Шила в мешке не утаишь: меня снова уличают в неточностях. Каюсь! А повинную голову меч не сечет - спросите у копенгагенской Русалочки! С ней-то у меня и вышло нескладно.

В моем правдивом повествовании получилась путаница с головами и телами.

На самом же деле, когда в 1913 году Эдвард Эриксен вместе с пивоваром-меценатом Карлом Якобсеном задумали изваять Русалочку с балерины Элен Прайс, та не пожелала, чтобы ее изображение выставляли в голом виде на открытом воздухе.

Воображаю вяленую тарань с обгрызенными спинками, разбросанную по дощатому столу с расстеленным на нем старым номером "Берлинске тиденде". Рядом помятый синий эмалированый бидон пива, принесенный пивоваром. Живо жестикулируя руками, источающими вяленый морской аромат, полноватый Якобсен уламывает Элен, меж тем как Эриксен с горящими глазами потихоньку подливает ей в стакан, пока жена скульптора гремит на кухне посудой. А танцовщица только звонко смеется, да покачивает пальчиком с пьяным лукавством.

Наверняка, дело решалось вовсе не так, а на паркетах и мраморах Королевского балета за шампанским в антрактах. "Лицо лепить - лепи, а дальше никак," - отрезала скульптору балерина. Для осталььного тела в качестве натуры Эриксену пришлось довольствоваться как раз своей женой. Такое вот уточнение.

Копенгаген, морской город, населен русалками (havfrue) и водяными (havmand). Как следует из их наименований ("hav" - означает "море"), они водятся в соленом море, а не на пресноводье.

Скульпторов же почему-то неодолимо влечет к воде. Скажем, московские художники намеревались судиться с Церетели, который занял своим Петром место на стрелке Москвы-реки. А они, между прочим, собирались там увековечить в бронзе память тургеневской Му-му. Хотя, конечно, могли бы просто подсадить Герасима с кирпичом и веревкой к Петру на борт.

А на каменном парапете канала в Копенгагене неподалеку от здания датского парламента - предупреждающая надпись для судов "Осторожно, скульптура под водой". В зеленой толще воды действительно просвечивает целая группа, рассевшаяся в кружок. Небось, вы подумали, что это иллюстрация к драме Горького "На дне", третий акт? Нет, это "Водяной с семью сыновьями" работы Suste Bonnen 1992 г. на тему известной датской народной баллады "Агнете и водяной".

Водяной народ в доиндустриальный период, видно, очень тянулся к людям, особенно, к датчанам. Про Русалочку и принца вы знаете, но случалось и наоборот.

Баллада повествует нам, что как-то водяному приглянулась некто Агнете. Он предложи ей руку и свое зеленое сердце, и чтобы жить вместе. Она согласись. Тут он берет ее к себе на дно и ходит за ней, словно за куколкой фарфоровой, а она меж тем рождает ему семерых сыновей.

Через некоторое время она соскучилась по церкви и обедням. Водяной ее не держал, а только попросил, чтобы не распускала волос, не садилась в церкви к матери и не кланялась Господу в ноги. Понятно, что Агнете тут же все это и сделала, а после того уже ни в какую не хотела обратно.

Водяной звал Агнете обратно домой, мол, дети плачут, а она ему - и пусть их плачут.

На этом баллада завершается. Но далее непостижимым для меня образом эта жестокая история веками вдохновляет многочисленных датских композиторов и художников. А вот мне почему-то грустно за водяного.

Но довольно о плеске темных вод - символа меланхолии! Поговорим о высоком. Один из самых высоких копенгагенских храмов стоит через дорогу от вольного города Кристиании.

Это барочная церковь Нашего Спасителя (Vor Frelsers Kirke). Если захотите взглянуть на Кристианию, то ориентируйтесь на ее спиральную колокольню. Ее видно в Копенгагене отовсюду. И с нее виден весь город. Винтовая лестница снаружи колокольни ведет прямо в небеса, по ней можно взобраться под самую золоченую маковку, которая увенчана трехметровой фигурой Христа с флагом. Во время английской бомбардировки Копенгагена в 1801 году адмирал Нельсон пристреливался по церкви и ядром отхватил Христу одну ногу.

Вот какой вид открывается с колокольни:

А вот - вид вниз (у церкви крестовая конструкция, напоминающая традиционные русские храмы):

А это - вверх:

Говорят, что архитектор Laurids de Thurah, автор колокольни, достроив ее, бросился с нее вниз головой. Но вы не верьте, все это сплетни.

Церковь знаменита еще и тем, что приход в ней несколько лет принадлежал Николаю Фредерику Северину Грундтвигу (Grundtvig), в известном смысле сыну, отцу и духу святому датской нации. Но это - предмет отдельного - следующего - рассказа.