляционные меры не способны его остановить.

Кризисы в экономике затрагивают прежде всего ее высшие, наиболее технологически развитые уровни. Примитивное производство способно пережить и экономический спад, и войну. Однако по мере преодоления кризиса темпы роста технологически передовых производств значительно выше - и характер производства в целом определяется именно ими.

Методы организации производства, способы управления и технологические решения - ни в коей мере не выражают специфики капиталистического производства. Какое-либо экономическое явление носит капиталистический характер лишь в той мере, в которой оно опирается на рыночные отношения, товарное производство, собственность.

Посредничество - один из способов объединения разрозненных хозяйств в нечто целостное. В капиталистическом обществе посредник неизбежно оказывается частным - и потому частичным. Только передача посреднических функций обществу в целом делает экономические связи универсальными, порождая новый уровень экономической целостности.

Реальный процесс обмена между различными отраслями производства не требует, вообще говоря какого-либо особого аппарата. Однако стихия здесь постепенно ограничивается: сначала экономические, потом политические рычаги управления. В кризисных ситуациях прежде всего разрушаются высшие слои управленческой машины, потом - экономические ограничения. Впрочем, разрушение это не абсолютно - оно лишь создает предпосылки новых надстроечных структур.

Техническая сторона производства не существует у человека сама по себе, независимо от социально-классовых отношений. Всякая технология - отражает определенный способ производства вообще, с присущими ему производственными отношениями. Поэтому абстрактные апелляции к технике - это уход от осознания того, что в этой технике связано с природой - а что с культурой, со сложившимися в обществе способами освоение природы.

Основное в капитализме - товарность производства, рыночное хозяйство. Где есть рынок - там есть и элементы капитализма. Как общественно- экономическая формация, капитализм охватывает все стороны жизни и деятельности людей, включает их в сферу влияния рынка. Разумеется, такая универсальность возможна лишь при достаточном развитии производительных сил.

По отношению к капитализму, все предшествующие ему формации - это его предыстория, путь к "вершине". Для человека, воспитанного на буржуазных идеалах, выше капитализма вообще ничего нет. Чтобы увидеть нечто иное, требуется выйти за рамки буржуазного мировоззрения, отбросить представление о капитализме как высшей точке общественного развития, выделить в цепи событий новую логическую линию, ведущую к другой вершине, - переписать историю.

От распределения товаров - к распределению продуктов. Коммунизм как более общий, более универсальный строй.

Крестьянское хозяйство как мелкотоварное производство - основа, на которой вновь и вновь возрождается капитализм. Мелкий товаропроизводитель ожесточенно борется против любых попыток ограничения его собственнических устремлений; при капитализме это выливается в крестьянские бунты и антитрестовское законодательство - диктатура пролетариата сталкивается в лице мелкого хозяйчика с врагом, опасным прежде всего в силу своей массовости - оказывающей значительное влияние на идеологию общества в целом. Однако борьба здесь не между пролетариатом и крестьянством; напротив, в борьбе коммунизма с капитализмом и пролетариат, и крестьянство - это, скорее, одна сторона, пропитанный капитализмом материал, из которого должен сложиться новый человек в новом обществе. Борьба классов, отступая на второй план, выдвигает на первое место внутреннюю борьбу человека с самим собой, сознательное подавление в себе буржуазного мировоззрения и собственнических интересов. Такая внутренняя борьба невозможна без определенных внешних условий, поощряющих коммунистические начала и препятствующих проявлениям капитализма. Эти внешние условия и обеспечиваются диктатурой пролетариата.

Никакое общество не может быть основано на производственной или социальной анархии. Объективность материального производства порождает соответствующие общественные формы - и возможна лишь внешняя, кажущаяся стихийность.

Нарушение непрерывности развития производительных сил не обязательно связано с их частичным разрушением. Это лишь один из возможных видов разрывности. Например, разрывность производной от непрерывной функции - при сохранении объемов производства, резкое изменение темпов роста. Соответственно - уровни кризисов.

Изменение структуры производительных сил уже на стадии империализма возможно без снижения уровня производства, только за счет снижения темпов роста. Революции происходят на разных уровнях - и чем цивилизованней общество, тем более сглаженными оказываются разрывы в развитии производительных сил.

Как ящерица отбрасывает свой хвост ради своего спасения - так и капиталист может поступиться частью прибылей и пойти на явные убытки ради сохранения строя в целом и возможности продолжать наживаться на чужом горбу. При малейшей возможности, все эти уступки, конечно, будут забыты - и буржуа постарается с лихвой возместить свои потери.

Разного рода демпинг - яркий тому пример. Сбивая цены, монополии терпят убытки; но лишь только устранен конкурент - цены взвинчиваются без конца. Пряча под сукно новые технологические разработки, капиталист теряет сверхприбыли - но избегает риска потерять больше на удешевлении товаров, при насыщении рынка. Лучше уничтожить продукт, чем сбывать его по низким ценам. Лучше потерять самому, чем дать приобрести другому.

Развитие производительных сил в капиталистическом обществе покупается ценой их постоянной растраты. И в первую очередь - растраты человеческих сил, человеческих жизней. Рост классового сознания пролетариата, формирование его как класса, заставляет его сопротивляться попыткам выжить за его счет; особенно быстрый рост пролетарского самосознания наблюдается во время кризисов. Пролетариат перестает быть орудием в руках буржуазии - и вырывает у нее политическую власть, устанавливая собственную диктатуру. Дальнейшая судьба этой диктатуры определяется зрелостью общества, наличием сил, способных изменить общественный строй.

Сущность периода первоначального накопления - производство пролетариата и буржуазии как основных классов капиталистического общества. Точно так же, переходный от капитализма к коммунизму период - это главным образом становление нового человека, представляющего уже не какой-либо класс, а человечество как таковое.

Вовлечение в некоторую экономическую систему неосновных для нее классов и общественных групп всегда связано с принуждением, будь то экономическое давление или политическое насилие. Когда речь заходит о переходе к бесклассовому обществу, принуждение должно коснуться всех без исключения слоев общества, поскольку они восходят к докоммунистическим, классовым формациям. Обывателю-буржуа это должно казаться ужаснейшим террором, абсолютным тоталитаризмом и т. п. Для нового человека - здесь переход всеобщей необходимости в свою противоположность, в подлинную свободу.

Государственный капитализм - это способ сохранения капиталистического строя в особых ситуациях, когда неэкономические механизмы поддерживают нерентабельное, хотя и необходимое для рентабельности прочих отраслей производство. Так бывает либо в кризисные периоды, когда неясно, по какому пути пойдет экономика дальше, - либо с новыми, еще не отработанными технологиями, обкатка которых привела бы к большим издержкам и снижению прибылей. Государственный сектор при капитализме - способ частично компенсировать потери предпринимателей за счет общества в целом, за счет распределения расходов на миллионы налогоплательщиков. Как только рентабельность производства повышается - или становится возможной его монополизация с соответствующими каналами получения сверхприбыли, - начинается активный процесс разгосударствления, приватизации.

Капиталистическое государство действует не просто как коллективный капиталист - это лишь внешняя сторона его деятельности. Более существенна другая сторона - регулирование процесса распределения. Такое регулирование представляет собой выход за рамки процесса обмена и, следовательно, товарного производства. Поэтому мелкий буржуа всегда недоволен своим государством, обвиняя его в чрезмерном экономическом вмешательстве и ограничении свободы предпринимательства. Крупные капиталисты как правило борются между собой, покупая отдельные звенья государственного аппарата, подчиняя их своим интересам. Здесь проявляется родство государства со всякой монополией, которая точно так же устраняет рыночную стихию, в противоречии с самой сутью капитализма. Это внутреннее противоречие есть выражение внешнего противостояния классов, классового антагонизма. И погибает капитализм не только от нарастания классовой борьбы - но прежде всего в силу внутренней невозможности дальнейшего существования, от внутренней разорванности и потери классового единства в рядах буржуазии.

Поскольку государство предполагает выход за рамки товарного производства, диктатура пролетариата может использовать отдельные государственные формы для перестройки общества на некапиталистический лад. Прежде всего - это государственное регулирование производства и распределения, плановость хозяйства в любой из его сторон. Однако само по себе централизованное управление экономикой ни в коей мере не отвечает сути коммунизма, при котором производство регулируется не планом, а общественной потребностью. Основное направление планирования в переходный период, при диктатуре пролетариата, - расширение экономического самоуправления, свободы выбора при определении направлений деятельность каждого хозяйства, каждого человека. Однако продукт деятельности уже не принадлежит кому-то одному, это общественное достояние. Государство постепенно перерастает во всеобщий механизм распределения, выравнивающий уровень жизни всех общественных слоев.

Капиталистическая "свобода предпринимательства", свобода выбора себе любого рода деятельности - скрывает в себе по крайней мере два различных типа принуждения. С одной стороны, монополизация средств производства капиталистами заставляет рабочих продавать свою рабочую силу; "свобода" здесь - выбор себе хозяина и конкуренция между рабочими. С другой стороны, сосредоточение средств производства в руках непроизводительного класса заставляет буржуа искать способы "оживления" капитала, вынуждает его покупать рабочую силу - прямо или через цепочку посредников; этот полюс капиталистической "свободы" - экономические метания, погоня за прибылью ради прибыли, конкуренция капиталистов между собой. Ни рабочий, ни капиталист - не могут заниматься чем-либо для себя, раскрыть в полной мере свои способности следуя своим личным склонностям и интересам; творческий труд при капитализме скорее исключение, пробивающее себе дорогу через серую рутину работы ради заработка. А значит - человек не может почувствовать себя полноценной личностью и вынужден прибегать к разного рода искусственным приемам для поддержания психологического тонуса.

Нарушение пропорциональности в экономике - нормальное явление, механизм экономического развития. Специфика капитализма в другом: экономические диспропорции приводят к поляризации богатства и нищеты, к росту общественного неравенства и обострению классового антагонизма. Капиталистические производственные отношения таковы, что восстановление экономических пропорций происходит за счет беднейших слоев населения, путем усиленной эксплуатации пролетариата.

Одним из необходимых моментов процесса воспроизводства является воспроизводство человека, его деятельности. В капиталистической экономике человек - такой же товар, как и все остальное; покупателя- капиталиста при этом интересует не собственно человеческое в человеке, а только его способность к труду, рабочая сила. Соответственно, воспроизводство человека сводится при капитализме к воспроизводству рабочей силы, и ни на что другое у буржуа денег нет. Но приводить в движение мертвый капитал человек может лишь оставаясь человеком, выходя за рамки пустого существования или животной жизни. Поэтому капиталист вынужден часть прибыли тратить на улучшение быта наемных работников, на их образование и т. д. Разумеется, на эти "непроизводительные" затраты он идет отнюдь не из любви к людям (хотя частенько и прикрывается фразами о милосердии) - просто иначе не сможет устоять капитализм как общественный строй, а значит, и общественное положение предпринимателя-буржуа. Гораздо большие суммы при этом расходуются на поддержание социального неравенства, на углубление и расширение пропасти между богатыми и бедными, между трудящимися и эксплуататорами.

Товарное производство предполагает рыночные отношения в сфере потребления, которые есть не что иное как выражение особых производственных отношений, характерной чертой которых является распыленный труд формально независимых производителей. Пока производство таково - неизбежен товарный обмен, толкающий общество к капитализму. Частная собственность - его правовая сторона.

Положение того или иного производителя в экономике определяется способом включения его в производство, а отнюдь не масштабами деятельности этого производителя. Так крестьянин-единоличник может быть либо мелкотоварным производителем - либо (как в развитых капиталистических странах) частью крупного капиталистического аграрного производства, контролируемого преимущественно финансовым капиталом. Точно так же, мелкий ремесленник может работать либо сам по себе - либо как особое звено более крупного производства, управляемого кем-то другим. В последнем случае фермер или ремесленник, по сути дела, почти не отличаются от рабочих какого-нибудь промышленного гиганта - это просто разные уровни пролетариата. Крупное производство не может существовать без тысяч мелких, вспомогательных производств; промышленность иерархична - следовательно, неоднороден пролетариат. Каким бы ни был исходный уровень индустриализации, перевод экономики на некапиталистические рельсы потребует новых способов соединения отдельных производителей в едином общественном хозяйстве, новых иерархических структур.

Формы капиталистических предприятий образуют особую иерархию, в которой иерархическая структура проявляется как контроль: высшие уровни держат контрольный пакет акций более низкого уровня. Но сами подконтрольные предприятия могут быть держателями акций более высокого уровня, в том числе - частично контролировать тех, кому они подконтрольны. Здесь возможны обращения иерархии, когда какое-либо предприятие низкого уровня скупает контрольный пакет высокого уровня и выходит на вершину иерархии. Как и в любой иерархии, здесь скачки через несколько уровней менее вероятны, чем постепенное движение снизу вверх, по ступеням иерархической лестницы. Однако резкие перестройки иерархии все-таки возможны, главным образом в кризисных ситуациях, когда иерархические связи становятся достаточно расшатанными, а сама иерархия свертывается, теряет многоуровневость.

Трения между разными формами капитала - норма капиталистической конкуренции; зачастую эти трения приобретают весьма острый характер. Однако основная линия развития капитализма - объединение всех форм капитала в единый конгломерат, внутреннее строение которого отражает строение экономики в целом. Развитый капитализм практически устраняет формальные различия: любой капитал предполагает самые разные способы вложения - единство его обеспечивается полностью в сфере обмена. Тем самым капиталисты все вместе, как класс, эксплуатируют общество в целом, пролетаризируют все его слои.

Неравномерность - закон развития капитализма. Несмотря на общую тенденцию к объединению, капиталисты всех уровней будут нещадно грызть один другого, стремясь к экономическому превосходству. Капиталист эксплуатирует не только пролетариат - он эксплуатирует также и других капиталистов, если только ему это удается. Экономическое и общественное неравенство - условие существования любой эксплуататорской формации. В частности, на международном уровне, неизбежно разделение стран на "богатые" и "бедные" - с вечной борьбой между ними и конкуренцией внутри каждого "класса". Чем сильнее капитализм, чем масштабнее его проявления, - тем мощнее классовая борьба. Количество здесь переходит в качество: развитие капитализма губит капитализм. Поэтому империалистическая политика стремится сохранить заповедники докапиталистической отсталости в мире, из интуитивного страха ограничивая собственное движение вперед.

Нельзя переоценивать паразитарную тенденцию капитализма, связанную с уничтожением производительных сил. Производительные силы при капитализме развиваются, иногда очень быстро. Без такого развития было бы невозможно движение капитализма к своему концу. Капитализму суждено погибнуть не от немощи и бессилия; не в этом состоит загнивание капитализма - а в том, что развитие капитализма обостряет его внутренние противоречия до такого предела, за которым капиталистическое хозяйство просто невозможно.

Один из первых источников сверхприбыли - эксплуатация колоний. По мере развертывания империализма колониальные отношения уходят в прошлое, все страны становятся формально независимыми. На первый план выступает тогда экспорт капитала, стремление разместить его там, где норма прибыли выше. Обратная сторона такой "инвестиционной экспансии" - технологическое соревнование, стремление расширить рынки сбыта и сырья за счет внедрения передовых технологий, позволяющих добиваться более высокого качества товаров при максимальной экономии или использовании нетрадиционных материалов. Таким образом, возможно извлечение сверхприбыли даже при внешне эквивалентном обмене. Внутренний рынок отдельных (даже высокоразвитых) стран подчиняется диктату производителя более технологичного товара - а бросовые товары, от которых по дешевке избавляется один капиталист, оказываются выгодным сырьем для другого, который умеет их употребить.

Важно отметить, что сами по себе капиталовложения или научно-технические разработки еще не являются источником сверхприбыли - таковыми они становятся только в определенных политико-экономических условиях, когда движение в сфере обмена ограничено какими-либо формальными, внешними по отношению к экономике установлениями. Иными словами, сверхприбыль - результат разделения труда между отчужденными друг от друга производителями.

Буржуазия подкупает именно верхушку рабочего класса не потому, что это верхушка; наоборот, квалифицированный рабочий именно потому и стал квалифицированным, что он высокооплачиваем, в него вкладывается капитал (в том числе и в классовом смысле).

Не догонять других - а идти своим путем. Это главный принцип развития экономики. Всякий, кто хочет лишь "догнать и перегнать", - обречен вечно следовать за кем-нибудь, видеть лишь спину соперника где-то впереди. Всякое соревнование чуждо экономической необходимости, оно только развращает людей, заставляет их тратить силы непроизводительно, насиловать себя и природу, обманываться и лгать.

Следует делать то, что действительно требуется, что необходимо для удовлетворения насущных потребностей - своих, а не чужих. Только тогда деятельность станет всеобщей, приобретет общечеловеческое, объективное значение.

Усложнение технологий - с упрощением и стандартизацией операций. Чем проще операции, тем легче их комбинировать, создавая новые технологические процессы. Сначала выделяются универсальные движения - и человеческая рука заменяется станком. Потом устанавливаются общие принципы соединения отдельных операций в процессе производства - и возникает технологический поток, предполагающий частично автоматизированные станки. Следующий этап - стандартизация самих потоков, выделение всеобщих компонент инженерного мышления. Поток становится интеллектуальным, самостоятельно настраивающимся на различные условия работы и типы продукта.

Место человека в производстве меняется по мере усложнения технологий. Собственно человеческое - это как раз то, что еще не превратилось в стандарт, что находится вне всякой технологичности - и из чего вырастают качественные изменения способа производства. Как элемент технологического процесса, человек принципиально не отличается от машины - это лишь более сложный регулятор, механизм, управляющий другими механизмами. Капитализм, отказывая наемному работнику в какой бы то ни было человечности, пытается полностью встроить его в производство, подчинить технологической задаче. Возникает наука об организации производства, эргономика; гуманитарное знание теряет свою направленность на человека, становится лишь одним из средств эффективного соединения человека и машины. Например, психология призвана, с одной стороны, дать набор "технологических характеристик" человека-машины (инженерная психология) - с другой стороны, она должна указать, на какие "кнопки" надо нажимать у человека, чтобы добиться нужной реакции (психотехника). Точно так же, искусство перерастает в дизайн, становится одним из стимулирующих средств. Мышление человека - должно включаться тогда, когда это предписано технологией; всякая "философия" вообще запрещена. Компетентность определяется примитивным тестированием, вместо ума требуется умение быстро реагировать стандартным образом в стандартных ситуациях. Даже сообразительность и находчивость становятся условными рефлексами лабораторных зверьков.

Каково производство, таково и потребление. Человек и здесь превращается в "потребляющую машину", подчиняется стандартам, встраивается в поток.

Капиталистическому обществу не нужны люди - ему нужны классы. Соответственно, воспитание и образование человека при капитализме - это подготовка представителей своего класса, и не более того. Одно из проявлений этого - "технологическая безработица", охватывающая самые широкие общественные слои. Когда образование есть лишь средство для получения своего места у кормушки, любые изменения способа производства выбивают почву из под ног у многих и многих людей, делая их ненужными обществу и самим себе. Буржуазия стремится ограничить доступ к высшему и специальному образованию, включая и здесь обычный для рынка механизм конкуренции. Знания покупаются и продаются, приоритет всегда у того, кто более богат. И точно так же, как любые другие капиталовложения, средства, затраченные на образование могут не окупиться, если рыночная конъюнктура совершает неожиданный поворот. Для богатых буржуа это не так важно - они потеряли небольшую часть своего богатства, и только. Для тех же, кто собирался зарабатывать своими знаниями и умениями себе на жизнь, изменения технологий становятся личной трагедией.

В одну и ту же эпоху, различные типы общественного устройства различаются практически во всех отношениях, и прежде всего - в общем характере экономического и социального развития. Капитализм так или иначе сдерживает продвижение вперед, уступая объективной необходимости лишь тогда, когда этого просто нельзя избежать не будучи раздавленным конкурентами в борьбе за рыночное выживание. Социалистическое общество постоянно испытывает нехватку рабочих рук, техники, продуктов промышленности и сельского хозяйства. И дело тут отнюдь не в отсталости социалистической экономики и в каких-то особых "преимуществах" капиталистической системы - хотя перекосы в экономике социализма немало попортили его историческое реноме. Причина такого внешнего различия в том, что стремление к экономическому и социальному равенству всех членов общества, действительное осуществление его (пусть даже неполное и непоследовательное) - делает явным скрытое под маской рыночного изобилия несоответствие уровня производительных сил наличным потребностям общества в целом и отдельных людей. Кризисы перепроизводства при капитализме говорят отнюдь не о том, что спрос меньше предложения, - напротив, в условиях перепроизводства более всего заметны нищета и обездоленность широчайших масс. Задача капиталистического производства - удовлетворение потребностей буржуазии, лишь небольшой части общества. Потребности эти могут быть удовлетворены в рамках существующего способа производства - однако при этом большинство людей не может себе позволить даже малую часть благ, доступных крупному буржуа. Попробуйте разделить эти блага на всех - и их постоянно будет не хватать. Производство, развивающееся в соответствии с потребностями общества в целом, а не какой-либо из его частей, увеличивает объем продукта - и вступает в противоречие с капиталистической системой распределения, не позволяющей трудящимся иметь все, чем пользуется буржуазия. Продукта произведено слишком много - с точки зрения потребностей капиталиста; на самом же деле произведено его совершенно недостаточно, что и обнаруживает социализм.

"Но," - говорят апологеты капиталистического строя, - "никогда невозможно произвести столько, чтобы хватило на всех! Кто-то имеет одно, кто-то другое... В конце концов, почему все должны быть одинаковы, потреблять совершенно одно и то же?"

Да, человек становится личностью, отличаясь от других, между прочим, и характером потребления. Но именно капитализм вынуждает большинство людей быть одинаковыми, навязывая им дешевую массовую продукцию сомнительного качества; неимущий не может выбирать, он полностью подчинен экономической необходимости, маскируемой под "стиль жизни", обязательный для каждого добропорядочного обывателя. Обратная сторона этого насилия над личностью - несвобода самой буржуазии, вынужденной "соответствовать" своему положению; конкуренция властвует не только в сфере производства - но также в потреблении. Производится не то, что нужно обществу, - а то, что принято производить. Производительные силы растрачиваются на поддержание уродливых диспропорций в потреблении - реклама товара поглощает средства, сравнимые с расходами на его производство. Где уж тут произвести достаточно на всех!

Социализм обречен на гибель, если он пытается просто распределить производимый продукт равномерно на всех, повышая массовость производства до такого уровня, когда индивидуальные потребности всех членов общества будут полностью удовлетворены. Общественная потребность в каком-либо продукте не совпадает с простой суммой потребностей индивидуальных; в развивающейся экономике постоянно меняется характер потребления - и не может быть двух тождественных личностей, потребности которых совпадали бы во всем. Только гибкое, универсальное производство может удовлетворять потребность, не делая человека ее рабом, следуя за изменениями потребностей в самом процессе их удовлетворения. Однако самое главное - производство не для прихоти господствующего класса, не для массового "стиля", а ради объективной необходимости развития человека. Нельзя произвести на всех предметов роскоши, вещей для "престижа" - просто по определению. Но разумное удовлетворение человеческих потребностей вполне может сделать жизнь каждого уютной и простой.

Нельзя произвольно укоротить рабочий день и увеличить зарплату, сделать производство плановым и нормировать потребление. Все это опирается на определенные экономические механизмы - и просто не может работать там, где экономика до нужного уровня не доросла. Попытки "ввести" социализм - обречены в этом случае на путаницу извращений, на перегибы и шатания от одной крайности к другой.

Переход от капитализма к коммунизму ни в коем случае не есть вопрос новой техники, новых технологий или какой-то особой организации труда. Изменения здесь - в отношении к человеку, в отношениях между людьми, - то есть, по сути, это изменение самого человека. Что же касается техники, то переходный период предполагает сочетание в экономике по меньшей мере трех уровней:

1. Старая, отсталая производственная база докапиталистического или раннекапиталистического образца. Такие технологии всегда сохраняются при капитализме, поскольку мелкое фермерское и кустарное производство с одной стороны, и жесткое поточное производство с другой, - необходимы для расширенного капиталистического воспроизводства; это не просто пережиток прошлого, а особый элемент собственно капиталистического хозяйства, одна из его важных составляющих.

2. Высокотехнологичное капиталистическое производство, использующее новейшие достижения науки, широко использующее последние разработки в области организации труда. Именно этот уровень капиталистической экономики создает материальную базу для отмирания капиталистических производственных отношений и позволяет перейти к новым формам хозяйствования.

3. Производство, развивающееся на некапиталистической основе, вырабатывающее собственно социалистические технологии, предполагающие свой, особый продукт - и новую технику. Это уже не просто приспособление того, что досталось в наследство от старого строя, к нуждам социалистического производства - технология с самого начала ориентирована здесь на удовлетворение совсем других потребностей, потребностей другого человека. Такое производство несовместимо с капиталистическими производственными отношениями, оно никак не вписывается в капиталистическую экономику - хотя и вырастает на основе того, что было достигнуто при капитализме. Это означает, в частности, что экономические отношения социалистических и капиталистических стран неизбежно будут весьма ограниченными, поскольку продукт социалистического производства не годится капиталистическому потребителю - и наоборот.

Всякая техника вполне может использоваться в рамках любой экономической формации. При этом, разумеется, использование это несовершенно, частично, не отвечает заложенным в технику возможностям. Высшие уровни экономики могут, конечно, открывать какие-то новые способы употребления старых вещей, значительно расширяя сферу их применения; однако технологические приемы, присущие тому способу производства, который породил эти вещи, неповторимы в условиях совершенно иной культурной среды. Точно так же, приспособление техники к производству более низкого уровня всегда предполагает определенные натяжки и неудобства; как правило, довольно быстро люди выбрасывают "ненужные детали" - и работают уже с другой, более примитивной техникой, соответствующей общему "технологическому фону". Тем самым, использование техники в иной экономической среде делает эту технику другой чисто технологически; изменение окружения всякой вещи изменяет и саму вещь.

Если уподобить экономику живому организму, транспорт - подобен его кровеносной сети, а связь - его нервная система. Развитие связи, усложнение информационных потоков - без этого экономика не может стать разумной.

Развитие производительных сил - основа развития культуры в целом. Новые технологии требуют новых производственных навыков; внедрение их в массовом масштабе требует перестройки системы образования. Образование, собственно, и призвано было обслуживать потребность производства в квалифицированных кадрах. Однако воспроизводство человека подчиняется тем же законам, что и любое другое производство. В частности, неизбежен переход от "штучного" к "потоковому" производству специалистов - а от него к универсальному, общему образованию. "Технический" уклон в культуре - всегда явление временное, органически связанное с начальными этапами технологических революций. Обычный противовес - стремительная "гуманитаризация" образования на стадии относительно устоявшегося способа производства. Всестороннее, универсальное образование при капитализме - достояние весьма немногих. Только с преодолением капиталистического способа производства может образование стать по-настоящему доступным каждому человеку, на любом этапе его жизни. Только тогда универсальность, всеобщность становится осознанной - и представляет собой разум как таковой.

Образование может стать всеобщим только пройдя стадию массовости. Это значит прежде всего, что знания становятся доступны не где-то в особых учебных заведениях, не только в единичных архивах или спецбиблиотеках - а там, где в них есть нужда, в любом месте и в любое время. Человеческое образование - это прежде всего самообразование; однако способы получения и форма знания - связаны с уровнем культуры в целом, это часть наличного способа производства.

Другая сторона - неформальность образования. Самообразование должно быть общественно санкционировано, оно вытесняет чисто внешнюю образованность, удостоверенную бумажкой с печатью. Если же производственные отношения таковы, что формальная образованность оказывается важнее подлинной культурности, - знание вырождается в пустую эрудицию, в интеллектуальный фокус, салонный анекдот.

Планирование должно касаться не только, и даже не столько количественных показателей развития производства; задача плана - указать направления качественного изменения способа производства.

Объединение людей не по случайным признакам, не по происхождению или классовой принадлежности, а вокруг общего дела - основа принципиально иной организации общества в целом.

Необходима децентрализация производства - при сохранении плановости. Людям виднее, на что они способны, какие общественные задачи им сподручнее решать. Только действительная необходимость соединения сил нескольких предприятий в рамках одного проекта - может сделать обоснованным некоторую (временную) централизацию.

Слаборазвитое производство не может позволить себе распыления сил - практически любая задача здесь требует централизованного управления. И когда появляется возможность решать многое на местах - управленческая машина становится помехой дальнейшему движению. Неразумное сохранение устаревшей надстройки, старых способов управления производством - приводит к экономическому кризису, способному разрушить наличный общественный строй.

Развитие капиталистической экономики происходит так, что основная масса трудящихся оказывается со временем занята в непроизводственной сфере, и основным товаром становятся услуги. Производство вещей здесь уже не требует непосредственного участия человека, оно лишь направляется им. Но вытеснение живых людей из материального производства в управление и сферу услуг возрождает, на новом уровне, мелкотоварное производство, характерное для докапиталистических формаций; тем самым сохраняется та основа, на которой вырастает капитализм - для преодоления его требуется капитализация производства на всех уровнях. Попытки построения социализма при слаборазвитой непроизводственной сфере обречены на неудачу, даже если материальное производство демонстрирует все признаки зрелости.

Чем универсальнее производство, чем меньше требует оно живого труда, тем свободнее люди в нем. Мелкотоварное производство любого уровня предполагает тесную взаимозависимость людей, завязанность их друг на друга. Человек вписан в жесткие рамки воспроизводственных связей с другими людьми, он не может вырваться из своего ближайшего окружения, придать своей деятельности подлинно человеческую всеобщность. Только там, где продукт деятельности предназначен для всеобщего потребления, где он достаточно обезличен, чтобы представлять собой нечто общечеловеческое, - только в этих условиях человек становится свободен, и чувствует себя таковым. Иначе говоря, человек производит не полуфабрикат, не заготовку для чего-то другого, - но вполне законченную вещь; он уже не часть производственного организма - а самостоятельный организм. Человек может сказать: "Я это сделал сам", - это начало субъектности, всеобщей рефлексии.

Применительно к сфере услуг, подобная всеобщность означает прежде всего самообслуживание. Но не примитивная самодеятельность, не грубая кустарщина; речь идет о возможности индивидуального доступа к самым современным технологиям и о такой организации дела, когда от человека требуется лишь четкость мысли, умение сформулировать задачу, решение которой - уже содержится в материальной культуре.

Капитал не есть вещь - это отношение между людьми; но любое отношение между людьми - проявляется в вещах, не может существовать вне вещей. Вещь не была бы капиталом, если бы не было определенного общественного отношения; однако если нет вещи - нет и капитала. Даже в самых опосредованных своих формах, на уровне абстрактного обращения символов капитала, ценных бумаг, - капитал сохраняет свою материальную определенность, отнесенность к той или иной сфере материального производства. Помимо этой формальной определенности, капитал привязан к вещам и другими, более основательными узами: любые его проявления - только отголоски происходящего в материальной сфере, и любые изменения в материальном производстве немедленно отражаются на рынке ценных бумаг. Кажущееся влияние финансового капитала на производственную сферу - одна из иллюзий капитализма. Никакие финансовые махинации, никакое регулирование "сверху" - не способны изменить положение дел в производстве, если производство не готово принять эти изменения, если само это "регулирование" не есть выражение уже наметившихся в производстве тенденций.

Товарное производство проходит в своем развитии путь от единичности, от первых случайных проявлений и неоформленных тенденций - к всеобщности, универсальности. Капиталистическое производство и есть всеобщая форма товарного производства - когда товаром становятся не только вещи, но даже абстрактные отношения вещей.

Определяющая черта товарного производства - установление общественной взаимосвязи между отдельными производителями через обмен. Общественный характер труда здесь скрыт, не сознаваем самими производителями, формально противопоставленными друг другу как совершенно независимые субъекты - собственники. Общество в целом поэтому не может стать всеобщим субъектом, выражающим всеобщее каждого из его членов; общественное целое при максимальном развитии товарного производства, при капитализме, - это лишь организм, с присущей именно этому уровню, органической связью его частей - органов. Именно потому капиталистическое общество должно быть расколото на отдельные индивиды - классы, каждый из которых является носителем особенной, частичной субъектности. Органический тип общественной связи предполагает различие, противопоставление особи и вида, индивидуального и общего. И развивается такое общество по биологическим законам, что и отражается в разного рода философиях, столь же частичных, как и общественные слои, питающие их.

Экономические кризисы - выражение объективного несоответствия производственных отношений уровню развития производительных сил. Однако это не значит, что кризисы возникают стихийно, сами по себе. Разумеется, такое тоже возможно - особенно на ранних этапах развития капитализма. Однако со временем преобладать начинают кризисы искусственно вызванные, срежиссированные теми или иными слоями империалистической буржуазии. Как и любое другое явление, кризисы подвержены субъектному опосредованию: путь от материальных причин кризиса до конкретных форм его развертывания лежит через деятельность людей.

Обмен есть один из моментов воспроизводства, одна из форм связи производства и потребления. В этой связи производство и потребление противопоставлены друг другу, выступая как противоположности. Развитие противоположности между производством и потреблением все больше удаляет их друг от друга, делает их относительно независимыми, так что становятся возможными противоречия между ними. Проявление такого рода противоречий - экономический кризис, неминуемая беда товарного хозяйства вообще. Натуральное хозяйство, в котором производство и потребление слиты воедино, связаны непосредственно, принудительным образом, - это хозяйство не знает экономических кризисов, поскольку здесь, при низкой производительности труда, на первый план выступает отношение человека к природе, а не отношения между людьми. Собственно говоря, само воспроизводство на основе натурального хозяйства не является экономическим - происходит оно как естественный процесс, а не как сознательный выбор разумного человека. Аналитическая стадия, когда производство и потребление противопоставляются в процессе обмена, - необходимый этап движения к подлинно человеческому, разумному воспроизводству, в котором устанавливается синтетическое единство производства и потребления, не отождествляющее их.

Упрощенно выражаясь, можно сказать, что натуральное хозяйство подчиняет потребление производству: что есть, то и потребляется. Товарное хозяйство, основанное на обмене, отделяет потребление от производства, делает их связь случайным проявлением рыночной стихии как объективной, не зависящей от человека необходимости. Разумное, человеческое хозяйствование подчиняет как производство, так и потребление потребностям общества, устанавливая их закономерную связь: если есть нужда в чем-либо - оно должно быть произведено, а если что-то производится - оно становится нужным для всех.

Развитие производительных сил при переходе от капитализма к обществу нового типа - несовместимо с отсталостью производства в сельском хозяйстве, постоянно возрождающей капитализм. Сельское хозяйство должно удовлетворять требования новой экономики, что невозможно без коренного преобразования методов хозяйствования, без внедрения индустриальных технологий.

Товаро-денежные (рыночные) отношения призваны опостредовать капиталистическую систему производства и потребления. Это единственное, что они могут. В переходный период от капитализма к новому строю товаро-денежные механизмы работают лишь поскольку в экономике сохраняются элементы капитализма. Для окончательной победы нового надо искать иные формы производства, распределения, обмена, потребления - более прямые, гибкие и вместе с тем подчиненные общей задаче - плану. Деньги - препятствие на пути развития производительных сил и воспитания сознательного отношения к труду.

Когда социализм в СССР был уже основательно подточен изнутри и снаружи, было такое поветрие: дать право руководителям предприятий формировать штат при сохранении фонда заработной платы. Будучи карикатурой капиталистического менеджмента, ни к чему хорошему это привести не могло. Умеренность никогда не принадлежала к числу достоинств рядового администратора. В результате - произвол администрации, бюрократическая диктатура. Рабочего покупают - и он перестает быть человеком. Гораздо раньше такое случилось со студентами и аспирантами, где система нормирования фондов существовала испокон веков.

Чтобы преодолеть капитализм, необходимость каждого в производственном процессе должна определятся не абстрактными нормативами, а самой производственной задачей. Люди сами решают, кто за что отвечает. Но для этого они должны быть свободны, и их труд не должен быть всего лишь работой, источником средств к существованию.

В буржуазной науке признают Маркса выдающимся экономистом, внесшим значительный вклад в открытие основных законов развития капиталистической экономики. Однако при этом полностью отбрасываются сделанные им социально-политические выводы. Это все равно, что признать закон всемирного тяготения - и продолжать рассчитывать движение планет по эпициклам.

Деньги - не бумага. Они то, что на ней напечатано.

Любой продукт - не сводится к материалу, к вещи, он есть прежде всего некая цель, предназначение. Такая предназначенность возникает в материале посредством особых общественных отношений - материал как бы насыщается духом. Точно так же, деньги не сводятся к денежным знакам, они только овеществляются в них, оставаясь экономическим отношением, способом уравнивания продуктов и тем самым объединения экономики, ее универсализации. Разумеется, такой именно способ связан с определенным уровнем развития производительных сил, и он должен уступить место другому по мере их развития и перерастания классовых отношений в отношения собственно человеческие.

Пока производитель участвует в общем производстве, и результат его труда важен в своем вещном виде, качество продукта определяет саму возможность труда. Как только обмен становится товарным — качество товара уже не существенно, важна только возможность продать его. Во всеобъемлющей товарной экономике потребителю предлагается выбирать не между плохим и хорошим, а между плохим и очень плохим.