* * *
С точки зрения филологии
все происходящее крайне интересно
и безусловно способствует
уяснению законов эволюции
языка.
И в самом деле,
разве не занимательно видеть,
как негры становятся афроамериканцами,
дни критическими,
а банальный понос возвышенной диареей?
Мы говорим по-другому и это
облагораживает общество в целом:
бессовестный спекулянт превращается в честного предпринимателя,
украсть означает заработать,
убожество именуется духовностью,
а бессмыслица философией...
Все рационально, никто не сачкует, все заняты делом:
капиталисты вкладывают капитал,
бродяги бомжуют,
проститутки оказывают интимные услуги
и молодежь уже не балдеет,
а тащится или оттягивается.
Приятно пройтись
вместо улицы Антибуржуя
по какой-нибудь Ризположенской,
где нет магазинов,
а сплошь бутики и шопы,
с загадочными названиями
типа: "Женский прикид".
Конечно, бывает трудно
сориентироваться,
когда нетрадиционно трахают,
конкретно стебаются,
заказывают не "что?", а "кого?",
и даже поллитра
перестает быть национальной валютой
и пишется через черточку.
Забавно понаблюдать,
как некто не слишком продвинутый
путает консумацию с конституцией
и рэпера с репером.
В норме.
Старший помощник младшего конюха
называется менеджером,
а тот, кто раньше прикидывался шлангом,
теперь гордо величает себя чайником.
Но прогресс
это связь и преемственность:
по-прежнему мещане обзывают друг друга совками,
а себя считают аристократами;
те же слова на заборах и стенах сортиров;
та же тупость на мордах начальства,
и подлость у подчиненных;
синонимы: секс и любовь;
антонимы: деньги и гений;
как всегда:
в небо пальцем,
в зуб ногой,
в стране бардак,
в школах параграфы,
в прессе базар,
а в театрах
бессмертная комедия Гоголя "Аудитор",
в новорусском переводе.
Так надо.
Чтобы история не остановилась.
Чтобы процветала наука филология.
И плевать,
если какой-нибудь захудалый поэтишка,
не имеющий аськи,
почему-то не хочет вместо общения
тусоваться и чатиться,
и никак не может привыкнуть,
что место, где некогда были крылья,
называется просто: лопатки.
май 2003
|