Как известно, Людовик XIV, Король-Солнце, не любил мыться, и потому благоухал немилосердно. В Юго-Восточной Азии дурьян считают королем фруктов. За свойства, сходные с людовиковыми, короля не пускают в метро, автобусы и самолеты.
 
 

Сингапурцы ездят на MRT, управляет ими PM, принадлежащий к PAP. Все мужчины проводят два с половиной года в SAF, чтобы стать потом членами SAFRA. Живут они в HDB, многие проводят выходные в ECP, а отдыхать ездят в JB, KL и BK. Mногие не прочь бы махнуть в HK, но выходит дороговато. Но оставаться в S'pore или опять тащиться в M'sia, согласитесь, уже наскучило.

Но скорее назад, к королевской тематике.

Хотя природный запах у дурьяна сильный и всепроникающий, но вряд ли омерзительный. Вполне фруктовый запах, разве что более наваристый, с какой-то луковой остротой и, может быть, легким налетом тления. Эдакий знойный декаданс, не в пример, скажем, социалистическому реализму хорошего датского сыра, который правдиво, доходчиво и в подробностях повествует нам об аромате носков, осиливших пеший переход к Северному полюсу, ни на минуту не оставляя ног своего хозяина.

Крупные, величиной с человеческую голову, плоды дурьяна растут на высоких деревьях, два раза в год дающих урожай шаров военно-полевой расцветки в граненых шипах. В пору созревания под деревьями без дела лучше не ходить.

Плоды везут в Сингапур из Малайзии и Тайланда. Хотя собаку на этом съевшие малайцы утверждают, что дурьян везти - довезешь одно название. Надо есть, не отходя от дерева, а через шесть часов уже можно выкидывать. И запах уже не тот.
 
 

Суровый и бронированный снаружи, он начинен несколькими мясистыми ломтями фруктовой мякоти, цветом, размером, формой и наощупь похожими на рогалики перед выпечкой. Обычно эти клейкие комки с круглой косточкой внутри, которые напичканы до отказа природными дарами в виде белков и витаминов, раскладывают по несколько штук в пакеты на продажу. Пакеты тщательно закрыты, но это не спасает. Западные гости обычно их шарахаются и начинают шушукаться с конфузливыми улыбочками, словно подглядели что-то стыдное.
 
 

Однажды на рынке мне, извинившись, завернули коробочку с дурьяном в какие-то исписанные листки, посколько у них совсем не осталось газет. Листки оказались разодранной и замаранной тетрадью, в которой кто-то вел свой дневник. Вот что мне удалось разобрать меж фруктовых потеков.

"...Я не хуже других. Я тоже поддался панике и живу в страхе день за днем. Каждый раз, проходя мимо многочисленных и обширных лотков с дурьяном, расставленных на отшибе от фруктовых лавок и вообще от всего живого [Писано с перепуга, дурьян иногда продают даже в супермаркетах - В. В.], и с ужасом втягивая тлетворное дыхание дурьянового рынка, я вспоминаю исключительно средневековые лепрозории, пушкинский "Анчар", а также самоубийц, которых тоже хоронят за погостом..."

"...Но", как писал поэт, "к себе беспощадная бездна свою жертву, казалось, тянула." Я уже это понюхал. Теперь его надо было съесть..."

"...Однако я испытывал темный ужас перед поеданием дурьяна в одиночестве, точнее один на один с фруктом. Его запрещается употреблять в публичных местах, а оставаться в пустой квартире с дурьяном перед вами - нет уж, увольте..." [Снова паранойя. Есть специальные кафе, где подают дурьян. - В. В.]

"...Мой друг, китаец Маочжэн, вызвался помочь с почти неприличной беззаботностью отправился со мной в дурьяновую лавку. Продавец-китаец своим весельем напомнил мне оптимиста-патологоанатома в кругу клиентов. Он ловко подхватывал рукой в толстой перчатке головастые колючие плоды и раскраивал их тяжелым ножом, словно мясник - по-верещагински чудовищные черепа гимнастерочного цвета, чтобы извлечь съедобную часть. Мясистая бледно-желтая плоть уже выпотрошенных фруктов покоилась перед ним в нечеловеческих липко-желтых раздумьях..."

"...Купите две коробочки - третья задаром. Мы заплатили пять долларов и взяли три... Вечер. Скидки. Деньги не пахнут... Как домой-то повезем, если в метро с ним не пускают?"

"...Почти неощутимая кожица плода лопается и чахоточная сладко-терпкая кремовая мякоть обволакивает мое небо, от нее саднит в горле и слегка печет в животе. Моя голова кружится от нервного истощения. Мао Чжэн с надкушенным ломтем в руке о чем-то болтает, слегка чавкая [В отличие от предыдущего, здесь некоторое преуменьшение - В. В.] по китайскому обыкновению. Слышно, как в коридоре соседи, британская чета, тихонько ругаясь, пытаются определить источник запаха, испортившего им весь вечер..."

"...Я попробовал это, и теперь день за днем мне хочется еще. Мне страшно, потому что моя жизнь неуловимо изменилась. Возможно, медленный дух того первого дурьяна вселился в меня и теперь зовет своих сородичей присоединиться к нему. Я подсчитал: когда вы съедите столько дурьяну, сколько весите, то сами превратитесь в дурьян. Вы перестанете ощущать дурьянный аромат, который станет вам родным, а в торговых дурьянных рядах вы будете улыбаться окружающим вас желтоватым и пахучим завоевателям легкомысленного мира."