Скандальные политические воззрения Исраэля Шамира, невысокого улыбчивого еврейского человека с внешностью палестинского феллаха, затмили прочие его заслуги. Шамир ненавидит израильский оккупационный, как он его называет, режим, не признает права евреев на государство, предпочитая, чтобы зловредного Израиля не было вовсе. Органически почвенных палестинцев он считает единственными законными обитателями этой земли и усматривает в американском влиянии подлинную чуму XX века «Америка выросла на крови убитых индейцев и отравлена рабским потом негров. Душу ей сварганили в лабораториях ЦРУ». Но помимо этого, Шамир переводчик Агнона, Джойса, «Одиссеи» Гомера, в свою очередь переложенной Лоуренсом Аравийским, он автор книги «Сосна и олива» и путевых заметок о Японии, России, Египте и других вдоль и поперек исхоженных им странах. Мы встретились с Исраэлем Шамиром в тель-авивском кафе, куда он пришел со своей очаровательной юной подругой. Поскольку главная тема нынешнего номера перемена участи, беседа началась с вопросов о том, как и когда переменилась участь Шамира и какую эволюцию претерпели его взгляды, ведь в Израиль он как будто приехал убежденным сионистом.

  – Я явился в Израиль в 1968 году из Новосибирска, представлявшего собой нечто вроде Экваториальной Африки – правда, холодной; и я, вчера еще ходивший в валенках, конечно, не понимал, что происходит в стране, – ответил Исраэль Шамир. – Да и реальность была другой, довольно дикой – Израиль по своей эстетике был близок тогда к сталинской России; дикторы, помнится, вещали:

  «Вот идут по улицам наши славные солдаты, доблестные парашютисты шагают по нашим светлым авеню». Действительность, повторяю, была совершенно другой, да и я был не я – как сказал бы Джойс, у меня за это время все молекулы переменились.

  Что до моих взглядов, то они все время меняются, и это нормально; изменения эти связаны не столько с внешними событиями, сколько с моей жизнью работой в Англии, тремя годами, проведенными в Японии. Вообще же я многократно уезжал из Израиля, полагая, что больше сюда не вернусь. Но каждый раз возвращался.

  – Читая ваши заметки, ловишь себя на ощущении, что перед тобой установочные статьи из «Апь-Кудса»: вы описываете страдания невинных палестинцев и сионистские ужасы, вся правда, по-вашему, сосредоточена исключительно на одной стороне, увенчанной куполами мечетей Харам аш-Шарифа ^{евреи называют это место Храмовой горой}. Создается впечатление, что вы присвоили себе палестинское сознание и отстаиваете палестинские же интересы.

  – Лев Гумилев говорил, что рельеф определяет психологию и склад народа; но рельеф определяет также и склад отдельного человека, что вы могли бы заметить по себе. Изменения происходят в вашем теле, обычаях, привычках страна влияет с огромной силой, и каждый пытается справиться с этим влиянием рельефа, ландшафта, земли и народа, который в ней живет Вот так и на меня повлияла эта страна…

  – Судя по вашим публицистическим текстам, даже Арафат кажется вам слишком умеренным деятелем и вы предпочли бы на его месте лидера более радикальной организации.

  – Мне, конечно, не кажется, что Арафат идеальный политик, я отнюдь не поклонник его режима; слово же «радикальный» можно интерпретировать по-разному. Если бы вы пожелали, чтобы я назвал какие-либо имена делать жизнь с кого, то я бы вам ответил, что идеальной следовало бы считать ситуацию, при которой президентом и премьер-министром в нашей стране были бы еврей и палестинец Ноам Хомский ^{знаменитый лингвист, философ и политический публицист ультралевого направления. Ред.} и Эдуард Сайд ^{философ и историк, разоблачитель колониализма и колониального стиля мышления. Ред.}.

  – Оба, кстати, живут в Америке.

  Ну, ради такого дела они могли бы приехать… Вообще же прежде всего следовало бы ликвидировать нынешнее государство апартеида так же, как его ликвидировали в Южной Африке, а создавать бантустаны под управлением Арафата – или кого-нибудь другого – это, на мой взгляд, безумие.

  – Ну, предположим, что «апартеид» ликвидирован что вы предлагаете воздвигнуть на его месте? Допустим, это происходит сейчас, а не в отдаленном будущем, каким вы представляете это государство, или же государства вовсе не будет?

  – Государство на первом этапе сохранится, хотя со временем хорошо было бы без него обойтись. В нем будет принята простая демократическая система: один человек – один голос. Каждая община обзаведется собственными органами самоуправления для решения своих культурных проблем. К примеру, «русская» община будет культурно автономной, так же как и восточные евреи.

  – Государство Израиль при этом исчезнет, не так ли?

  Государство Израиль это название, придуманное в 1948 году; до этого страна называлась Палестиной, а в скобках писалось: «Земля Израиля». Пусть так и называется, ничего плохого в этом нет.

  – А что произойдет с евреями?

  Вы говорите про евреев, как будто бы имеется такая реальность, но евреи это идея, а не реальность.

  – Если мы сознаем себя в качестве евреев, значит, мы и есть евреи…

  – Не знаю, не знаю… Все мы окружены людским морем, и арабское море это отнюдь не враждебная стихия. Евреи замечательно жили на Ближнем Востоке на протяжении многих веков.

  – Ну, у евреев в арабских странах участь была весьма печальной; в исследованиях на эту тему описано униженное еврейское положение и особый унизительный статус «зимми» ^{термин мусульманского права}, который им предоставлялся.

  – Но вы же читаете пропагандистские книжки, будьте взрослым человеком слово «исследователь» не значит ничего, все ваши исследователи ангажированы. Самым богатым человеком Палестины XIX века был еврей Фархи, англичане говорили, что у него больше денег чем у Английского банка; Фархи был главным советником Джезар-паши, разбившего Наполеона под стенами Акко. Богатейшая и влиятельнейшая эта семья и по сей день живет в Дамаске. В Палестине евреи занимали прекрасные позиции, как и в любой арабской стране. Вам пытаются навесить лапшу на уши, промыть мозги Сейчас всех вас пытаются повязать кровавой порукой имею в виду то, что ныне происходит между израильской армией и палестинцами. Русских и восточных евреев пытаются приторочить кровью к повозке сионизма, вы знаете, когда нового преступника принимают в банду, ему предлагают доказать свою преданность, требуя, чтобы он взял нож и зарезал человека. Сейчас власти пытаются повязать этой кровавой порукой людей, которые были от этого свободны.

  – Ну, а вы-то сами, вы избежали такого соучастия?

  – Да нет, со мной это произошло раньше я ведь воевал в 1973 году, я был тогда парашютистом.

  – В книге «Сосна и олива» вы писали, что в час последнего противостояния вы все равно окажетесь в стане людей в красных солдатских башмаках и в оливковой форме иными словами, среди израильтян; вы и сейчас так думаете?

  – Вот когда наступит этот час последнего противостояния, тогда и посмотрим. – Вы прекрасно перевели талмудические тексты и Агнона, которого следовало бы назвать воплощением еврейского духа; вы отменно знаете эту страну, которую исходили пешком; вы, кажется, даже и синагогу посещаете,

  но в вашей публицистике сквозит болезненная неприязнь к евреям. Чем это объяснить?

  – Эта ваша мысль насчет моей неприязни к евреям очень странная, даже бредовая. С таким же успехом вы могли бы обвинить меня в нелюбви к агностикам.

  Евреи это, как я уже говорил, идея, а не реальность, и не следует с ней обращаться, как с реальностью. Во времена наших дедушек еврейский быт был наполнен еврейским духом и культурой, а ныне этого нет, все тотально умерло.

  Да, я хожу в синагогу и занимаюсь переводом талмудических текстов, и к тому же довольно часто общаюсь с религиозными евреями они, между прочим, не слишком хорошо понимают свои книги. Все подзабыто, все потеряно после эмансипации, мы испытали сильнейшие, полностью переделавшие нас влияния, еврейства уже нет.

  – Вы называете себя литератором и путешественником;

  насколько я знаю, вы исколесили полмира. Какие страны вам особенно милы?

  – Мне больше всего нравятся те места, где я нахожу симбиоз народа и ландшафта, где люди приспособили для себя страну и сами к ней приспособились, и потому событием для меня была поездка в Японию японцы ведь полностью вписались в рельеф, обжили свою страну. Я обожаю колыбель русской культуры места между Окой и Волгой, где сказочно чувствуется русский дух. Я люблю Россию, старую Владимирско-Суздальскую Русь, и моих русских друзей по газете «Завтра» и журналу «Наш современник». Я горжусь тем, что в Союз писателей СССР меня рекомендовали мои друзья Куняев и Лев Аннинский…

  И ужасно всюду, где возникает разрыв между страной и людьми. Вот недавно я ездил в Кацрин там люди не знают названия улицы, на которой они живут; кажется, что этих людей случайно с парашютом десантировали в Экваториальной Гвинее, а может, где-то еще, и они уже говорят, что нельзя отдавать Гвинею-Бисау; это ведь сюр!.. Хочется верить, что еще можно избежать этого трагического разрыва, возникающего в тот момент, когда из желания сохранить некое вымышленное еврейство мы отказываемся от реальности. А у нас ведь есть живая жена – Палестина. Дайте жить с живой женой, как сказал бы Маяковский, а все остальное это бумажные страсти, это все сдуру.

  Русскоязычная община прекрасно и вполне самостоятельно может жить в Палестине, издавая газету «Вести» и журнал «Мастер М», и при этом не обязательно держать палестинцев в лагере беженцев в Хан-Юнисе. Нам этого не надо.

  – Вы говорите про сожительство с Палестиной после событий последних нескольких недель, после чудовищного убийства израильских резервистов в Рамалле?

  – А вы знаете, что делали еврейские мстители в 1945 году, после капитуляции Германии? Прочтите при случае очень интересную книжку «Око за око», написанную евреем Дж. Саксом, который подробно описывает убийства, издевательства и пытки, – сегодняшние израильские евреи скажут, что, дескать, так им и надо было, фашистским гадам. Нет ничего хорошего в чувстве мести но нельзя сказать, что мы не можем его понять.

  – Пусть ваша трактовка суда Линча в Рамалле останется на вашей совести; перейдем к другой теме. Если не ошибаюсь, ваши вкусы вполне сибаритские вы любите Средиземное море, купленную в лондонских магазинах одежду, изысканную еду; перечень этот включает и хорошеньких юных девушек.

  – Ну, относительно еды и одежды это из области легенд я в этом смысле очень скромный человек. Больших запросов у меня нет, и изысканную еду вполне может заменить хороший хумус… Очень хорошо ясным солнечным осенним днем сидеть в кафе в Рамалле, где замечательный арак и десятки закусок, вместе с моими друзьями тамошними художниками Сулейманом Мансуром и Набилом Анани. Я хожу туда без оружия и гранат безоружный путник всегда в безопасности, даже в час войны.

  Прекрасные юные девушки? Вероятно, все мужчины будут в этом со мной солидарны. Я встретил мою Алису, когда ей было шестнадцать она сверстница моих сыновей. Алиса была моим дивидендом при распаде Советского Союза, и ее рваные на коленках джинсы вернули мне молодость; с тех пор я отказался от своего возраста и поколения.

Алиса повзрослела, стала магистром искусств, а меня, наоборот, тянет еще больше к юношеским шалостям. Кстати, неслучайно один из моих любимых героев, пророк Мухаммед, стал тем, кем он стал, после женитьбы на Айше, которой было девять лет.

Фото Б.Криштул

Журнал "Master M" №7, 2000 (Израиль)