В Дании каждый имеет право открыто бороться за свои взгляды. Вот, скажем, в городе Нэресунбю (Noerresundby), что глядит на Ольборг с другого берега Лимфьорда, жил да был один пожилой фашист. Он умер и завещал свой дом своей родной фашистской партии. Партия прибила на фасад огромную свастику и стала заниматься там своим майн кампфом на датской почве. Никто не запрещает, потому что демократия. Главное, чтобы чтили уголовный кодекс. Демократия - это когда фашизм возможен, а фашизм - этто когда демократия невозможна.

В округе тут же сильно упали цены на недвижимость, а местные жители вот уже, может быть, больше года собираются по вечерам под фашистскими окнами и хором поют датские псалмы и свободолюбивые песни военных лет, хотя фашистов не трогают. Однако окна стоят как-то поразбитыми и заколочены досками.

Но в прошлый раз я обещал рассказать не эту историю, а про Грундтвига.

Грундтвиг был священником.

Датская лютеранская церковь, разумеется, отделена от государства, но на удивление, датская демократия неотделима от церкви.

В 1849 году Фредерик VII провозгласил в Дании конституционную монархию взамен абсолютной. Конечно, не думайте, что Фредерик после долгих раздумий сообразил отменить абсолютизм. Я даже думаю, что абсолютизм ему как раз очень даже нравился. Да у него и времени-то поразмыслить толком не было: в январе на трон, а в марте к нему уже пришли из партии либералов и настоятельно попросили. (Конечно, не думайте, что все так просто и произошло.)

Так вот, первая датская конституция тогда была написана теологом. Его звали Дитлев Готхард Монрад (Ditlev Gothard Monrad).

Грундтвиг тоже имел прямое отношение ко всему этому. Но главное событие его жизни произошло гораздо раньше: 8 сентября 1783 года он родился в семье зеландского священника.

Позже Грундтвига, пламенного проповедника и борца за свои оригинальные идеи, многие недолюбливали, и в их числе - Кьеркегор и Андерсен, которые, врочем, не питали нежной страсти и друг к другу тоже. Но это не помешало Грунтвигу прожить долгую и невероятно деятельную жизнь длиною в 89 лет. Он был женат трижды, последний раз в 75 лет. Третья жена Грундтвига была моложе его старшего сына. Когда ему было 77 лет, она родила ему дочь, которую он назвал Аста Мария Элизабет в честь своих трех жен.

Но известен он, главным образом, не этим.

Он оставил после себя невероятное количество статей и книг о датской мифологии и древностях, переводов и стихов. Одних только церковных гимнов он написал полторы тысячи. Множество из них поныне включены в церковные сборники псалмов, дети учат его стихи, а граждане поют псалмы и песни в школах, церквях, а также под окнами фашистской партии в городе Нэресунбю.

Грундтвиг весь из противоречий: потомственный священник маленького прихода, который всю жизнь боролся с официальной церковью - и поборол; человек, который терпеть не мог школьные зубрежки старого типа, выдумал народные высшие школы, - и пожалуйте, сегодня сотни народных школ учат по Грундтвигу. И вообще, Грундтвиг - это один из китов, или черепах, на которых стоит нынешняя датская демократия.

А демократию Грундтвиг очень даже не любил - но его все равно взяли в парламент. В пику народоправлению, он любил лютеранство, самодержавие и народность. Все, что он делал, происходило от любви к датскому народу, который он представлял себе то в виде задумчивого современного ему фермера, подернутого поэтической дымкой осенних туманов, то в виде валькирий, героически трещащих крыльями. Как утверждают историки, такая вот романтическая национальная идея была именно тем, чего так не хватало в начале XIX века датчанам, совсем потерянным после поражений и утрат в наполеоновских войнах, в которых они оказались по незадаче на стороне Бонапарта, когда адмирал Нельсон палил по Копенгагену с воды прямой наводкой, а также после государственного банкротства.

Грундтвигу нравилась старина: валькирии, норны и другая скандинавская поэзия. Но старые порядки ему совсем не нравились. Поэтому и в церкви, и в школе он предлагал одно: собравшиеся люди вместе должны решать, как им жить, учиться и молиться. В церкви прежде всего приходская община. Она даже выбирает себе священника. В школе учитель собирает вокруг себя учеников, а не лупит их линейкой по рукам под латинские спряжения вслух. Все должно становиться предметом открытого, искреннего и справедливого всеобщего обсуждения. Все государство с государем во главе должно быть одной большой общиной. Уж не от Грундтвига ли пошло датское собрание moede?

Эту общинность, соборность и народность, несмотря на отдельные распри с властями и церковью, Грундтвиг неизменно старался пробудить страстными проповедями в своих приходах, а позже горячими речами в парламенте, а между тем исписал тома, исследуя датскую старину и мифологию.

Вы еще не оценили величия этого человека, который стал духом и учителем нации буквально вчера, полтораста лет назад? Все же я пока заканчиваю, чтобы не испытывать ваше терпение. Но при случае непременно еще вверну какую-нибудь историю про Грундтвига, потому что Грундтвиг - это Дания.

А пока я расскажу вам еще одну историю, детали которой дошли до меня недавно. Вы уже знаете про короля Скьольда и его жену красавицу Гефион, вывезшую из Швеции земли, из которой насыпали остров Зеландию.

В подробностях это случилось так. Покоренный женским обаянием красавицы Гефион, шведский король Гюльфе (Gylfe) позволил ей взять столько земли, сколько она одолеет за ночь.

Под вечер красавица Гефион превращает своих детей в быков, запрягает их в плуг и погоняет, и охаживает их немилосердно - Фрейд, где ты? - вот таким плетеным кнутищем и по бокам, и по хребту! А те давай выворачивать шведскую землю просто наизнанку! (Монументальную группу в форме фонтана на эту тему и по сей день можно увидеть неподалеку от Русалочки.) И вот представляю, как поутру король бегает, словно Лужков по стройке, только в ужасе, по краю образовавшегося за ночь чудовищного котлована и от отчаяния все порывается броситься головою вниз с его осклизлой глиняной кромки, между тем как перепуганные камердинеры, измазанные землею по самые манжеты и букли, только и успевай удерживать его за бока, фалды и даже за ноги.

Но поздно, поздно. Помните, я говорил, что на том месте произошло озеро Мэлерен (Maeleren) неподалеку от Стокгольма? По другим версиям, это было озеро Вэнерен (Vaeneren), что в южной Швеции и по форме очень напоминает Зеландию.