Вопрос о смысле жизни так или иначе встает перед каждым человеком — если он хоть сколько-нибудь сложился как человек. Обычно подобные вопросы приходят в ранней юности, когда вновь созданный человек должен занять свое место в жизни — и стремится найти его. Но бывает, что о смысле жизни приходится думать и в старости, и на смертном одре. Не всегда легко это столкновение единичного человека с самим собой как частицей громадного, бесконечного мира. Страшно ощутить бесконечность в самом себе — и страшно не заметить ее. В первом случае — это невероятная тяжесть ответственности, слишком ликующая гордость, от которой может порваться душа; противоположность — чувство собственной нелогичности, безысходности существования, отвращение к миру и к себе. Однако размышление о смысле жизни необходимо любому человеку, без него нет полноценных людей. И именно с такого раздумья начинается восхождение к философской рефлексии.

Жизнь осмысленна — когда ты для чего-то нужен и понимаешь, для чего. Нет незначительных людей. Даже в полуживотном состоянии, в паутине повседневных забот и в болоте узкомещанских интересов — человек не перестает быть всеобщим, принадлежа не только себе, своей семье, своему классу, — но и человечеству в целом, и миру во всей его полноте. Конечно, отдельный человек, индивид — не может быть и человеком вообще, это разные уровни. Но человек вообще представлен в каждом отдельном человеке, поскольку всеобщее может существовать лишь как общность своих представителей. В каждом из них раскрывается своя сторона всеобщего — и любая его сторона необходимо должна быть кем-то представлена, обязана воплотиться и пройти свой путь как вещь, или живое существо.

Когда человек живет осмысленно — ему не становится легче жить, скорее даже наоборот. Но человек, знающий свое назначение, свою судьбу, — это всегда сила. Он может сомневаться и страдать, может ошибаться и отступаться от себя — это ничего не изменит. Смысл его жизни будет руководить им и заставит свершить то, что требуется, — хотя бы и вопреки воле самого человека, его желаниям и интересам, насколько он отдает себе отчет в них.

Но всегда ли может человек осознать, осмыслить свою жизнь? Здесь все определяется не им, не его способностями, интеллектом и проницательностью, не его жизненным опытом или просвещенностью. Смысл жизни открывается человеку только тогда, когда этого требует объективная необходимость, когда человечество в целом достаточно созрело для принятия, для освоения именно этой стороны своего существования. Иными словами, смысл жизни отдельного человека осознается тогда, когда эта жизнь становится действительно всеобщей, когда действия и поступки человека — это не индивидуальные его особенности, а нечто присущее многим людям, хотя бы и в разной степени, и не все вместе. Например, когда я мыслю — я не рождаю нечто совершенно неповторимое, а лишь собираю воедино то, что мыслят многие люди, только в другой связи и в других обстоятельствах. Моя мысль тогда выглядит не особенно оригинальной, слишком очевидной и простой, — но именно эта всеобщая доступность делает ее объектом жесткого неприятия или, наоборот, привлекает и покоряет другие умы. Если же я вдруг натыкаюсь на нечто новое, неожиданное и необыкновенное, — это, как правило, пройдет незамеченным, останется в тени, — так что даже сам я могу не сознавать собственных открытий. В таких мыслях я не представляю всеобщее, а лишь готовлю такое представление, "провижу" его. Лишь потом появляется кто-то способный наиболее полно выразить идею, одна из сторон которой была замечена мной.

Разумеется смысл жизни не обязательно состоит в мышлении, в рефлексии. Всеобщее постигается не только, и не столько мыслью — а еще и активной, творческой деятельностью в сфере материальной культуры. Однако здесь полнокровная, осмысленная жизнь проходит без ясного сознания этой осмысленности — исключительно в ощущении, в чувстве уверенности. Когда человек почувствует, что дальше идти некуда — приходится думать; отсутствие должного навыка оборачивается отрицанием смысла всей своей жизни — а то и жизни как таковой. И если в древности человек мог всю жизнь прожить, не переставая двигаться в одном, навсегда выбранном (по воле или нужде) направлении — то сейчас все чаще требуется смена "амплуа" в рамках одной жизни, мир меняется все быстрее — и требует способности от людей способности изменяться вместе с ним. Но человек не может изменить себя сразу, полностью, целиком. Жизнь его должна по необходимости быть связной, единой, жизнью одного человека, целостной личности. Любая попытка круто перемениться, порвать с прошлым и стать совсем другим — либо останется неудачей, либо создаст почву для развития внутренней нестабильности, раздвоенности, психотических тенденций. Так оно и зачастую и бывает, если не уметь преодолевать естественную противоречивость жизненного выбора, не научиться сознательно и грамотно строить себя. А такое умение тесно связано с умением правильно оценить происходящие перемены, понять их внутреннюю суть и значение для разных групп людей — и главное, найти единство нового и старого, увидеть непрерывность в исторических скачках. Но лишь только прозвучало слово "единство" — начинается философия.

Как и почему философия может помочь в поисках смысла жизни? И в какой мере инструментом здесь служит именно она? Дело в том, что единство различных сторон или этапов жизни достигается лишь в том случае, когда они подчинены чему-то еще, что не меняется именно сейчас (хотя, вообще говоря, в дальнейшем может подвергнуться отрицанию само). Непосредственно философия не может (и не должна) дать ответ на любую жизненную проблему, указать выход из любой ситуации. Но она способна подготовить человека к выбору пути, дать ему средства для решения задачи — и уверенности в возможности такого решения. Краеугольный камень философского материализма — принцип материального единства мира — это прямое указание на то, что преемственность и устойчивость в любых вещах или делах — такие же необходимые стороны, как их изменение и развитие. Если что-то есть — то оно должно быть. И если есть я, то я обязательно буду нужен — себе, другим людям, миру в целом. Незачем сомневаться в собственной необходимости — нужно лишь осознать ее, открыть ее для себя.

Философия дает человеку направление поиска смысла жизни. Ведь если ему ясно, зачем существует человечество вообще, зачем есть общество в том виде, в котором он его видит вокруг, зачем в обществе та или иная группа людей — человеку гораздо легче определиться, через свое отношение к другим понять, зачем он сам. Скажем, если человек замечает, что его отношение к жизни резко отлично от того, как относятся к ней другие, — он может подозревать, что именно его судьба выбрала для представления такого отношения, что эта его позиция важна для человечества — и потому должна быть сохранена. Или, допустим, мысли человека сочетают в себе огромное количество частных замечаний, сделанных другими в разное время — можно предположить, что сочетание это есть нечто новое, заново соединяющее разрозненные явления в одно целое, выступая в роли носителя этого единства.

Особую значимость приобретает философия когда речь заходит о логике, о способах действия и мысли. Категории философии — это сокращенное выражение определенных приемов и методов, имеющих наиболее широкую область применимости. Философия предлагает также огромное количество категориальных схем, показывая, как происходит соединение частностей в целое, образование нового. Там, где не поможет никакая наука, — поскольку суть ее есть именно фиксация уже установившегося, относительно устойчивого и постоянного, — там опорой мышления являются философские принципы, позволяющие увидеть в любых скачках — лишь форму поступательного движения. Большей частью оказывается, что человеку вовсе незачем ломать себя, приспосабливая свои убеждения и свой опыт к новым условиям — более того, для человеческого в человеке это просто недопустимо. Изменившиеся формы бытия требуют просто изменения внешней, формальной стороны существования личности, оставляя неизменными ее устои, ее осмысленность и необходимость. Трагедией перемены оборачиваются лишь тогда, когда вместо сохранения своей человеческой сути, своего подлинного "я", — пытаются сохранить только внешние, второстепенные признаки — будь то материальное благополучие, или престиж, или моральное равновесие, душевное спокойствие. Иными словами, когда человек пытается игнорировать объективную необходимость вместо того, чтобы действовать в соответствии с ней. Такое поведение есть просто философский идеализм, в одном из своих проявлений.

Но обязательно ли оставлять человека наедине со своей судьбой, так ли уж необходимо, чтобы он сам выкарабкивался из трудных положений? Действительно, если смысл его жизни — в его необходимости, тогда необходимость эта должна была бы прежде всего стать необходимостью людям, обществу, другому человеку. Однако так это может быть лишь в человеческом обществе, а не в сообществе полуживотных, каково человечество теперь. Пока люди разобщены, пока одни из них обирают миллионы других, — эксплуататоры заинтересованы в том, чтобы скрыть передовую мысль от тех, чьим существованием они живут, — и буржуазной пропаганде нельзя отказать в этом умении. Буржуа не хочет, не заинтересован в том, чтобы массы людей, и каждый желающий, — могли отчетливо осознать свое и его положение в мире, и в результате стали бы стремиться к изменению этого положения. Даже пассивное сопротивление, даже мысленный протест — уже подрывают устои господства и подчинения, готовят почву для революции. Как правило, представители господствующих классов чувствуют, или даже сознают, неприглядность своей социальной позиции. Отсюда попытки как-то реабилитировать себя в глазах истории, успокоить совесть, уделив небольшую долю награбленного на поддержание тех слоев неимущих и обездоленных, которые не представляют для господ большой опасности. Чаще всего подобное "милосердие" — просто циничное лицемерие, трезвый расчет получить во много раз больше на рекламе, от налоговых и прочих льгот и т. д. Невыразима уродливость буржуа, сокрушающегося о несчастной сиротке, — и тут же обрекающего на скотское существование тысячи наемных рабочих с их семьями, включая детей.

Буржуазный индивидуализм оставляет человека один на один с его судьбой, тем самым приравнивая его к животному, для которого единственная опора — собственные силы. В человеческом обществе — необходимо создать условия, при которых все способствовало человеческому самоопределению, помогало бы мыслить, а не туманило голову разного рода идейным дурманом. В конечном итоге, человек все же решает сам — и потому необходим нынешний этап в становлении человечества как такового. Однако важно, чтобы общественные условия с детства стимулировали бы активную рефлексию, самосознание и самооценку, ясное видение себя как части общества — и части мира.