Прежде чем рассматривать отдельные философские категории, следует составить некоторое общее представление о том, что же это такое, и какова роль категорий в целостности философии. Было бы полезно осознать происхождение и универсальные свойства философских категорий.

Человек — часть мира, и все, что происходит в человеке, так или иначе отражает происходящее в целом мире. В частности, категории рождаются не сами по себе — они возникают в человеческой деятельности, когда приходится принимать решения, брать на себя ответственность, выбирать. Поскольку мир развивается, независимо от субъективных представлений, эти представления неизбежно входят в противоречие с действительностью, так что набор категорий должен обновляться — как за счет появления новых категорий, так и через раскрытие содержания уже известных — включение их в новые категориальные схемы. По сути дела, категории — это всеобщие способы деятельности. Когда в некоторой деятельности становится достаточно распространенным какой-либо новый прием, он так или иначе будет отмечен искусством, выделен "в чистом виде" наукой — и преобразован в практическое руководство философией. Как правило, новая ситуация порождает прежде всего категорию-рецепт, предписание поступать определенным образом — просто потому что так принято. В этой своей роли, на синкретическом уровне, категория лишь называет явление действительности, способ деятельности. По мере накопления опыта использования новой категории, в ней обнаруживается внутреннее строение, а ситуации, под нее подводимые, соотносятся с другими ситуациями, обобщаются и детализируются. Так происходит "вписывание" категорий в категориальные схемы — и раскрытие их действительного содержания. Категория становится сложной, аналитичной — и выражает обычные способы действия уже как нечто особенное, сопоставленное с другими способами действия. Но требование единства категориально представленного мира не позволяет завершить биографию категории на аналитической стадии. Категория должна быть в итоге понята как деятельность вообще, как нечто всеобщее и самостоятельное, наравне с другими категориями. И в этой своей всеобщности она становится равной миру в целом — а значит, неотделимой от него. Всеобщие способы деятельности, выражаемые такой категорией, приобретают не только непосредственно практическое значение — они становятся неотъемлемой частью всякой деятельности, обязательным условием дальнейшего развития общечеловеческой культуры. След их в человеке уже неизгладим.

Процесс возникновения и развития категорий может быть представлен с другой стороны, если обратить внимание на то, что первичная, именующая категория выражает собой зачаточное противоречие, стороны которого еще не отделились друг от друга. Действительно, становление категории есть одновременно и становление ее противоположности, ее отрицания. Если может быть "так" — то предполагается и "не так". Но первоначально "не так" — это просто другой ("отрицательный") способ определения той же самой категории; "Все" равняется здесь "Ничто". Тем самым, категория содержит скрытое противоречие — и переход на аналитический уровень есть просто развертывание этого противоречия, представление его одновременно как внешнего (отношение к другим категориям, детализация "не так") и как внутреннего (сложность ситуации и возможность "подстройки" поведения под ее различные варианты). Когда же категория начинает представлять всеобщий способ деятельности, на синтетическом уровне, противоречие оказывается разрешенным, "снятым" — поскольку сопоставление различных категорий указывает на их одинаковую всеобщность, равенство единому миру.

Обратный процесс, восхождение к конкретности, приводит ко все большему отражению категории в научных понятиях, в образах искусства, в быту людей. Понятие может выступать в роли специально ограниченной категории, ее, так сказать, узко-прикладного варианта. Таковы первичные, неопределяемые понятия всякой науки. С другой стороны, образы и представления могут стать примерами той или иной категории, демонстрацией ее проявлений в частных случаях. Разумеется, ни понятия, ни образы-примеры не исчерпывают всеобщего содержания категории — и всегда найдутся новые примеры, новые концептуальные системы, в которых получат выражение другие ее стороны. Собственно, это и есть способ существования универсалий.

Конечно, ближайшим образом категории раскрываются в самой философии, порождая особые категориальные системы и обобщения, категориальные представления. Так любая категория дает вклад в определенное миросозерцание (образ мира в категориях) — и определенное миропонимание (понятийная основа, системность категориального аппарата). Поскольку же это философская категория, в ней необходимо присутствует третий, мировоззренческий момент, характеризующий активную сторону взаимозависимости человека и мира, преобразующую сторону (продуктивность) человеческой деятельности. Категория — это философия в миниатюре, со всем набором функций философии и ее уровней. Недаром многие философские системы строились вокруг некоторой центральной категории, которая объявлялась единственно возможным объединяющим принципом — подобно тому как в древности люди спорили, вращается Земля вокруг Солнца, или Солнце вокруг Земли, хотя в действительности оба этих тела вращаются вокруг общего центра масс, можно описывать это движение в любой системе отсчета — например, связанной с Солнцем или Землей.

Процесс становления категорий снимается во внутреннем строении каждой категории. Так, любая из них имеет три стороны, три уровня всеобщности: всеобщее как таковое ® всеобщее как особенность, отличие ® всеобщее в единичном. Например, "бытие" — это и "бытие вообще", и "бытие чего-то", и "нечто сущее". На уровне всеобщности — категория выражает нечто присущее всему в мире, и миру в целом. Здесь категория охватывает все — и потому имеет смысл чего-то одного, единственного. Напротив, как единичное категория есть лишь "одно из возможных", представленность всеобщего единичным, которая конечно же неоднозначна. Здесь вполне допустимо употребление категории во множественном числе: "качество" — и отдельные "качества", "форма" — и единичные "формы", "материя" — и частные "материи". Единичное цельно, нерасчлененно, индивидуально. Всеобщее — целостно, всеобъемлюще, едино. То, что соединяет эти два полюса — особенность, ярко выраженное противоречие. Утверждение о том, что нечто обладает какой-либо особенностью, есть на самом деле соединение сразу двух утверждений: нечто есть всеобщее, принадлежит определенной категории — и то же самое нечто есть единичное, отличающееся от категории как таковой. Тем самым "единичные качества" представляются разновидностями "качества как такового", "единичные сущности" — как "сущность вообще" в ее различных проявлениях и т. д. С другой стороны, "сущность вообще" существует лишь как всевозможные "единичные сущности", "форма вообще" — только через совокупность всех "форм" и т. п. Отрыв этих двух связей друг от друга, нарушение их единства — ведет к той или иной разновидности идеализма: либо все в мире мыслится творением некой "абсолютной идеи" — либо, наоборот, единичные явления оказываются никак не связанными в нечто целостное, существуют сами по себе — а всеобщее становится чисто субъективным обозначением чего-то вещам совершенно несвойственного. В обоих случаях о единстве мира говорить не приходится.

Многоуровневость категорий — довольно трудна для представления и кажется чисто абстрактной манипуляцией словами. Однако на самом деле, за этим стоит человеческая деятельность — и именно ее строение отражено в строении категорий. Например, категория "материя" связана с необходимостью делать что-либо не на пустом месте, а обязательно "из чего-то". Один из основных вопросов при иссле- довании незнакомого предмета — "из чего это сделано, из чего состоит, из чего происходит?". Однако, когда речь доходит до дела, вещь делается не "из чего-то вообще", а из чего-то вполне конкретного — тут и появляется "единичная материя". Когда же равноценные, имеющие одинаковое положение в культуре вещи делаются из различных "материалов", появляется и различие внутри единства, особенность, бытие "материи вообще" через совокупность различных "материй"... Так шары из меди могут различаться чистотой материала, они же как совокупность отличаются от шаров стальных — а и те, и другие представляют собой лишь разновидности металлических шаров... Такое обобщение — элемент обычной жизни людей; весь этот процесс есть одно из выражений универсалии "материя", говорящей о том, "из чего" сделан весь мир — и все в нем.

Следует постоянно помнить, что категории проявляются в деятельности — а отнюдь не в словах, терминах. Одни категории могут иметь специальные словесные обозначения, имена — другие выражаются лишь через связывание многих слов в обширные тексты — какие-то категории вообще не получают выражения в языке, хотя и отчетливо присутствуют в действительности, и даже в какой-то мере осознаются людьми. За тысячи лет развития философии были найдены некоторые универсалии — и "придуманы" слова для их обозначения. Однако и в философствовании всегда надо прежде всего видеть целое, чтобы правильно выделить его составляющие, и недопустимо абстрактное рассмотрение любого философского термина вне его контекста, вне целостного рассуждения — как слова самого по себе. В отличие от науки, в философии невозможно просто договориться, что, например, вот это слово будет обозначать одно, а то слово — нечто иное. Такой подход не сработает здесь хотя бы потому, что философская категория принципиально не статична, она должна развиваться, показывать все новые свои стороны, рождать другие категории и, в свою очередь, выражаться через них. Было бы совершенной нелепостью, собрав вместе все возможные до сих пор употребления слова "материя", объявить, что содержание этой категории установлено окончательно, что материя понята до конца... Подобное стремление к окончательности, к изречению "последних истин", свойственно многим философам — и не стоит принимать эту их человеческую слабость всерьез, как не стоит и пренебрегать теми элементами всеобщности, которые действительно имеются в любом философствовании. Судить о той или иной единичной философии можно лишь по всей совокупности ее оценок, методов, принципов — но отнюдь не по тому, какими словами все это названо. В силу всеобщности собственно философского в каждом отдельном философствовании — никакая философская полемика вообще невозможна. В науке можно доказывать, или опровергать, оставаясь в рамках одной концептуальной системы, — любая же философия есть прежде всего свой особый набор категорий и категориальных схем, исследование соотношений которых с категориями иной философии — задача не менее сложная, чем построение самих этих философий, и движение в этом направлении не даст ничего, кроме еще одной философии, со своим категориальным аппаратом.

Таким образом, изучение философии отнюдь не предполагает заучивание ряда терминов, пусть даже и в каком-то контексте, демонстрирующем возможное здесь словоупотребление. Прежде всего — нужно усвоить "дух" философии, ее способы обращения с любыми категориями, ее стиль мышления. И тогда все излагаемые тем или иным философом категориальные схемы станут лишь примерами, иллюстрациями — а в практику войдут только те решения, которые найдены каждым самостоятельно, которые сделаны "под себя". В этом философия близка искусству, с его отрицанием голого техницизма; однако, как и во всем, умелое использование имеющихся средств позволяет гораздо увереннее двигаться к поставленной цели.

Не следует, однако, впадать в противоположную крайность и полагать, что философским категориям свойственна одна лишь относительность, изменчивость, текучесть. Каждая категория выражает нечто всеобщее — и потому она может быть способом связи различных философских систем. Так, категория "материя" присутствует во многих единичных философиях, хотя и выражается, быть может, другими словами: "субстанция", "вещество", "субстрат", "сущность" и др. Важно не название, а вполне определенное отношение к миру, и деятельности человека в нем; это всеобщее отношение не зависит от частных проблем, рассматриваемых той или иной философией, — и выражается соответствующей философской категорией.