| ||
|
|
Вернуться в библиотеку |
|
| ||
|
|
|
|
| ||
"И иных Бог поставил в Церкви,
во-первых, Апостолами, во-вторых, пророками,
в-третьих — учителями, далее,
иным дал силы чудодейственные,
также дары исцеления, вспоможения,
управления, разные языки.
Все ли Апостолы? Все ли пророки? Все ли учителя?
Все ли чудотворцы? Все ли говорят языками?
Все ли истолкователи? Ревнуйте о дарах больших,
и я покажу вам путь превосходнейший"
(1 Кор. 12, 28 — 31).
Богословы Запада предложили несколько теорий, объясняющих дар языков. Почти все они отвергают дар языков как способность человека вести проповедь на иностранных языках. Авторы так называемой экстатической теории утверждают, что глоссолалия возможна только в момент сильного духовного возбуждения. Немецкий ученый Блек считает, что под влиянием экстаза "глоссолалисты говорили необыкновенные, устарелые, никому не известные слова".
Согласно теории Визелера, высказанной еще в прошлом веке, "в глоссолалической речи слышались только звуки, а самого содержания нельзя было расслышать", поскольку "они (глоссолалисты) всеми своими чувствами и мыслями погружались в себя и в созерцание Бога". Поэтому и молитвенные благодарения и славословия не были понятны для окружающих.
Согласно теории Гильгенфельца, изложенной в книге Die Glossalalie in der alten Kirche (1850), глоссолалией обозначается религиозное говорение языком, не находящееся в связи с мысленным процессом. Таким образом, под словом следует понимать особый, преподаваемый Богом язык.
На основании чего же строятся подобные теории, если книга Деяний вполне определенно указывает на природу этого явления? Их авторы идут путем филологического осмысления термина греческого оригинала glossa (голос, язык).
Когда слово glossa переводится немецким Zunge, то дар языков начинают истолковывать сугубо филологически, т.е. glossa lalin (говорить) есть речь только языком, причем воля в состоянии глоссолалии отсутствует.
Другие понимают слово glossa как обозначающее совокупность устарелых выражений, не понятных современникам. Третьи трактуют слово glossa в значении "язык" — "диалект", однако не согласны с тем, что "языки" глоссолалов были обычными языками современных им народов. Как бы ни разнились характеристики глоссолалии, данные сторонниками экстатической теории, но все они согласны с мнением известного немецкого богослова второй половины XIX века Шульца, резко критиковавшего понимание глоссолалии как говорения на иностранных языках. "В настоящее время, — писал Шульц, — ни один беспристрастный или знакомый с делом человек не может говорить, будто дар языков заключается в говорении на иностранных языках".
Экстатические гипотезы, противоречащие друг другу и тексту Священного Писания, не дают достаточного объяснения феномена глоссолалии в Апостольской Церкви. Ее сторонники исходят, как правило, из чисто рационалистических соображений. Известно, что первое послание к Коринфянам было написано ранее книги Деяний. Отсюда они делают вывод, что Послание содержит более достоверные сведения о даре языков. А книга Деяний в этом смысле носит вторичный характер.
Некоторые протестантские богословы, например Фельтон, считают, что глоссолалия Апостолов в день Пятидесятницы была явлением исключительным, никогда более не повторявшимся в Церкви. И "эта глоссолалия не имеет ничего общего с описанной в первом послании к Коринфянам".
Отчего же протестантские богословы, в том числе и пятидесятники, игнорируют явные свидетельства Писания относительно дара языков?
Многих из них смущает неопровержимость рационалистических аргументов, выдвигаемых некоторыми учеными против святоотеческого понимания глоссолалии.
Святые Отцы и учителя Церкви единодушно свидетельствуют о даре языков как о харизматической способности благовествовать о Спасителе на иностранных языках. В толковании на книгу Деяний святой Кирилл Иерусалимский пишет: "Петр и Андрей говорят по-персидски и по-лидийски, Иоанн и прочие Апостолы изъясняются на всяком языке с пришедшими от язычников. Дух Святой научает многим языкам вместе, каких вовсе не знали неученые". Того же мнения на этот счет придерживаются блаженный Федорит, святой Григорий Богослов, святой Кирилл Александрийский и другие.
Противники святоотеческого толкования глоссолалии высказывают целый ряд возражений. Указывают, например, что Апостолы сами пользовались услугами истолкователей или переводчиков: Петр — Марка, Павел — Тита.
Отмечают, что Павел, хотя и "более других говорил языками" (1 Кор. 14, 18), однако вместе с Варнавой не понял ликаонского языка (Деян. 14, 11).
Язык новозаветных писателей содержит весьма много гебраизмов. По манере выражаться апостола Павла видно, что греческому языку он учился по еврейскому или сирохалдейскому. Греческий язык у него не чистый, чего не могло быть, если бы он получил его как дар.
Последнее возражение — знание языков Апостолам не нужно, потому что проповедь их ограничивалась пределами Римской империи.
На первое возражение можно ответить словами профессора А.Горского: "Марк и Тит могли быть переводчиками с тех языков, которые не были даны в харизме".
По поводу второго М.Муретов пишет: "Это издавна повторяемое ложное утверждение, будто апостол Павел не понял речь народа на ликаонском диалекте". В Писании сказано: "Апостолы Варнава и Павел, услышав" (Деян. 14, 14) о том, что народ собирается совершить жертвоприношение (Деян. 14, 13), бросились в народ и громогласно говорили: "Что вы делаете?" И мы — подобные вам человеки" (Деян. 14, 15). Отсюда можно заключить, что "скорее наоборот, Апостолы очень хорошо поняли их речь".
Относительно третьего возражения можно сказать следующее: "Апостолы, получив способность говорить новыми языками, не лишились прежних своих познаний, поэтому, естественно, в их речи находим много еврейского". К тому же знание разговорного языка и письменное владение им — далеко не одно и то же. Можно прекрасно владеть родным языком, как, например, сказители фольклора, и быть при этом абсолютно неграмотным.
И, наконец, последнее возражение о ненужности знания многих языков в Римской империи. Римскому простолюдину, в своем большинстве, греческий язык был малодоступен, поэтому владение только греческим не позволяло Апостолам исполнить повеление Спасителя (Мф. 28, 19).
Основной пафос возражений протестантов сосредоточен на невозможности получения в харизме постоянного знания иностранных языков Апостолами. Но святые Отцы не настаивают, что это был дар постоянного знания, хотя некоторые их рассуждения позволяют делать и такой вывод. Обретение постоянного знания языков было бы более чудом, чем даром. Сравним глоссолалию с даром пророчества. Этот дар постоянно изливался под непосредственным воздействием Духа Святого.
Можно сказать, что языкоговорение было постоянным даром в том смысле, что Апостолы и все, имеющие этот дар, могли в любом месте и в любое время благовествовать о Христе на языках всех народов, "как Дух давал им проповедовать" (Деян. 2, 4). В этом смысле Отцы Церкви говорят о постоянном даре языков. Блаженный Феодорит по этому поводу пишет: "Апостолы начали говорить по внушению Духа". Искажение святоотеческого понимания отвергло ясные свидетельства Священного Писания о даре языков и породило целый ряд абсурдных теорий. Одна из них принадлежит священнику Михаилу Фивейскому.
В книге "Духовные дарования в первоначальной христианской Церкви" он пишет: "Глоссолалия в Апостольской Церкви представляла подобное чтению наших русских чтецов, читающих невнятно и плохо среди собравшегося в храме простого народа какие-нибудь незнакомые кафизмы". "Говоривший "языком" в Апостольский век, — продолжает отец Михаил, — подобен нашему чтецу... или певчему и певчим, поющим малоупотребляемую стихиру".
Отсюда вытекает вывод, согласно которому глоссолалия в Церкви — самое обычное явление, "существующее в ней во все века". Так, чудесный дар, данный Церкви, уничижается до повседневного дела.
Столь же неприемлемым представляется суждение русского богослова М.Д.Муретова, сторонника экстатической теории, но утверждавшего, что дар языков ниспосылается для проповеди. Толкуя двенадцатую главу Послания, он приходит к выводу о том, что "язычники, видя необычайную вдохновенную глоссолалию христиан, приходили в восторг и признавали у христиан ту же божественную манию, какую они находили у своих почитаемых оракулов". Логика довольно странная в устах православного богослова. Так и беснование языческой Пифии можно признать критерием истины в оценке явлений христианской жизни.
Отказываюсь допустить даже в "порядке гипотезы", что Апостолы в день Пятидесятницы хоть в чем-то уподоблялись жрецам дельфийского оракула, чтобы доказать истинность своего вдохновения.
На основе экстатической теории, не отвергая при этом иностранного характера дара языков, строит свое объяснение и русский ученый Ф.И.Мищенко. В книге "Речи святого апостола Петра в книге Деяний апостольских" он пишет:
"Ошибочная мысль, будто дар языков ниспослался с целью дать орудие для христианской проповеди. Такое понимание не соответствует ни тексту Деяний, ни свидетельствам Послания о глоссолалии. В Послании к Коринфянам глоссолалия представляется языком только молитвы".
Схожее соображение высказывает и В.Суханов в своей книге "О даре языков в древней Церкви". "Дар языков, — по апостолу Павлу и по святому Луке, — вдохновенная молитвенная речь, изливающаяся из уст верующего в силу непосредственного воздействия Святого Духа, на том языке, на каком давал проповедовать ее Святой Дух"
Действительно, в Послании можно найти указания на то, что дар языков может изливаться в виде молитвы (1 Кор. 14, 15). Но есть куда более очевидные свидетельства того, что этот дар, данный для проповеди, к сожалению, использовался коринфянами не по назначению (1 Кор. 14, 6).
Нет, святые Отцы не отвергают возможность молитвы на языках, и многие из них пишут об этом. В толковании на слова Апостола: "Стану молиться духом, стану молиться и умом" (1 Кор. 14, 15) — блаженный Феодорит говорит: "Духом Апостол называет дарования, а умом — изъяснение сказанного. Говорит же беседующему на ином языке, в псалмопении ли, в молитве ли, в учении ли надлежит или самому быть переводчиком, или другого, способного на это брать".
Молитва ради самой молитвы. Что она дает молящемуся, если он совершенно ничего не понимает из произнесенного и никого не назидает при этом. Вот когда становится понятно, почему Апостол запрещает в собрании верных молиться иными языками.
Широта святоотеческой теории позволяет включать в себя многие положения из разных воззрений на глоссолалию и не утратить при этом своей сути. Вместе с тем все эти умопостроения всегда будут нести печать ущербности и ложности в свете высказываний тех, кто жил во времена, близкие к апостольским событиям.
А таковых немало — это святой Иоанн Златоуст, блаженный Августин, святой Григорий Богослов, святой Кирилл Иерусалимский, святой Кирилл Александрийский и др. Все они свидетельствуют о том, что дар языков представлял собою способность "славить" (Деян. 2, 4), "благодарить" (1 Кор. 14, 16) Бога, проповедовать в назидание слушающих на вполне конкретных исторических языках, как то подавал им Святой Дух. Сам апостол Павел вынужден указать Коринфской общине на неправильное использование дара языков:
"Ты хорошо благодаришь, — Апостол не запрещает этого делать, — но другой не назидается" (1 Кор. 14, 17). Ибо в церкви лучше пять слов сказать умом своим, "нежели тьму слов на незнакомом языке" (1 Кор. 14, 19).
| ||
|
|
|
|
| ||
|
|
Вернуться в библиотеку |
|
| ||