Мысль, которую я хочу изложить в этом сочинении, уже очень стара. Я говорю о восстановлении еврейского государства. Мир, преисполненный негодования против евреев, будит уснувшую мысль, вызывая ее на рассуждение. Я ничего не выдумываю, в чем легко можно убедиться, так сказать, воочию из всего моего исследования в общем и в каждом пункте его в частности. Я не выдумываю ни положения евреев, ставшего достоянием истории, ни средств для спасения их. те данные, которые я предпосылаю, на самом деле всем ясны и могут быть осязаемы чуть ли не руками. Но если б я хотел обозначить каким-нибудь именем эту попытку разрешения еврейского вопроса, то я назвал бы ее не фантазией, а «Комбинацией» в высшем смысле этого слова. Относительно же такого понятия, как утопия, я должен предварительно сказать несколько слов, чем собственно и хочу предохранить поверхностных исследователей от ошибки, в которую они могут впасть. На самом-то деле, ведь нет никакого стыда в том, что пишут человеколюбивые утопии. Напротив, мне удалось бы таким образом еще легче справиться со своим желанием, если бы я своим читателям, – кому это, понятно, будет интересно, – изложил свой план в виде неизвинительного описания какого-нибудь романа и это все-таки была бы не такая любовная утопия, какую обыкновенно представляли себе до и после Томаса Мора. Я глубоко убежден, что положение евреев в различных странах достаточно печально, даже слишком печально, чтобы из него делать какие-нибудь безделушки. Чтобы понять разницу между моей конструкцией и какой нибудь утопией, я укажу на очень интересную книгу последних лет, сочинение доктора Т. Герцка, «Свободная страна». Это целый ряд довольно осмысленных фантазий, предложенных вполне современным национал-экономическим умом, но так же применимых к жизни, как и горы экватора, на которых расположена эта воздушная община. «Свободная страна» есть механизм со многими колесиками и зубчиками, сцепленными друг с другом, но ничто мне не указывает на то, что ими можно пользоваться; даже и в том случае, когда я увижу это общество «Свободной страны» уже основанным, я все-таки буду считать это за шутку.

  Таким образом, вся несостоятельность этих фантазий ясно видна из предыдущего. В проэкте же, предложенном мною, заключается в сущности ходатайство предупредительной силы. Я только начерчиваю колесики и зубчики для постройки машины исключительно в той надежде, что найдутся лучшие механики, чем я, которые, положившись вполне на мою долголетнюю опытность и воспользовавшись предложенным мною материалом, исполнят это дело лучше моего.

  Я вполне надеюсь на принудительную силу, как на лучшего двигателя, ибо в данном случае эта сила может многое сделать. А что является лучшим двигателем, лучшей силой, как не еврейская нужда? Ведь голь на выдумки хитра! Кто же станет отрицать, что эта сила не основательна? Стоит только вспомнить о паре, который образуется в котле благодаря нагреванию, чтобы понять все значение принудительной силы. Накопившись в котле, он приподнимает крышку его и даже разрывает, если не находит для себя выхода. Этот пар есть те палестинские и другие общества, которые создаются с целью бороться против антисемитизма. Итак, намереваясь этим вопросом заняться подробнее в главе о причинах антисемитизма, я здесь повторяю только, что эта сила, имея любой какой угодно ей вид, но разумно направленная, достаточно могущественна, чтобы двигать большую машину, требуя при этом людей и богатства. Я глубоко убежден в том, что я прав, но я не знаю, признают ли мою правоту. Первые, кого коснется это движение, едва ли увидят свой, полный славой, конец, но уже чутьем достигнется возвышенная уверенность и счастливое сознание внутреннего свободного существования. Но чтобы в этом проэкте нельзя было заподозрить утопии, я хочу быть также аккуратным и в главных деталях обрисовки. Я вполне при этом подготовлен к тому, что бессмысленная насмешка попытается карикатурно ослабить все, предпосланное мною; в даже за примером недалеко ходить. Так, один еврей, довольно унылый во всем остальном, еврей, которому я объяснил все вышеизложенное мною, сказал: «все представленное, как будущее благо, есть только признаки утопии», но это ошибочно. Всякий министр, например, финансов имеет дело в своих бюджетах с предполагаемыми цифрами, и не только с такими, прототип которых он имеет уже в прошлых годах, но и с такими цифрами, которые он надеется получить при введении какого-нибудь нового налога, ибо нельзя рассуждать о бюджете, не зная приблизительно цифры его доходов и расходов, но будут ли поэтому все финансовые предприятия считаться утопиями, когда известно, что нельзя в точности определить итога? Но я ставлю своим читательницам и читателям более суровое, и если хотите, странное требование. Я прошу образованных людей, к которым я, главным образом, обращаюсь и которым дороги интересы еврейского народа, вспомнить и изучить некоторые старые мысли; я обращаюсь к лучшим евреям, которые деятельно занимались разрешением еврейского вопроса, предлагая им категорически признать свои попытки ошибочными и недействительными. При изложении своей идеи мне придется бороться с опасностью, ибо если я скрою все, что предстоит в будущем, то покажется, что я сам не верю в возможность их осуществление, если же я буду говорить против действительности, то все это, пожалуй, покажется бессмыслицей, пустой мечтой; поэтому я утверждаю что верю в возможность исполнение своей мысли, если даже я не окажусь в состоянии найти конечную форму ее. Еврейское государство – это мировая потребность и, следовательно, она будет создана. Но если эта мысль будет достоянием только одного лица, то она на самом деле покажется странной, а если с этим согласятся одновременно многие евреи, то это окажется вполне возможным, и исполнение не будет представлять собой особенных трудностей. Все дело зависит от числа последователей, так что, может быть, наши молодые люди или подростки, наше молодое поколение, которым уже и теперь закрыты все пути, и которые в новом государстве найдут полную возможность достигнуть чести, свободы и счастья, может быть, говорю я, они позаботятся о распространении этой идеи.

  С опубликованием этой работы я лично считаю свою задачу исполненной, и опять возьмусь за перо только в том случае, если к этому меня принудят мои противники, или если снова придется опровергнуть или устранить ошибки. Если то, что я сейчас здесь пишу, еще не подтверждается; если страдания евреев, может быть, еще не так велики, и я опередил свое время, то поживем и посмотрим. От самых евреев теперь зависит, чтобы это сочинение не оказалось только выдумкой. Если теперешнее поколение еще слишком глухо, то придет другое, более возвышенное, лучшее. Евреи, которые того захотят, будут иметь свое государство, вполне его заслуживши.

  Политико-экономический взгляд людей, стоящих в центре практической жизни, часто нам мало понятен, и только таким образом можно объяснить, почему евреи верят в свою неспособность и слепо повторяют за антисемитами: «мы же… живем благодаря нашим соседям-земледельцам; если бы их около нас не было, нам пришлось бы голодать». Это один из тех несчастных пунктов, на который указывает наше ослабленное самосознание при своих несправедливых жалобах. как же в самом деле обстоит дело с этими соседями? Насколько указывает старая физиократическая ограниченность, оно покоится на том детском заблуждении, что в деревенской жизни подобные вещи встречаются сплошь и рядом. Мы не так далеки от жизни, чтобы не знать, что мир постоянно меняется благодаря непрекращающимся завоеванием в области знаний и техники. В наше удивительное время всевозможных технических успехов, и духовно неразвитый, умственный бедняк уже может вокруг себя наблюдать своими закрытыми глазами новые владение – плоды предприимчивого духа. Работа без предприимчивости – работа стационарная, работа старая, типическим примером которой является земледелие, остающееся в том же положении, в каком оно находилось много тысячелетий тому назад при наших дедах. Во многих случаях материальное благополучие было осуществлено единственно благодаря предприимчивости. Теперь же чуть ли не стыдятся сознаться в такой банальной истине, но если бы мы все были исключительно предпринимателями, нам не нужно было бы совершенно земледельцев. Нам не указан ряд постоянных владений и мы с каждым днем завоевываем все новые и новые. У нас появились рабы, обладающие сверхъестественной силой, вызвавшие своим появлением в культурном мире смертельную конкуренцию ручному труду, – я говорю о машинах. Правда, нам нужны и работники, чтобы приводить машины в движение, но для этих потребностей у нас достаточно рук, даже слишком много. Только тот осмелится утверждать, что евреи не способны к ручному труду, или не желают им заниматься, кто незнаком с положением их во многих местностях Восточной Европы. Я не хочу в этом сочинении предпринять какую-нибудь защиту евреев, ибо все благоразумное, равно как и все сантиментальное по этому вопросу уже высказано. Теперь недостаточно иметь верные доводы для ума и сердца; слушатель должен быть способен прежде всего понимать сказанное, иначе это будет гласом, вопиющим в пустыне, но если слушатели уже очень далеко ушли вперед, то вся проповедь напрасна. Я верю, что люди могут в жизни успевать, достигая высших ступеней, но думаю, что это удастся только после медленной и отчаянной борьбы. Если бы мы захотели ждать, пока средний класс облагородится, о чем мечтал Лессинг, когда писал своего «Натана Мудрого», то не хватило бы ни нашей жизни, ни жизни наших детей, внуков и правнуков, но тут совсем с другой стороны нам приходит на помощь дух времени. Последнее столетие принесло нам массу ценных открытий, при помощи технических данных, приобретенных трудом, и этот сказочный успех еще не утратил своего значения для человечества. Хотя отдаленность расстояний на земной поверхности уже устранена, однако мы еще страдаем от неудобств, вызываемых теснотой. Не смотря на то, что найдены теперь способы быстро и безопасно плыть на гигантских пароходах по незнакомым дотоле морям и строить надежные железные дороги, привозящие нас к вершине горы, которой мы раньше едва ли могли достигнуть при сильной усталости в ногах; не смотря на то, что нам в настоящее время известно все, что происходило в странах, которые еще не были открыты, когда Европа держала евреев, заключенными в «гетто», и просвещенное время наступило еще столетие тому назад, мы все-таки страдаем и терпим, не находя средств к разрешению еврейского вопроса. Не есть ли это анахронизм?

  Итак, я думаю, что электрический свет был найден не для того, чтобы повсюду освещать некоторые украшение пышных комнат, а чтобы при его свете могли разрешаться мировые вопросы человечества, из которых одним, и далеко немаловажным, является еврейский. Разрешая его, мы делаем благое дело не только для себя самих, но в для многих других тружеников, обремененных невзгодами жизни.

  Еврейский вопрос существует, и было бы безумием его не признавать. Это несчастное наследие средних веков, с которым культурным народностям едва удается теперь справиться при всем своем великодушном желании, обнаружившемся в том, что они дали нам эмансипацию, но она не была в состоянии устранить существующего порядка вещей, и еврейский вопрос неминуемо возникает там, где только мы скопляемся в значительном количестве, где же его нет, туда привозят его эмигрирующие евреи. Мы, конечно, стремимся туда, где нас не преследуют, но с нашим появлением наступают и приследования. Это будет продолжаться даже в таких высокопросвещенных странах, как Франция, до тех пор, пока еврейский вопрос не будет политически разрешен. Несчастные евреи ввозят теперь антисемитизм в Англию, как они ввезли его в Америку. Я хотел бы разобрать и уяснить себе антисемитизм, который оказывается слишком запутанным явлением, в рассматриваю его как еврей, но без всякой тени ненависти или страха. Я хотел бы понять, что в антисемитизме – голая насмешка, общая зависть, врожденное предубеждение, религиозная нетерпимость, и что – мнимо-необходимая оборона; считая вместе с тем еврейский вопрос – вопросом социальным и вопросом религиозным, насколько в нем есть мотивы на подобное название, я, чтобы разрешить этот национальный вопрос, нахожу необходимым и предлагаю сделать его мировым вопросом с политическим оттенком, и тогда пусть разрешат его культурные народы.

  Мы народ своеобразный, народ особый.

  Мы повсюду вполне честно пытались вступить в сношения с окружающими нас народами, сохраняя только религию наших предков, но нам этого не позволили. Напрасно мы верны и готовы на все, а в некоторых странах даже чрезмерные патриоты; напрасно жертвуем мы им своею кровью и достоянием, подобно нашим согражданам; напрасно трудимся мы, стремясь прославить наши отечества успехами в области изящных искусств и знаний; напрасно трудимся мы, стремясь увеличить их богатства развитием торговли и промышленности, все напрасно. В наших отечествах, в которых мы живем столетия, на нас смотрят, как на чужестранцев, очень часто даже те, родоначальники которых еще не думали о той стране, в которой уже слышались стоны наших предков и за которую проливали свою кровь. Кого считать скорее чужими в стране, может, конечно, решить большинство. Подобный вопрос вообще решает сила, как все вопросы, возникающие при массовых народных сношениях. Я же ни во что не ставлю наше доброе насиженное право, когда я все это должен высказать, как личность, стоящая вне закона. В настоящее время и насколько можно видеть в будущем, сила господствует над правом. Мы, значит, напрасно повсюду стараемся быть ревностными патриотами, какими были Гугеноты, которых принуждали выселяться. Если бы нас оставили в покое…

  Но я уверен, что нас не оставят в покое. Нас не хотят оставить в покое, а притеснениями и приследованиями нас нельзя истребить. Ни один народ в истории не перенес столько мучений и страданий, сколько мы. Лица, насмехавшиеся над евреями, избирали, конечно, наши слабости мишенью для своих насмешек, и евреи с твердой волей напрасно возвращались к своему корню, к своему стволу, когда возникали приследования, что можно было наблюдать сейчас же непосредственно за эмансипацией, ибо евреи, стоящие духовно и материально значительно выше, представляли себе эмансипацию совсем иначе. При некотором продолжительном, политически благоприятном, положении мы, вероятно, все ассимилировались бы повсюду, но я думаю, что это было бы непохвально. Гражданин, желающий для блага своей нации уменьшение еврейской расы, должен прежде всего подумать о продолжительности нашего политически благоприятного положения, ибо только в таком случае может произойти ассимиляция, в противном же случае никакие государственные узаконения не в силах этого изменить: так глубоко засели в народе старые причины и неудовольствие против нас. Кто хочет об этом подумать, кто хочет в этом убедиться, тот пусть только поближе познакомится с духом народа, у которого все сказки и пословицы пропитаны антисемитизмом. Правда, народ прежде всего большое дитя, которое, конечно, можно перевоспитать, но на это перевоспитание, в лучшем случае, потребуется довольно продолжительного времени, так что мы, как я уже сказал, другим образом значительно скорее сможем найти помощь.

  Ассимиляция, под которой я разумею не только внешние изменения, например, платья, языка или привычек и манер жизни, но и уравнение в мыслях, в чувствах, в понимании искусств, может произойти при смешении, что может быть допущено большинством только как необходимость Ни в коем случае нельзя привить подобную меру путем предписаний, циркулярно. И тут же налицо примеры. Венгерские либералы, поступившие недавно таким образом, находятся теперь в очень интересном заблуждении, достойном внимания; предполагаемое же смешение может, опять-таки, быть иллюстрировано первым попавшимся случаем: крещенный еврей женится на еврейке. Борьба, которая велась в последнее время относительно браков, значительно обострила отношение между христианами и евреями в Венгрии, так что она скорее повредила, чем принесла пользу смешению рас. Кто на самом деле желает уничтожение евреев, тот может видеть возможность этого в кровосмешении, но чтобы евреи могли так поступать, они должны приобрести столько экономических сил, чтобы этим победить старый общественный предрассудок. Примером является аристократия, где смешение наблюдается наичаще в известной пропорции. Старое дворянство зопотит свои гербы, постаревшие от времени, еврейским золотом, и при этом еврейские фамилии уничтожаются, но каким представляется это явление в средних классах, где главным образом сосредоточивается еврейский вопрос, так как евреи народ с преобладающим средним эпементом? Здесь необходимое достижение власти, равносильное имущественному цензу евреев, уже находится в ложном положении, а если теперешняя власть евреев уже вызывает такие крики опасности и ярости со стороны антисемитов, то каких выходок надо ждать с их стороны при дальнейшем росте этой власти. Уступок в данном спучае нельзя ждать, ибо это было бы порабощением большинства меньшинством, которого недавно еще ставили ни во что, и которое никакого значения не имеет ни в административном, ни в военном ведомствах. Итак, я думаю, что поглощение евреев невероятно даже при большом успехе со стороны остальных граждан. В этом со мной тот час согласятся там, где господствует антисемитизм, там же, где евреи в настоящую минуту чувствуют себя относительно хорошо, там, вероятно, будут жестоко нападать и оспаривать, не соглашаясь с моими предположениями. Они только тогда им поверят, когда их снова посетят насмешки и притеснение и, чем дольше антисемитизм заставит себя ждать, тем он проявится более суровым. Скопление эмигрирующих евреев, которых протягивает очевидная безопасность, равно как и движение, возникающее среди местных евреев, купно подействуют тогда, вызывая бурную реакцию. и ничего нет проще подобного закпючение. Но что я не желаю кого-либо огорчать, говорю только на основании известных, обоснованных данных, да позволено мне будет объяснить ниже, коснувшись предварительно тех возражений и той вражды, которые могут возникнуть ко мне среди евреев, живущих в данную минуту при благоприятных условиях. Насколько это, конечно, касается частных интересов, представители которых чувствуют себя удрученными, исключительно, вследствие ограниченности своего ума или трусости; то мимо них можно пройти только с презрительной насмешкой, ибо интересы бедных и притесненных значительно важнее. Но я постараюсь разъяснить каждому подробно его правоспособность и выгоду, желая предотвратить возможность какого-нибудь ложного представление, из-за которого, например, евреи пользующиеся теперь всеми благами и преимуществами хорошей жизни, могли бы потерпеть некоторый вред, если мой план будет приведен в исполнение. Серьезные будут возражение, что я препятствую ассимиляции евреев там, где хотят привести ее в исполнение и врежу дальнейшей ассемиляции там, где она уже совершилась, настолько, насколько я, как единичный писатель, в силах изменить или ослабить ее. Это возражение возникнет главным образом во Франции, хотя я жду его и в других местах, но я хочу прежде всего ответить именно французским евреям, так как они представляют собой самый наглядный пример.

  Как сильно я ни прекпоняюсь пред индивидуальностью, которая создает выдающихся граждан: художников, фипософов, изобретатепей или полководцев, равно как и общую историческую группу людей, которую мы называем народом, как сильно, повторяю я, я ни прекпоняюсь пред индивидуальностью, я все-таки не противлюсь и не оплакиваю ее исчезновение. Кто может, хочет или должен погибнуть, тот пусть погибает, но индивидуальность евреев не может, не хочет и не должна погибнуть. Она не может погибнуть потому, что внешние враги ей препятствуют, не хочет погибнуть, – что она доказала в течении 2000 лет, в целом ряде притеснений и, наконец, не должна погибнуть, что я попытаюсь доказать в этом сочинении многим евреям, потерявшим, повидимому, уже всякую надежду. Целые ветви еврейства могут отпасть или умереть, но само дерево останется жить. Если таким образом некоторые ипи все французские евреи будут протестовать против только что сказанного, так как они уже ассимилировапись, то я им очень просто отвечу, что это дело их мало интересует. Вы – французские «израэлиты», превосходно, а дело, которое я предлагаю, касается исключительно евреев. Таким образом, вновь образующееся движение в пользу основание еврейского государства, о котором я говорю, так же мало повредит французским «израэлитам», как и ассимилированным евреям других стран. Напротив, все мною предложенное принесет им только пользу, да, только одну пользу, ибо им больше не станут мешать в их «хроматической функции», выражаясь словами Дарвина. Они могут смело ассимилироваться, ибо теперешний антисемитизм навсегда умолкнет. Им даже поверят, что они ассимилировапись до глубины своей души, если они, когда на самом деле образуется новое еврейское государство с его лучшим управлением, все-таки останутся там, где они теперь живут. Эти ассимилированные евреи извлекут еще большую пользу, чем христиане, от ухода евреев, верных своему началу, своему корню, ибо они будут тогда освобождены от безпокойной и неизбежной конкуренции еврейского пролетариата, который вследствие политических притеснений и имущественной нужды принужден был перекочевывать из страны в страну, с места на место. Этот блуждающий пролетариат, наконец, прочно усядется, и христианские общественные деятели, известные больше под именем антисемитов, смогут успокоиться насчет поселения иностранных евреев. Еврейские же общественные деятели, horribile dictu, этого сделать не могут, несмотря на то, что они поставлены в гораздо худшие условия. Стремясь уменьшить домашнее зло, ассимилированные евреи только импонируют антисемитизму или даже обостряют уже существующий, ибо, подыскивая различные средства, они останавливаются на «благодетельных» предприятиях и учреждают эмиграционные комитеты для приезжающих евреев. Казалось бы, что это явление ясно противоречит моим словам, и было бы странно, если бы граждане не заботились о нуждающихся и притесненных собратьях. Но дело то в том, что некоторые из этих вспомогательных обществ действуют совсем не в пользу гонимых евреев. Заботясь якобы о них, они на самом деле думают о том, как бы как можно быстрее и как можно дальше удалить бедных и несчастных скитальцев. Таким образом, при более внимательном обсуждении данного вопроса, выясняется, что иной очевидный друг я благодетель еврейства есть не больше, как замаскированный антисемит. Что же касается колонизации как таковой, то, будучи сама по себе очень интересным и удобным опытом разрешения еврейского вопроса, она до сих пор велась очень странно. Я не хочу и не могу допустить, чтобы тот или другой еврейский деятель смотрел на занятие колонизацией, как на приятное времяпрепровождение, что тот или другой деятель и благодетель, давая евреям возможность странствовать и переселяться, смотрит на это как на спорт какой-нибудь, где лошадям, например, дают возможность прыгать и скакать. Ведь дело очень серьезное и, к несчастью, очень печальное. Если же я назвал эти опыты интересными и удобными, то я имел в виду это постольку, поскольку они и в больших размерах представляют собой практического предвестника идеи еврейского государства; и постольку они полезны для нас, поскольку мы, воспользовавшись ошибками, происшедшими при колонизации, сможем избегнуть их при разрешении нашей идеи в больших размерах. Распространение антисемитизма в новых странах, являясь необходимым следствием искусственного скопление евреев, кажется мне самым ничтожным злом; значительно хуже по моему мнению то, что результаты у эмигрировавших явно неудовлетворительны, ибо они таким образом вызывают сомнение или даже убеждение в непригодности еврейских масс. Это сомнение при разъяснении можно, положим, уничтожить целым рядом совершенно простых, следующих друг за другом аргументаций в роде, например, того, что безцельное или неисполнимое в «малом» еще не гарантирует такого же результата и в «большом», что маленькое предприятие при известных условиях может причинить убытки, в то время как большое предприятие при тех же условиях приносит доходы, что челнок, плывший не раз в ручье, тонет в реках, где плывут железные гиганты, что никто не богат и не силен настолько, чтобы переселить народ с одного места в другое, что подобное переселение может произойти только во имя идеи. Но важно то, чтобы существовала идея, чтобы идея учреждение государства имела свою обаятельную силу, свое значение, а это имеется. с того самого момента, как закатилось солнце для евреев, они в течении всей ночи своей истории не переставали и не перестают мечтать о государстве. «В будущем году в Иерусалиме!» Это старое, но вечно живое желание, не оставляющее еврея ни на одну минуту дня и ночи. Теперь кажется ясно, как из мечты может осуществиться светлая мысль. Нужно только всем вычеркнуть из своей памяти различные старые предубеждения, сбивчивые, недальновидные представления, иначе ограниченные умы могут легко подумать, что переселение будет совершаться из культурной страны в некультурную, невежественную. Напротив, наше переселение именно стремится к культуре, поднимаясь все выше и выше по ступеням развития, а не возвращаясь к прежним ступеням. Наши эмигранты перейдут на жительство не в мазанки, а в прекрасные дома, построенные по всем современным требованиям; они не потеряют своего благоприобретенного имущества, но только, превращая его в капитал, сменяют хорошее положение на лучшее, они не разлучатся с своим облюбованным местожительством, пока не найдут его снова, не оставят старого дома, пока новый не будет готов, наконец. В новую страну отправятся только те, кто вполне убежден, что благодаря этому его положение улучшится. Сначала, значит, отправятся уже отчаявшиеся, затем бедные, затем средний класс, а там уже и богатые люди, и таким образом, первые мало по малу достигнут обеспеченного положения и сравняются с теми, кто придет впоследствии. Переселение en masse всегда можно сравнить с течениеми, где все попавшее, увлекаясь, уносится вперед. Этим уходящим евреям не угрожают никакие сельскохозяйственные или имущественные кризисы или неприятности, напротив, их ждет период благополучие; а для оставшихся граждан-христиан наступит период переселения в места, оставленные евреями. Таким образом этот могущественный отток больших масс произойдет без всякого сотрясения, и его начало уже есть конец антисемитизма. Евреи уйдут, как уважаемые друзья, и, если впоследствии единичные личности вернулись бы обратно, их в цивилизованных странах, вероятно, примут так же хорошо, как и других иностранцев. Это переселение не будет каким-нибудь бегством, а, напротив, вполне организованным переходом под контролем общественного мнения.

  Но подобное движение не может быть приведено в исполнение одними только частными средствами, а требует для своего осуществления дружественного соучастия теперешних правительств, которые от этого получат только существенную пользу. Что же касается идейной чистоты дела в средств для его выполнение, то их можно найти в обществах, образующих собой так называемый «моральную» или «юридическую» особь; и вот эти-то оба понятие, которые в юридическом смысле очень часто смешиваются, я хочу разъединить. Моральную особь я хочу видеть в Еврейском Союзе, который будет заведывать всеми сторонами дела, а рядом с ним я поставлю Еврейское Общество, которое будет заведывать исключительно торговлей в промышленностью страны. Что же касается тех единичных личностей, которые показывают вид, что намерены были-бы предпринять подобное исполинское дело, то они могут быть или неблагонамеренными, или ограниченными людьми. Таким образом, моральная особь нашей идеи слагается из характера деетельности ее членов, достаточность же средств юридической особи обрисовывается ее капиталами.

  Итак, при помощи вышеизложенного я хотел в очень кратких словах предотвратить ту массу возражений, которая будет вызвана уже одним словом «еврейское государство», а там я с большим спокойствием постараюсь ответить на другие возражения, а кое-что, уже обваруживавшееся, изложу подробнее, остановившись на нем подольше, даже в том случае, если это будет не в интересах сочинение, мысль которого должна развиваться, по возможности, быстрее и, главным образом, кратко. Но если я на старом фундаменте хочу строить новый дом, то прежде всего я должен попробовать его, а затем уже строить. Признавая подобный порядок вещей вполне разумным и справедливым, я буду придерживаться его, и сначала в общей части разъясню идею, устранив при этом старые и нелепые понятие, изложу план и твердо установлю политико-экономические и национальные условия. Затем, в специальной части, распадающейся на три главных отдела: Еврейский Союз, образование новых поселений и Еврейское Общество, я поговорю о способах выполнения нашей идеи, и, наконец, в заключении я скажу еще несколько слов об остальных вероятных возражениях.

  Мои еврейские читатели могут сохранить терпение и прочесть это сочинение до конца, и чье сомнение будет благоразумно побеждено, тот пусть поближе станет к нашему делу.

  Затем я обращаюсь исключительно к разуму, хотя отлично сознаю, что этот последний сам по себе недостаточен. Старые заключенные ведь неохотно оставляют места своего заключения. Мы узнаем, наконец, подросла ли юность, в которой мы так нуждаемся, юность, идущая рука об руку со старостью, юность, твердо выступающая, юность, умозакпючение которой превращаются в воодушевленную решимость.

  Никто не станет отрицать, что положение евреев более, чем незавидное. Во всех тех странах, где они живут в большом количестве, их в большей или меньшей степени преследуют. Равноправие, если даже подобное и признано законодательством, почти везде к их несчастью значительно сокращено, Уже средние должности в войсках ипи различных общественных и частных ведомствах для них недоступны. Стараются даже вытеснить их из торговли, пропагандируя повсюду: «не покупайте у евреев!». Нападки в парламентах, собраниях, прессе, на церковных соборах, на улице или во время путешествий, при выезде из известных гостиниц, наконец, в местах их постоянного жительства, увеличиваются с каждым днем. Преследования эти в различных странах и в различных собраниях носят различный характер: в России, например, выселяют из сел и деревень; в Румынии дело обыкновенно кончается убийством некоторых евреев; в Германии при случае бьют их; в Австрии бушуют антисемиты, терроризируя всю общественную жизнь; в Алжире странствуют лица, проповедывающие травлю людей; в Париже, так называемое, лучшее общество смыкается, чуждаясь евреев, – словом вариации бесчисленны. Но пусть не подумает благосклонный читатель или прелестная читательница, что я хочу их утруждать излишним перечислением всех ограничений, которые практикуются по отношению к этим несчастным людям; я не буду также останавливаться пред единичными случаями, как тяжелы они бы ни были; я не думаю также вызвать к нам сочувствие, – все это напрасно, неосновательно и не достойно. Я удовольствуюсь только опросом самих евреев: правда ли, что в странах, где мы живем в большем количестве, положение наших врачей, адвокатов, инженеров, техников, учителей и представителей других знаний и искусств действительно невыносимо; что весь средний класс у евреев в ужасном, угрожающем положении; что несчастья простого народа происходят из-за наших богатств; что наши бедняки терпят гораздо больше, чем всякий другой пролетариат?

  Я думаю, что гнет везде имеется; но, проявляясь в высших зажиточных слоях евреев только как неприятность, он в средних слоях общества уже выражается тяжелым глухим стеснением, а в низших слоях есть уже ничто иное, как только отчаяние, бьющее в глаза своей наготой. Во всяком разе, как ни проявлялся бы этот гнет в различных слоях общества, он везде оканчивается одним и тем же, сливаясь в общий крик берлинцев: «долой евреев!». Я постараюсь поэтому формулировать еврейский вопрос в самых сжатых и самых ясных выражениях: должны ли мы уже уйти? и куда? или мы можем еще оставаться? И как долго? Остановлюсь прежде всего на втором вопросе: можем ли мы надеяться на лучшие веяния, набраться терпение и с Божьей помощью ждать, что цари и народы на земле смилостивятся над нами? К несчастью я должен ответить, что нет никакой надежды. А почему? Да потому, что цари, если бы даже мы были близки их сердцу, как и остальные граждане, не могут нас защитить. Они только усилят ненависть к евреям, если окажут последним слишком много предпочтения, хотя бы под этим «слишком» нужно было разуметь значительно меньшее, чем то, на что имеет право всякий обыкновенный гражданин или всякий народ.

  Все народы, у которых живут евреи, явные или замаскированные антисемиты.

  Искусственные приемы, которые применялись до сего времени для улучшения и изменения несчастного и бедственного положения евреев, были или незначительны, как например, эмиграция и колонизация их в различных странах, или ложно понимаемы, как например, попытки превратить их в крестьян на полях их теперешней родины, т.е. в местах их постоянного жительства. и чего мы в самом деле достигнем, если какой-нибудь тысяче евреев дадим другое положение, переведем в другую страну? Либо эта тысяча погибнет, или, если она начнет процветать. то во всей своей силе встанет антисемитизм со всеми своими средствами. к тому же мы уже раньше говорили о всех зтих попытках, практиковавшихся и практикующихся еще до сих пор, переселять бедных евреев в другие страны. Эмиграция во всяком разе неудовлетворительна и бесцельна, если не прямо противна цели; и благодаря этим приемам разрешение интересующего нас вопроса только тормозится, затягивается и, может быть, даже затрудняется.

  Кто думает и хочет превратить евреев в земледельцев тот удивительным образом заблуждается.

  Крестьянство есть собственно историческая категория, в чем легко и удобно можно убедиться из привычек и забот крестьянина, в большинстве случаев однообразных и старых, и его земледельческих орудий. те и другие совершенно примитивны, ничем не отличаясь от привычек или земледельческих орудий его предков. Он пашет еще тем же плугом, он сеет еще рукой, он косит еще допотопной косой и молотит допотопными цепами, несмотря на то, что для всего этого имеются уже очень давно превосходные земледельческие орудия и машины. Сельскохозяйственный вопрос есть в тоже время и машинный вопрос и на этом пути Америка, подобно крупному хозяину, пожирающему мелкого, победила Европу. Крестьянин таким образом на общем фоне вполне определенная фигура. Если его искусственно оберегают, то это совершается на счет политических интересов, которым он призван служить. Если же создавать новых крестьян по старому рецепту, то это только безумное и не выполнимое желание. Никто настолько не силен и не богат, чтобы насильственно отодвинуть назад ход культуры, и даже при всех могущественных средствах самостоятельных государств уже одна задержка культуры в прежнем состоянии есть необыкновенная и необычайная задача. и вот, при таких-то обстоятельствах, хотят еврея, интеллигентность которого нельзя отрицать, принудить сделаться крестьянином старого покроя. Это так же возможно, как сказать еврею: вот тебе лук и отправляйся на войну! Как, вправе воскликнуть он, с одним луком отправляться на войну, когда другие снабжены малокалиберными ружьями и крупповскими пушками! Евреи, которых хотят омужичить, вполне правы, если они при таких обстоятельствах не трогаются с места. Лук прелестное оружие, но все таки ему место только в музее.

  Существуют, конечно, страны, где ненавистные евреи приходят на полевые работы и могут ходить на заработки, занимаясь земледелием, но тут-то и замечается главный антисемитизм, тут-то и зарождается главный источник вражды и ненависти.

  Мировые филантропы, заботящиеся о евреях и посылающие их пахать землю, совершенно упускают из виду мнение последних, а они, эти будущие крестьяне, имеющие полное право высказать свое мнение, могли бы очень многое сказать. Земельная подать, неурожаи, экономический гнет крупных земледельческих хозяйств, работающих дешевле, а особенно американская конкуренция делают жизнь крестьянина достаточно горькой. Вместе с тем, необходимо иметь в виду и фабричного, или мастерового, которого нельзя заставить голодать, оставляя без необходимого хлеба, ибо его политическое значение все возростает, и цены на зерно не могут бесконечно увеличиваться. Все эти затруднения очень хорошо известны всем, и я привожу их здесь только потому, что хотел напомнить, как ничтожны попытки прежние и попытки, предпринятые в настоящем с известной, в большинстве случаев похвальной целью, разрешить столь наболевший и вполне назревший вопрос. Ни эмиграция, ни искусственное омужичение духовно развитых сил нашему пролетариату помочь не может, точно также как и чудное средство ассимиляции, о котором я уже говорил выше.

  Таким образом почти невозможно осилить антисемитизм; он не может быть уничтожен, пока его основы не будут уничтожены, – а можно ли последние уничтожить?

  Я не хочу здесь говорить о нравах и обычаях, или о старых предрассудках и глупостях, я хочу только коснуться политических и имущественных основ. Наш теперешний антисемитизм ни в коем случае не должно смешивать с ненавистью и враждой к еврейской религии, наблюдавшимися в прежние времена. Эта ненависть и вражда, основанные на различии исповеданий, еще и до сих пор наблюдаются в единичных странах. Другое дело то сильное движение, которое наблюдается теперь, – оно совершенно иного характера. В больших государствах, где антисемитизм главным образом свил себе гнездо, он является следствием эмансипации евреев. Когда культурные народы, заметивши всю бесчеловечность ограничений, освободили нас, последнее явилось уже слишком поздно. Не будучи по закону эмансипированы в тех странах, где мы жили, мы в наших «гетто» превратились странным и непонятным образом в какой-то средний класс, явившись вместе с тем для всех остальных сильными конкурентами, внушающими ужас. Очутившись затем вдруг, после эмансипации, в круге буржуазии, мы должны были выдержать давление с двух сторон, с внешней и внутренней. Наконец, ведь и нельзя узаконенное уже равноправие, в каком бы оно виде теперь не находилось, еще больше расширить, не только потому, что оно грешит против умеренности, но также и потому, что тогда все евреи, ботатые и бедные тотчас разделятся на различные пагубные партии. Но, если посмотреть на оборотную сторону медали, то, собственно, против нас особенно существенного ничего нельзя сделать. Вот в прежние времена у евреев поотнимали их украшения, брилльянты, золото и пр.; но каким образом теперь заполучить их движимое имущество? Оно все в бумажках, блуждая по белу свету, или, может быть, схороненное в христианских кассах. Правда можно ценность всех этих железнодорожных, банковых и др. акций, или бумаг разных строительных обществ и других крупных предприятий легко побить понижением и, где окажется самое большее поступление доходов и налогов, там сосредоточится и вся масса движимого имущества. Но все подобные попытки могут отразиться не только на евреях, но и на христианах; где это уже испробовали, там тотчас переживали очень тяжелые имущественные кризисы, ни коим образом не ограничивающиеся одними евреями, в которых главным образом метили; эти стрелы менее всего в них попадали, а следствием такой невозможности уничтожить еврея является то, что ненависть к нему только увеличивается и растет. Антисемитизм в соседях растет не по дням, а по часам, и будет расти потому, что причины, вызывающие его, очень прочно усвоены народом и не могут быть поколеблены.

  Отдаленная причина, или causa remota подобного порядка вещей есть отсутствие в средние века возможности ассимиляции, ближайшая же причина всего этого, или causa proxima есть наш продуктивный излишек среднего интеллигента, не имеющего никакого выхода ни вниз, ни вверх, т.е. не имеющего собственно никакой здравой возможности превратиться в низший класс, или подняться в высшие слои общества. Беднея, мы образуем пролетариат и создаем разрушителей, т.е. низший персонал руководителей разных революционных партий, а одновременно с этим вверху увеличивается наша денежная сила, которая опять-таки внушает страх.

  Гнет, в котором мы находимся, не делает нас лучшими. Мы кажется ничем не отличаемся от других людей, хотя правда не любим своих врагов и притеснителей, – это совершенно верно; но только тот нам может это поставить в вину, только тот нас может в этом укорять, кто сам остается победителем в подобной борьбе чувств. Этот гнет естественно вызывает в нас ненависть, враждебное отношение к нашим притеснителям, что с своей стороны снова вызывает гнет, притеснения, и, не будучи в состоянии выйти из этого круговорота, мы вертимся как белка в колесе.

  «Все-таки, скажут мягкосердечные фанатики, этого всего можно достигнуть при помощи всеобщей любви».

  Нужно ли мне еще в самом деле доказывать, что это за сентиментальная болтовня? Кто хочет, при теперешней борьбе за существование, создать улучшенное состояние только во имя всеобщей любви людей, тот по меньшей мере утопист. Не отрицая, конечно, всего блага идеи всеобщей любви, я не могу однако не согласиться с тем мнением, что всеобщая любовь возможна только при светопреставлении; что же касается ассимиляции, то, поговоривши уже о ней выше, я все таки на на одно мгновенье не соглашусь сказать, что желал бы ее. Наше своеобразное Я достаточно известно и определенно, в вопреки всем унижениям слишком высоко, чтобы желать его гибели, его уничтожения. Но, может быть, мы могли бы повсюду среди народов, нас окружающих, незаметно разростись, или, напротив, рассеявшись, не оставить после себя и следа, если бы нам только в течении двух поколений дали полный покой. Но нас не оставляют, а напротив каждый раз через короткие промежутки времени из-за терпимости к нам возникает все большая и большая вражда. Наше благополучие, кажется, заключает в себе нечто раздражающее, ибо свет уже в течении многих веков привык видеть в нас самых жалких бедняков, среди остальных, не желая при этом по своему ли незнанию, или из-за злого характера понять, что наше благополучие ослабляет нас, а наша отчужденность уничтожает. Только гнет приводит нас к прежнему состоянию, только ненависть наших соседей заставляет нас чуждаться их, только притеснения побуждают нас volens – nolens составлять ту историческую группу, которую так легко узнать по роковым ее признакам. Мы – особый народ, но быть таким заставляют нас обстоятельства; мы составляем государство в государстве, но к этому нас побуждают; враг делает нас таким против нашего желания, и это мы наблюдаем сплошь и рядом в истории. В несчастьи мы сплачиваемся и неожиданно обнаруживаем нашу силу. Да, у нас есть эта сила, чтобы создать государство, и, чего доброго, даже образцовое! Мы имеем все физические и материальные средства, необходимые для подобного дела, но прежде, чем поговорить об этом подробно, прежде чем коснуться наших умственных деятелей, нашего духовного материала, не лучше ли было бы познакомиться с главными пунктами плана, по которому все это создается.

  Всякий план в своем основном виде прежде всего должен быть прост, иначе он не будет удобопонятным всякому, знакомящемуся с ним. Наш план в сущности таков: если бы нам дали достаточную территорию на началах сюзеренства для нашей справедливой необходимости, предоставив обо всем остальном позаботиться уже нам самим, то все создалось бы само собой. Возникновение нового сюзеренства не смешно и не невозможно; ведь на наших же глазах создавалось подобное, мы это переживали и наблюдали даже у народов, менее зажиточных, менее образованных, и к тому же значительно слабее. Этим вопросом могли бы заняться правительства тех стран, которые свободны от антисемитизма.

  Чтобы исполнить эту задачу, очень простую в принципе, необходимо создать два общества: Союз из евреев и Еврейское Общество. Союз должен быть органом созидательным, а Общество – органом исполнительным. Общество могло бы заведывать ликвидацией дел лиц, эмигрирующих из каких-нибудь стран, а с другой стороны оно могло бы организовать на местах нового поселения необходимый движимый и недвижимый инвентарь, не допуская однако эмиграции евреев быть сплошной и быстрой. Нет! эмиграция должна совершаться медленно и продолжаться десятки лет, имея своими пионерами сначала самых бедных, строящих по заранее обдуманному плану города, улицы, мосты, железные дороги, телеграфы, регулирующих пути и, наконец, заботящихся о собственных домах в городах, которые они избрали бы своим постоянным местом пребывания, обрабатывая эту страну.

  Их работа создала бы спрос и предложение, эти вызвали бы к жизни рынки, а последние привлекли бы новых поселенцев, причем каждый являлся бы туда добровольно, на собственный риск и издержки. Труд, который тратился бы на обработку земли, поднимал бы ценность страны. Евреи быстро поняли бы, что для их предприимчивости, которую до сих пор так ненавидят и позорят, открылась бы новая сфера деятельности, открылись бы новые владения. Но если хотят создать государство, то переселять необходимо не en masse, что веками и тысячелетиями считалось единственно возможным. Странно и неразумно возвращаться к старой культуре, о чем мечтают некоторые сионисты. Если бы нам, например, пришлось очистить страну, в которой кишат дикие звери. разве мы поступали бы так, как поступал европеец в пятом столетии. Мы не вышли бы на медведя в одиночку с одним копьем и мечом. но, устроивши правильную облаву, чтобы загнать зверя в одно место, послали бы ему мелинитовую бомбу. Или, если бы мы захотели что-нибудь построить, разве мы делали бы так, как делали раньше? Мы строили бы смелее и изящнее, чем это делали раньше, так как у нас имеются все средства, о которых в пятом, примерно, столетии даже и не мечтали.

  Когда все таким образом, благодаря нашему бедному классу, было бы готово, средний более зажиточный и имущественный класс, пошел бы на смену во главе с средним интеллигентом, имеющимся у нас в большом избытке. Итак пусть вопрос о переселении евреев будет поставлен на очередь и пусть каждый выскажется, но это ничуть не значит, что должно произойти разногласие, так как в этом случае все дело может погибнуть. Кто не согласен, тот может остаться, равно как и безразличны возражения отдельных личностей; кто же согласен, тот пусть станет под наше знамя, содействуя успеху дела словом и делом. Евреи, согласившиеся и присоединившиеся к нашей идее о государстве, составят Еврейский Союз, который получит уполномочие и первенство в правлении и сможет говорить и действовать от имени евреев. Он составит как бы зерно государства и тем самым государство уже будет основано, а раз остальные государства окажутся настолько подготовленными, чтобы отдать евреям в сюзеренство какую-нибудь нейтральную страну, то о принятии этой страны и ее устройстве опять таки позаботился бы Союз.

  На мысль в данном случае приходят две территории, достойные внимания, Аргентина и Палестина, на которых остановились еще раньше колонизационные попытки, но так как при колонизации господствовал принцип выбора поселенцев, при котором немедленно обнаруживался ряд притеснений, ужасавший многих эмигрантов и отклонявший их от переселения, останавливая таким образом дальнейший приток евреев, – то и попытки эти всегда кончались неудачно. Только в том случае эмиграции имеет и будет иметь свой raison d'etre, когда в основе будет надежная верховная власть.

  А тем временем, пока устав для этого Еврейского Союза будет вырабатываться нашими теперешними государственными властями и пока эти последние уяснят себе суть дела, Союз сможет находиться под покровительством европейских государств. Мы могли бы поручиться нынешним правительствам за огромные выгоды, мы могли бы взять на себя часть их государственных долгов, заключить торговые договоры, которые нам самим также очень нужны и т. п. От возникновения такого государства соседи могли бы только выиграть, ибо как в большом, так в в малом государстве, культура всегда увеличивает значение сношений.

  Куда идти в Палестину или в Аргентину? Союз Еврейский будет благодарен за всякий клочек земли, который ему дадут, лишь бы только мнение и мысли евреев могли бы там свободно в беспрепятственно высказываться в созревать. Аргентина одна из естественных богатейших стран, огромнейшая равнина с незначительным населением и умеренным климатом, более всего, конечно, подходит для наших целей. Аргентинская республика должна быть очень заинтересована в том, чтобы уступить нам часть своих обширных территорий. Правда теперешнее переселение евреев произвело там свое неудовольствие, но нужно объяснить аргентинскому правительству существенную разницу теперешней эмиграции от предполагаемой.

  Что же касается Палестины, этой нашей незабвенной исторической родины, то одно имя ее уже имеет само по себе большое значение для еврейского народа вообще в для эмиграции и колонизации в частности. Если бы турецкий султан захотел отдать нам Палестину, то мы могли бы обязаться привести финансы Турции в полный порядок. Для Европы же мы образовали бы там нечто в роде оплота, преграды против Азии, мы заботились бы о распространении культуры среди невежественных народов Азии. Оставаясь вместе с тем со всеми государствами Европы в союзе в качестве нейтрального государства, – мы таким образом были бы гарантированы за наше существование. Что же касается священных для христиан городов, то, будучи изолированы, они в нас могли бы только найти почетную стражу, которая своим существованием ручается за исполнение своего обещания. Эта почетная стража была бы великим символом решения еврейского вопроса после восемнадцати столетий, полных мучений, страданий в притеснений.

  В предыдущей главе я сказал, что «Еврейское Общество организует в новой стране торговые сношения». Теперь я думаю сделать некоторые пояснения, ибо подобная фраза, брошенная вскользь, может быть уничтожена или по крайней мере поколеблена в своей основе, если практики-комерсанты и финансисты выскажутся против нее. а между тем, практические люди будучи очень узкими рутинерами и совсем не способны выйти из своего узкого круга старых понятий, своими возражениями очень сильно могут повредить всякому новшеству, по крайней мере на столько, что пока оно еще не окрепло, рутинеры с их дряхлыми понятиями могут его погубить, уничтожить.

  Когда железная дорога появилась в Европе, нашлись люди, признававшие некоторые пути нелепыми потому де, что и «почтовая карета» там никогда не имела достаточного количества пассажиров. Не знали еще тогда той истины, которая для нас теперь так понятна без всяких пояснений, а именно, что не путешествующие вызывают к жизни железную дорогу, а, напротив, железная дорога создает путешествующих, и, конечно, дремавшая дотоле потребность должна была очнуться.

  к категории подобных железнодорожных практиков и их рассуждений нужно отнести и то, что некоторые не могут себе представить, как это в новой стране, которую надо будет только добывать в культивировать, пришельцами смогут быть созданы торговые сношения. Практический человек при этом должен был бы приблизительно так выразиться: «Допустим, что теперешнее положение евреев во многих местах невозможно, и с каждым днем становится все хуже и хуже; допустим дальше, что может возникнуть страсть к переселению; допустим также, что евреи уже перекочевали в новую страну, – из каких же источников они будут там черпать свои заработки? На какие средства они будут жить? Не могут же искуственно в один день быть созданы сношения между целыми массами!» и я могу на это только ответить, что об учреждении искуственных торговых сношений не может быть и речи, и тем менее еще в один день. Но если даже мы не сможем урегулировать эти сношения, то все таки можно их поощрять. Каким образом? При помощи торгово-промышленных учреждений, заведующих специально потребностями населения. Раз потребности существуют, они непременно должны вызвать к жизни и учреждения, которые заведывали бы ими, а этим самым создастся и обмен, создадутся сами собой и торговые сношения.

  Если потребность в лучших условиях для евреев насущна, если предполагаемое учреждение к удовлетворению подобной потребности, т.е. Еврейское Общество, достаточно необходимо, то и торговые сношения в новой стране должны быть создаваемы и производимы в изобилии. Конечно, это дело будущего, как и развитие железнодорожных сношений было делом будущего для лиц тридцатых годов но тем не менее железные дороги строились, и слава Богу, что не обратили внимание на рассуждение различных критиков, мнящих себя очень умными и знающими людьми, иначе мы еще надолго были бы лишены тех удобств и выгод, которые связаны с проведением железных дорог.

  Как Еврейский Союз может в силу международного права рассчитывать на известную территорию, так он может естественно приобретать ее и на правах частной собственности. Но в данном случае не идут в счет приготовления к поселению единичных личностей. Обществу нужны большие территории для наших надобностей и своих собственных, и оно обеспечит себя необходимой землей, скупивши главным образом земельные территории из числа теперешних государственных имуществ. Цель этого конечно та, чтобы воспрепятствовать «на новосёле» искусственному повышению земельной ценности; равно в «на старосёле» недвижимости будут продаваться на льготных условиях, чтобы, напротив, способствовать более скорой реализации ее. Раз Общество руководит поселением, то ему нет надобности заботиться о разорительном и безплодном увеличении земельной ценности, которая в без того увеличится, правда при согласии надзирающего за всем Еврейского Союза, заботящегося и о том, чтобы с этим предприятием не повторилась панамская история.

  Общество отведет своим служащим на льготных условиях, землю для постройки на ней хороших домов, разрешив им для этого кредит с постепенным погашением долга, который будет покрываться или вычетом из их жалования или теми суммами, которые должны были набавляться к жалованию. Кроме уважения, которое их ожидает, это будет в некотором роде вознаграждением за их честную и усердную службу.

  Что же касается всей огромной выгоды от этой земельной спекуляции, то, по моему мнению, она должна всецело быть предоставлена Обществу, ибо последнее за свой риск, как и всякий свободный предприниматель имеет право с своей стороны на известную выгоду, ибо участников рискованных предприятий следует вознаграждать; но в нашем деле риск только терпим. Во взаимном соотношении риска с выгодой заключается финансовая нравственность.

  Итак, Общество будет обменивать дома и имения, причем непременно должно выгадывать на земле. Это каждому понятно, кто где-либо или когда-либо наблюдал повышение ценности земли благодаря культурной обработке ее. Самым лучшим и наглядным образом это можно проследить на чрезполосном владении, т.е. на земле включенной в другую, в городах и деревнях. Необработанная равнина поднимается в цене, по мере культурной обработки, которой она подверглась. Подобной гениальной земельной спекуляцией является «Парижское общество увеличения городов», которое, скупая смежные куски земли, застраивало их внешний круг, начиная не с крайнего ряда городских домов, а с противоположной стороны купленной земли. Благодаря такому обратному ходу построек, неимоверно быстро росла в земельная ценность небольших домовых участков; так что вместо того, чтобы прекращать работу по мере того, как они заканчивали круг своих построек, они снова начинали строить, но тогда уже их постройки оказывались в центре города, т.е. на дорогих участках.

  На вопрос же, будет ли Общество само строить или поручит это свободным архитекторам, не трудно ответить, что оно может сделать и то в другое, и конечно сделает, так как в его распоряжении будет неимоверный запас рабочих сил, поставленных в счастливые и удобные условия жизни, так что им не придется платить арендной платы или какой-нибудь другой. О строительном же материале позаботятся уже наши геологи, когда будут выбирать землю для постройки городов. Итак, какой будет принцип при постройках?

  Помещения для рабочих, под которыми я разумею жилища для всякого рода ремесленников, должны быть построены собственными силами. Я отнюдь не думаю о тех мрачных рабочих казармах, которые мы встречаем в европейских городах, равно как и о жалких хижинах, окружающих повсюду фабрики. Наши помещения для рабочих должны быть правда тоже однообразны, ибо Общество должно заботиться о том, чтоб постройки эти обошлись как можно дешевле, раз им предстоит производить их в большом количестве, но эти отдельные домики, с их садиками кругом, будут в каждом месте объединены в красивую группу. Естественные красоты местности воодушевят свободный дух наших молодых архитекторов, не пропитанных старой рутиной, и народ наш, если даже не поймет всего величие нашего предприятия, будет по крайней мере легко в свободно себя чувствовать в этой милой и приятной обстановке. Храм будет выделяться, на общем фоне, далеко кругом, подобно тому, как в тяжелую годину наша старая вера ярко выделялась, соединяя нас воедино и сохраняя нас; кругом же будут высокие, светлые и здоровые школы со всеми новейшими пособиями для наших детей. а там дальше – общеобразовательные школы с ремесленными классами, которые приучат простых ремесленников к известным специальностям, дадут им возможность приобретать технические знания и ближе познакомиться с машинами; а еще дальше места – для разумного развлечения народа, о котором Еврейский Союз должен будет позаботиться, охраняя его нравственность; впрочем, теперь следует говорить только о постройках, а не о том, что в них будет происходить.

  Итак, я говорю, что помещения для рабочих не будут дорого стоить не только потому, что все строительные материалы имеются здесь в огромном количестве, не только потому, что земля, на которой будут производиться постройки, принадлежит Обществу, но и потому, что ему не нужно будет платить рабочим за работу.

  Наши чернорабочие, которые прежде всего придут из Румынии и России, должны себе строить свои дома на подобном же основании; но так как у нас на первых порах не будет железа, то нам придется строить из дерева. Впоследствии это все изменится, и необходимые постройки, возведенные на первых порах, заменятся новыми, лучшими. Заранее конечно познакомившись с тем, как надо строить, наши чернорабочие сами себе построят свои будущие жилища, которые перейдут в их собственность, если не тотчас, то во всяком разе впоследствии, в награду за то, что они в течение трех лет были примерного поведения. Таким образом мы создадим себе ревностных людей, способных и знающих свое дело, ибо человек, который работал в течение трех лет при хорошей дисциплине, наверно способен к трудовой жизни.

  Раньше я сказал, что Общество этим чернорабочим не заплатит за работу. с чего же они в таком случае будут жить? Хотя я и против подобной системы, однако я думаю, что при первой раздаче земельных участков следует еще употребить ее, ибо Общество, заботясь столько о новопоселенцах, не откажется, на первое время, и об их продовольствовании. Подобная система главным образом должна существовать в первые годы и будет для рабочих в некотором роде благодеянием, так как она помешает увеличению арендаторов из числа мелких торговцев, хозяев и т.п. Общество вместе с тем уничтожит возможность заниматься разноской товара по домам, как это практиковалось раньше, исключительно вследствие исторических обстоятельств. Общество опять-таки позаботится о пьяницах и безпутных. Каким же образом может быть на первое время еще вознаграждение за труд? Ведь это все уже чрезмерная плата!

  Помощь рабочим, как она существует теперь в Париже и других городах Франции, Англии, Швейцарии и Америке, есть нечто жалкое, мизерное, между тем как из него можно было бы сделать действительно грандиозное. В чем состоит собственно принцип вспомоществования через доставку работы, принцип Общества «Assistance par le travail» в Париже? Он состоит в том, чтобы каждому нуждающемуся чернорабочему дать легкую работу, не требующую особенных знаний; так например, пилить дрова, собирать хворост, при помощи которого в парижских хозяйствах раскладывается огонь. Это как бы своего рода тюремная работа, но только до совершение преступление и не влекущая за собою бесчестия. Никому поэтому не следует прибегать к преступлению из-за нужды, если он хочет работать, никому не нужно лишать себя жизни из-за голода. Последнее есть самое позорное пятно для культурной страны, где со стола богатых бросают даже собакам самые вкусные куски.

  Итак, рабочие организации дают всем работу. Но имеют ли они возможность сбывать продукты этой работы? Нет. По крайней мере не вполне. Вот причина постоянной нужды существующих организаций, вот почему они постоянно работают себе в убыток. Во всяком разе они подготовлены к этим убыткам, ибо у них имеются специальные суммы, составляющиеся из взносов, которые и покрывают разницу между стоимостью данной работы и продажной платой. Вместо того, чтобы нищему дать два су (одну копейку) они лучше дают ему какую-нибудь работу, на которой потеряют эти два су. Что же касается несчастного нищего, обратившегося в интеллегентного рабочего то он заработает теперь один франк 50 сантимов (60 коп.). За 10 сантимов – 160! Это значит приличную и разумную благотворительность увеличить в пятнадцать раз. Это значит из одного миллиарда сделать пятнадцать миллиардов.

  Но в то время как рабочие организации, без сомнения, теряют эти десять сантимов, Еврейское Общество не потеряет этих миллиардов, но напротив извлечет колоссальные выгоды, так как оно имеет возможность вполне сбывать продукты трудов этих рабочих. к тому же присоединяется моральная сторона дела. Уже теперь мы наблюдаем, что существующие небольшие рабочие организации поднимают и исправляют нравственность рабочего, пока он, свободный или лишенный работы, ищет себе новой или какого-нибудь другого занятия. Ежедневно после работы предоставляется ему несколько часов для приискивания постоянной, и в этом деле рабочие организации с своей стороны помогают ему, являясь посредником. весь недостаток однако теперешних маленьких организаций состоит в том, что они конкурируют с торговцами лесом и др., которые поднимают вполне справедливо крик. Эта конкуренция ни в коем случае не должна быть терпима, равно как не следует конкурировать и с работами в местах заключения, так как государство должно ведь заботиться о своих преступниках и давать им какую-нибудь работу. Впрочем, в старом обществе вообще трудно установить рамки деятельности для подобных рабочих организаций, но в нашем новом – это вполне возможно. При наших первых земельных работах, при устройстве улиц, рассадке растительности, обработке земли, при устройстве железных дорог и телеграфов и пр., которые будут совершаться по правильному и твердо установленному плану, с первого же момента работы необходимо будет огромное число рабочих рук, так что некому будет, да и не для чего будет, конкурировать.

  Обыкновенным рабочим днем считается семичасовой. Но это не значит, что ежедневно только в продолжение 7 часов будут рубить деревья, копать землю, возить камень и производить всякие другие работы. Нет, работа будет производиться в течение 14 часов, но рабочие группы будут сменять друг друга через каждые 3 1/2 часа. Организация будет совсем военная: с чинами, повышениями и пенсиями. Откуда возьмутся средства для пенсий, изложено ниже.

  В продолжение 3 1/2 часов, без перерыва, здоровый человек может работать усиленно. После перерыва в 3 1/2 часа, посвященного отдыху, семье, дальнейшему образованию (о котором будут заботиться), он опять вполне бодр. Такие рабочие силы могут совершать чудеса.

  Семичасовой рабочий день! Он дает возможность работать в общем 14 часов – больше и невозможно требовать за день.

  Нам нужен семичасовой рабочий день как всемирный лозунг для собирания наших людей, которые ведь по собственной воле должны приходить к нам. Это должна быть в самом деле обетованная страна.

  Тот, кто работает более 7 часов, получает за добавочные часы и добавочное вознаграждение в деньгах. Так как все его потребности удовлетворены, а о неспособных к труду членах его семьи заботятся те филантропические учреждения, которые туда переселились, то он может и скопить себе кой-что. Мы хотим поощрять и без того присущую нашим соплеменникам склонность к сбереганию, так как этим облегчается повышение рабочего в высшие слои общества, и так как мы таким образом приготовим себе громадный запасный капитал для будущих займов.

  Работа сверх положенных 7 часов не должна продолжаться долее 3 часов, и то только после медицинского осмотра рабочего. В новой обстановке наши соплеменники набросятся на работу, и тогда только мир увидит, какой мы работящий народ.

  Как будет организована Trucksystem у поселенцев я теперь так же мало распространяюсь, как и о бесчисленных других подробностях, для того, чтобы не запутать в мелочах. Женщины вообще не будут допускаться к тяжелой работе и не должны работать сверх нормального времени.

  Беременные женщины освобождаются от всякой работы, и их питание должно быть лучше обыкновенного. Ибо в будущем нам необходимы здоровые поколения.

  Дети воспитываются с самого начала так, как мы желаем. Об этом я теперь не стану распространяться.

  То, что я говорил сейчас, начав с рабочих жилищ, о чернорабочих и их образе жизни, так же мало утопия, как и все остальное. Все это встречается и в действительности, только в бесконечно малых размерах, незамеченным, непонятным. Для решения еврейского вопроса большие услуги оказала мне «Assistance par le travail», с которой я познакомился и которую научился понимать когда был в Париже.

  Итак, на Еврейское Общество следует смотреть, как на преемников или, вернее, правителей еврейских недвижимых имуществ «на старосёле». Впрочем, эту задачу очень легко можно исполнить при управлении домами или имениями, но как поступить при управлении торговыми делами? здесь могут быть разнообразные виды, которых нельзя сгруппировать в одно целое; тем не менее однако это не создает каких-нибудь особенных затруднений, так как в каждом единичном случае владелец торгового предприятия, раз он решился окончательно переселиться, может заключить с филиальным отделением Общества его округа такой вид ликвидации, который для него является самым удобным в выгодным. Что же касается самых мелких торговцев, у которых главным образом играют роль личное занятие и небольшое количество товара или необходимое при его деле устройство, то в данном случае переселение может опять-таки совершиться самым легким способом. Для личных занятий таких переселенцев Общество создает надежную сферу деятельности, а именно продажу машин или других орудий, при которой их небольшие материальные средства могут «на новосёле» послужить основой для первоначального кредита. Новый род деятельности, в начале совершенно неизвестный, скоро может быть изучен ими, так как евреи вообще легко все изучают; и таким образом все торговцы легко и быстро превратятся в мелких промышленников земледельческими орудиями. Общество охотно должно согласиться принимать недвижимое имущество бедняков, в роде торговли и пр., хотя бы с очевидными убытками для себя, так как только таким образом достигается быстрая и свободная культивировка отдельных участков, а благодаря этому поднимается и ценность остальных участков.

  Что же касается среднего класса, в котором торговое устройство так же важно, как и личная деятельность владельца, если не важнее, и кредит которого является очень затруднительным, то там опять-таки применимы различные виды ликвидации, при чем главным образом играет роль продажа или передача в аренду христианам. Это вызовет внутреннее переселение христиан, о котором я уже говорил. Всякий уезжающий еврей, оставляя «на старосёле» под охраной Общества дело, либо чтобы продать его, либо передать в аренду, получает «на новосёле» личный кредит. Открывая ему «жиро-конто», Общество тем самым имеет возможность выжидать более удобного момента для продажи его прежнего дела или выгодной передачи какому-нибудь управляющему или арендатору, который с своей стороны сможет впоследствии приобрести, либо внесши сразу всю причитающуюся сумму, либо постепенно выплачивая по частям. Таким образом, Общество уже само заботится через своих служащих и адвокатов о правильном ведении оставленной торговли и об аккуратном поступлении подлежащих плат, являясь в некотором роде кураторами за отсутствующих. Но если какой-нибудь еврей не может продать своего дела или не желает никому поручать или передавать, тогда он остается на своем прежнем месте, ничуть не ухудшая своего положения, ибо, благодаря отъезду многих собратьев, конкуренция уменьшится, и антисемитизм с его пресловутым «не покупайте у евреев!» прекратится. Если же с другой стороны какой-нибудь торговец «на новосёле» желает открыть и заняться своим прежним делом, то он может это легко и свободно сделать.

  Так например, некто X, владея большим модным и галантерейным магазином, хочет переселиться. Он заявляет об этом ближайшему отделению Общества, указав на новое желательное место для жительства, передает образцы своего товара, клиентами которого «на новосёле» будут бедные первые поселенцы; но постепенно туда переселяются лица, нуждающиеся в лучших модных и галантерейных товарах, тогда X посылает более новые товары и, наконец, самые новые; и таким образом X оказывается владельцем двух магазинов, из которых он старый продаст или передаст в управление своему христианскому преемнику, а новый оставляет за собой, если только Общество находит этот новый магазин вполне устроенным.

  Вот другой, несколько более крупный пример: «У и сын» владеют обширными угольными копями с горными мастерскими и фабриками. Как ликвидировать подобное большое и сложное дело? Тут есть несколько способов: во-первых, копи со всем, что при них находится, могут быть выкуплены тем государством, в котором они находятся; во-вторых, Еврейское Общество может само приобрести их, уплатив частью наличными деньгами, частью землею «на новосёле»; в третьих, можно ликвидировать, основавши собственное акционерное общество «У и сын»; в четвертых, можно продолжать производство тем же порядком, как и раньше, с тем, однако, чтобы переселившиеся владельцы, когда они найдут для себя нужным вернуться обратно для обревизования своих владений, явились бы туда, как иностранцы, пользуясь теми же правами и защитой в этой цивилизованной стране, как и все остальные. Все это мы сплошь в рядом видим в повседневной жизни. Наконец, пятым и особенно выгодным и хорошим способом, по моему мнению, мог бы быть нижеследующий, который я поместил последним собственно потому, что в жизни он мало применяется, несмотря на то, что он очень близок в симпатичен нашему современному сознанию, «У и сын» передают безвозмездно свое дело теперешним служащим; эти, вступив во владение с круговой порукой – уплачивают им необходимую сумму, которую они могут достать или в общественной кассе, или в каком-нибудь другом месте, а затем постепенно погашают свой заем.

  Каким же образом Общество будет производить свои операции без того однако, чтобы в покидаемых странах наступили обеднение или экономический кризис? Несколько выше уже было сказано, что следует привлечь к этому делу христиан, с одной стороны для того, чтобы гарантировать себе полную и достойную независимость, а с другой стороны, чтобы в их лице иметь национальных контролеров. Но всякое государство имеет кроме того фискальные интересы, которые могут пострадать. Теряя известный класс подданых, неважных в социальном смысле, но очень важных, как финансовую категорию, вносящую крупную подать и пошлину, оно может себе потребовать вознаграждение. Охотно мы представим его, но только косвенным путем. Разве не достаточное вознаграждение то, что мы оставляем в стороне торговые предприятия, вполне благоустроенные благодаря нашему еврейскому остроумию, благодаря нашему еврейскому прилежанию, что мы передаем христианам наши насиженные места, а затем беспримерными жертвами способствуем быстрому увеличению благосостояние огромных масс? Еврейское же Общество, напротив, готово принести явную пользу отдельным государствам, ибо продажа оставленных евреями имуществ и имений может быть упрочена на самых выгодвых условиях за правительстнами тех государств, которые (т. е. правительства) с своей стороны могут воспользоваться оставленными земельными собственностяии для крупного социального улучшения.

  Еврейское Общество также охотно придет на помощь и правительствам и парламентам, покровительствующим внутреннему переселению христиан, равно как будет уплачивать большие неустойки.

  Местом главного правления следует выбрать Лондон, так как Общество, будучи частным предпринимателем должно непременно находиться под покровительством и защитой большого государства, свободного от антисемитизма; но после того, как его официально признают готовым к функционированию, оно широко разростется, захватив как можно большее поле деятельности. Устраивая повсюду отделения и подотделения, Общество станет функционировать там, где только возможно будет, без того однако, чтобы чем-нибудь повредить своему существованию. Повсюду оно конечно вступит в сношения с министерствами финансов, которые охотно помогут им и облегчат пути проведения и исполнения их огромного и сложного предприятия, раз они убедятся в добрых намерениях его.

  Затем Общество озаботится транспортировкой людей и имущества. Тут конечно опять есть два пункта, а именно: где железные дороги находятся в руках правительства, там дело очень просто и ясно, где же они в руках частных предпринимателей, там Общество получает уступку, как и всякий крупный отправитель. Таким образом эмигрирующие будут иметь возможность проехать на собственный счет и перевести багаж как можно дешевле. Общество, конечно, могло бы очень много выгадать на фрахте и на проездной плате, если бы перевозило за свой счет, но в основе этого дела должен быть принцип, чтобы исключительно вернуть потраченное. Тут возникает вопрос об экспедиционных конторах, находящихся большей частью в руках евреев. Будучи главным, что понадобится Обществу и вместе с тем главным же, что окажется ненужным в будет ликвидировано, эти конторы, конечно, затрагивают интересы их владельцев, но эти последние могут либо поступить на службу к Обществу, либо совершенно освободиться от них и поселиться «на новосёле», занявшись каким-нибудь другим делом. Без сомнения, в желающих открывать экспедиционные конторы недостатка не будет, так как это очень хорошее и выгодное дело; впрочем, нет надобности подробно описывать всякую мелочь этого массового переселения, так как все связано между собой, вытекая друг из друга; к тому же этим вопросом займутся специалисты, которые изыщут пути для лучшего и удобнейшего исполнения его.

  Вся разнообразная деятельность Общества находится в тесной связи между собой. Так, в начале для наших бедных переселенцев нужны будут мануфактурные изделия, платье, белье, обувь и пр., ибо на конечных европейских пунктах отправление они все будут вновь обмундированы, но на это не следует смотреть как на подарок. Сменивши им старое платье на новое, Общество ничего не потеряет, а если и будут кое-какие убытки, то оно может их списать в счет предприятия, или, в крайнем случае, неимущие сделаются должниками его в выплатят рабочими часами сверх нормы, если это им будет разрешено в награду за хорошее в примерное поведение. И ныне существующие уже эмиграционные комитеты, продолжая свою деятельность по отношению к эмигрирующим евреям нашего Общества, могут оказать также существенную пользу, а за способами совместной помощи недалеко ходить: их легко можно изыскать.

  Пусть в перемене одежды уезжающие эмигранты увидят символ, что отныне для них наступает новая жизнь! Пусть, облекаясь в новые одежды, они вспомнят, что готовятся пойти навстречу новой жизни! а Еврейский Союз с своей стороны уже позаботится о том, чтобы при помощи публичных лекций и бесед познакомить уезжающих далеко еще до отъезда, а также и в пути, с целями предприятия, давать советы относительно гигиенических условий новых мест для жительства, давать наставления для предстоящих работ, словом, Еврейский Союз позаботится о том, чтобы повсюду замечалось серьезное, но и ликующее настроение, ибо обетованной страной может быть только страна труда. Вместе с тем Союз позаботится о том, чтобы наши эмигранты, при вступлении на новую землю, убедились, что им не надо завоевывать эту хваленную обетованную землю, чтобы эти бедные, несчастные люди увидели, что они уже у себя дома.

  С другой стороны Общество должно позаботиться о том, чтобы развитие мануфактурной промышленности и фабричного производства не совершалось зря, без определенного плана; а этого легко достигнуть, если Еврейский Союз, которому отдельные группы, отдельные поселения будут доставлять необходимые сведения, в свою очередь будет заблаговременно извещать Еврейское Общество о числе эмигрирующих, о дне их прибытия и об их потребностях, ибо только в таком случае возможно заблаговременно о них позаботиться и приготовить все необходимое.

  В данном вопросе очень трудно отделить задачи Еврейского Общества от задач Еврейского Союза, ибо фактически эти два органа будут идти рука об руку. Если Общество постоянно будет пользоваться нравственным авторитетом Союза и его покровительством, то забота второго – постоянно изыскивать средства для него. В разумном развитии, например, мануфактурной промышленности можно видеть некоторый намек на опыт избегнуть промышленного кризиса. и подобным принципом следует руководиться в каждой отдельной отрасли, в которой Общество выступит, как промышленник; но рядом с этим Общество не должно пользоваться превосходством своих сил, стесняя частную предприимчивость. Мы ни что иное, как коллективная корпорация, где того требуют непреодолимые трудности задачи; в остальном же мы должны способствовать в поощрять единичную предприимчивость со всеми ее правами. Частная собственность должна у нас так же свободно развиваться, как и основы независимого земледельческого труда. Ведь мы же допускаем наших чернорабочих на первых же порах превратиться в собственников? Пусть же дух предприимчивости царит в каждом нашем деле в пусть промышленность у нас развивается, благодаря введению разумной пошлины, дешевой доставки сырья в правильной статистики с ее официальными отчетами.

  А дух предприимчивости легко может быть поставлен на здоровую почву, и тогда бессмысленная спекуляция исчезнет. Каким образом? – Возникает новая отрасль промышленности. Об этом Общество своевременно объявляет, так что предприниматель почему либо решившийся только через некоторое время подывскать себе какой-нибудь вид промышленности, может легко за него взяться, не вызвав никакого кризиса. Раз цель всякого нового начинания будет объявляться Обществом, значит и условие получения данного предприятия могут каждому быть известны во всякое время. Впоследствии к услугам предпринимателей будут также предоставлены и сконцентрированные рабочие силы. Так например, предприниматель, обратившись по телеграфу в «бюро, подыскивающее занятие для рабочих», и представив при этом требуемую известную плату в кассу «Самосохранения», заявляет, что ему нужны назавтра, на три дня, три недели или три месяца пятьсот чернорабочих. и завтра же на его полях или фабрике уже работают эти требуемые пятьсот человек, которых центральное бюро сзывает отовсюду, где они только что оставили свою работу. Само собою разумеется, что в их лице не следует видеть каких-нибудь рабов, а людей работающих в течение дня только 7 часов и сохраняющих за собой свою рабочую организацию так, что при перемене ими места, время службы с ее наградами, преимуществами и пенсией протекает по прежнему.

  Правда, свободный предприниматель может, если он хочет, и другим путем найти себе рабочих, но это ему будет несколько трудновато, так как Союз следит за тем, чтобы в страну не привлекались рабочие из числа неевреев, и постарается, благодаря ли строгому внушению непослушным и упрямым промышленникам или благодаря затруднению обмена и проч., достигнуть своей цели, так что поневоле придется обращаться к семичасовым рабочим и привыкнуть к семичасовому труду, следовательно, в конце концов он все таки будет введен, хотя с некоторым трудом.

  Совершенно ясно, что то, что удается чернорабочему, еще легче удается ремесленнику и фабричному рабочему, так что о них опять таки позаботится центральное бюро.

  Что же ждет тех самостоятельных ремесленников и мелких мастеров, которых мы так хотели познакомить с успехами техники, которых мы хотели ввести в круг технических знаний, даже если они уже в пожилом возрасте, и которым следовало бы передать в заведывание двигательную силу рек и электричество. Этих самостоятельных работников можно было бы распределить в устроить при помощи того же центрального бюро Союза. Различные поселения, нуждаясь в подобных ремесленниках, обращаются в центральное бюро с заявлениями, что им нужно столько-то столяров, столько-то стекольщиков, столько-то слесарей и т. д. Бюро оповещает об этом – и подходящие люди тотчас заявляются, и немедленно же отправившись со своими семействами в те места, где в них нуждаются, остаются там на постоянном жительстве, не теснимые никакой конкуренцией. Там наконец они найдут давно желанную дорогую родину.

  Какова же должна быть сумма, необходимая акционерному Еврейскому Обществу? Может быть феноменальная сумма?

  Действительная необходимая сумма будет конечно точно вычислена и установлена финансистами, но во всяком случае она огромна. Каким же образом и где достать ее? Для этого имеются три источника, и Еврейский Союз конечно примет их в соображение.

  Еврейский Союз, эта великая моральная особь, этот руководитель евреев будет состоять из наших лучших идеальнейших людей, которые не превратят это дело в общественный пирог, извлекая себе из него материальную выгоду. Они не будут в этом нуждаться и не могут этого сделать. Хотя обязанность Союза только влиять своим авторитетом, однако он также будет следить за тем, кому из еврейского народа можно и должно оказать доверие, указывая на это Обществу, которое только в том случае и будет иметь право разрешать какое-нибудь предприятие в благоприятном смысле, когда его, так сказать, уполномочит Союз. Это Общество, значит, не есть компания нескольких денежных тузов, собравшихся полакомиться общественным пирогом. Общество будет осторожно выбирать, пробовать, и наконец только решит, что и как необходимо приготовить и сделать для скорого и успешного выполнение плана. Опыты с неудовлетворительными недостаточными силами ни в коем случае не должны быть допущены; ибо это предприятие с первого же шага должно встречать полный успех, иначе неудачи на первых же порах могут скомпрометировать всю идею на десятки лет, или даже совершенно погубить, сделав ее навсегда невозможной, неисполнимой.

  Эти три источника, благодаря которым можно достать необходимую сумму, суть: государственный банк, общественный банк и всеобщая подписка. Из них, конечно, самым удобным источником является государственный банк, где деньги могут быть получены в самый короткий срок, легко и быстро, если поручителями будет синдикат крупных финансистов. Главная выгода и преимущество состоит в том, что миллиарды можно будет получать в несколько приемов, хотя общая сумма будет выставлена сразу в один прием; затем еще выгода в том, что кредит этих крупных финансистов обеспечит предприятие. В еврейских финансовых силах дремлет еще много политической способности, которой не воспользовались. Враги еврейства, конечно, представляют наши финансовые силы такими, какими они могли бы быть и пожалуй, должны были бы быть, но в действительности ничего подобного нет. Бедные евреи чувствуют только ненависть, которая возникает благодаря этой злосчастной финансовой силе, но их страдания не уменьшаются, они не получают той пользы, того облегчения, которые они могли бы получить благодаря ей. Следовало бы наконец, чтобы крупные финансисты – евреи воспользовались своим политическим значением и оказали бы своему несчастному племени какую-нибудь услугу, послужили бы национальной идее хоть чем-нибудь. Но если несмотря на это, могут найтись лица, совершенно довольные своим настоящим положением и пальцем о палец не намеренные ударить, чтобы помочь своим несчастным собратьям, несправедливо терпящим из-за сконцентрирования огромных средств в руках единичных личностей, то разрешение нашего плана даст возможность провести грань между ними и остальным еврейством. Нельзя же в самом деле требовать от государственного банка, чтобы он реализировал такую огромную сумму исключительно только во имя благотворительности. Это было бы, наконец, безумным требованием или даже предложением. Основатели и акционеры Еврейского Общества гораздо большего достигли бы, если бы, выпустивши известное число акций, таким образом создали бы капитал. Впрочем, Еврейский Союз сам основательно обсудит и разберет все доводы и необходимые средства, при помощи которых легко можно будет познакомиться с планами и соображениями Общества. В особенности же Союз обратит внимание на то, как начать еврейскую эмиграцию и подробно изложит Обществу весь план и ход действий, в которых им придется принять участие, и все те обстоятельства, с которыми им придется встретиться и считаться.

  При помощи новейшей статистики о евреях, охватывающей все, касающееся последних, Союз позаботится о доставке Обществу трудов лиц, специально изучавших давный вопрос, подобно тому, как это практиковалось во Франции, когда намеревались составлять бюджет какого-нибудь крупного предприятия.

  Пожалуй, со стороны наших крупных денежных магнатов наше дело и не найдет денежной поддержки, а напротив эти последние еще попытаются, через своих тайных агентов и рабов, вызвать борьбу против еврейского движения; тогда мы с безпощадной жестокостью примем вызов и поведем ее, как и всякую другую, которую нам пришлось бы вести.

  Пожалуй, эти денежные магнаты удовольствуются, отнесшись только с презрительной улыбкой к нашему делу. Но разве этим они уже освободились? Ничуть!… Затем на сцену выступает второй источник: евреи с средним состоянием. Еврейский общественный банк во имя национальной идеи должен из себя составить вторую грандиозную денежную силу в противовес государственному банку. Но в этом заключается тот недостаток, что в начале оно будет только банковым делом, ибо миллиарды должны быть уплачены полностью, иначе не следует и начинать дела; но так как деньги будут поступать постепенно, а не сразу, не в один срок, то на первых порах, т.е. в первые годы существования можно было бы производить различного рода банковые операции. Это не значит, что следует забывать о главном, что люди с средним состоянием нашли себе новое крупное дело, и проэкт еврейского переселения должен провалиться. Всякий отлично сознает и понимает, что подобный денежный источник не фантазия. Много раз уже испытывали в испробовали противопоставить государственному банку собранные католические деньги; но что можно ему противоставить еврейские деньги, до этого никто не додумывался.

  Но какие последствия этого? Какие кризисы! Какой материальный вред потерпят все те страны, где производится подобная денежная игра? как сильно при этом увеличится антисемитизм? Мне лично все это крайне не симпатично, и я предлагаю это только потому. что оно вытекает из логического разбора данного вопроса. Впрочем, я даже не знаю, воспользовалось ли бы наше Общество подобным общественным банком, если бы он даже образовался. Во всяком случае, тем, что общественные банки не подходящие, вопрос еще не исчерпывается. Напротив, третий источник может быть даже самым лучшим в самым удачным, так как Еврейский Союз не состоит из торговых людей, то он может попытаться основать Общество через всеобщую подпись, имея весь народ членами его, и необходимый акционерный капитал Общества, таким образом может получиться без содействия различных синдикатов из государственных или общественных банков. Не только мелкий бедняк-еврей, но и христиане, которых евреи хотят покинуть и освободить, примут участие в этой подписке. Это будет своеобразный и новый вид плебесцита, где каждый желающий сможет через условную подписку высказаться о видах и способах разрешения еврейского вопроса. и в этом условии лежит вся сила обеспечения. Уплата полностью только в том случае может быть начата и произведена, когда обозначена будет вся сумма, в противном случае будут возвращены поступившие уже деньги. При этом необходима точная и решительная помощь заинтересованных правительств.

  Переселение.

  До сих пор я говорил и указывал только на то, как привести в исполнение такую массовую эмиграцию без того, чтобы вызвать экономические колебания, совершенно упустив из виду такие факторы, как старые привычки, душевные волнения или глубокие воспоминания, связанные с известной местностью. Тут находятся наши колыбели, которые впрочем мы возьмем с собой, ибо в них дремлет с улыбкой на устах наша розовая будущность, но тут же и наши гробы, в которых покоится прах нашего прошлого, наших дедов. Их мы должны будем оставить; с ними нам, алчному и жадному народу, хотя с трудом, но придется расстаться, ибо так должно быть… Кто не знает, как дороги эти гробы еврейскому сердцу, с каким трудом еврей решается с ними расстаться. Но оставить их, удалиться из наших постоянных мест для жительства, побуждают нас экономическое положение и нужда, политический гнет и общественная ненависть. Уже и теперь евреи каждый день кочуют из страны в страну. Каждый день мы можем наблюдать усиленное переселение через океан в Соединенные Штаты; но и там, к несчастью, нас не охотно терпят. Впрочем, где нас будут терпеть, доколе у нас не будет собственного отечества? Пора евреям подумать и поискать, но не так, чтобы насильственно оторваться от земли, на которой они выросли и с которой свыклись, а, напротив, осторожно окопав корневище, пересадить его в новую лучшую почву. Подобно тому как нам желательно создать новые политические и экономические отношения, так мы будем свято помнить даже при лучших условиях и обстоятельствах нашей жизни обо всем старом. Однако мимо. Здесь наибольшая опасность, что наш план может кануть в лету.

  Тем не менее, все сказанное мною не химера, не фантазия, а совершенно исполнимое, возможное; оно только кажется чем-то туманным, даже беспомощным по своей грандиозности, но при правильной организации все может быть правильно осуществлено.

  Эмиграция должна происходить по группам, составляющимся из членов родственных фамилий и друзей. Никого не следует стеснять или требовать, чтобы он участвовал именно в той, а не в другой группе. Покончивши все счеты с старыми пенатами, всякий может ехать, куда он хочет и когда хочет, ибо он едет на собственный счет и риск в том классе железной дороги и парохода, в каком ему удобно и угодно. Впрочем, легко может статься, что наши железнодорожные поезда и пароходы будут состоять из одного только класса. Такая продолжительная поездка, благодаря имущественной разнице, очень обременительна для бедных, так что если мы не можем поставить их в одинаковые условия, то по крайней мере постараемся не отравлять их поездки. Во всяком случае одиноким никто не поедет. Уже задолго до выселения сговорятся друг с другом, как соединиться вместе и сообща переехать, так как при лучших даже условиях пройдет еще не один год, пока тронется эта массовая волна из различных классов. Ни для кого не тайна, что за исключением богатых, почти все евреи не имеют ннкаких сношений с христианами. Во многих странах бывает даже так, что еврей предпочитает скорей быть окруженным лизоблюдами и бездельниками из евреев, только бы не знаться с христианами; так глубоко гетто положило между ними свою роковую грань.

  Итак, в среднем классе к этому переселению будут готовиться и собираться очень долго в заботливо. Каждая местность образует свою группу, а в больших городах эти группы будут составляться по участкам, причем члены одной группы, как я уже говорил, могут свободно переходить в другую, так как деление по участкам не есть нечто обязательное. Я собственно рекомендую подобное деление исключительно с той целью, чтобы легче могли составляться группы и чтобы уезжающие, видя себя как бы у себя дома, окруженными знакомыми все лицами, не чувствовали особенной тоски или грусти. Но всякий, повторяю я, свободен в может ехать, куда ему угодно и как угодно, или приписаться в какую угодно группу. Условия, подразделенные на классы, для всех одинаковы. Когда же соберется достаточное число уезжающих, общество им тотчас даст отдельный поезд и пароход, и затем позаботится о том, чтобы для бедных были приготовлены специальные квартиры; впоследствие же к услугам переселяющихся свободными предпринимателями будут открыты гостиницы, в которых они смогут удовлетворить все свои потребности. Впрочем почти все будут иметь свои дома заранее построенными и приготовленными, так что они прямо с старого пепелища смогут переехать во вновь построенные дома. Что же касается наших интеллигентов, то им объяснять наши чаяния и надежды нам нет надобности. Всякий из них, кому знакомо национальное чувство, всякий, кто задумывался над нашей участью, отлично понимает в знает свое место в общем плане работ, отлично знает, чем способствовать осуществлению в процветанию их. Особенно же я позволяю себе возлагать надежды на наше духовенство.

  В каждой группе должен непременно быть раввин, вокруг которого и собираются лица, желающие переселиться. Хотя группировка, как я уже говорил раньше, совершенно произвольна и составляется по собственному желанию, тем не менее однако групп может быть столько, сколько всех раввинов, которые, познакомившись с сущностью дела, станут потом другим проповедывать идею переселения, для чего не нужно специально устраивать собраний, в которых бы больше болтали, чем дело делали, а всякий раз, во время богослужений, раввин пусть знакомит всю паству с целями нашего дела, в пусть вера наших отцов опять соединит нас воедино, как соединяла нас во все время наших странствований, ибо только благодаря ей мы знаем друг друга, несмотря на то, что давным давно уже безвозвратно переняли языки тех национальностей, у которых мы нашли приют.

  Итак, раввины, получая своевременно сведения от Общества и Союза, будут об этом оповещать свою паству и делиться полученными сведениями.

  Когда отдельная группа уже образовалась, члены ее выбирают из своей среды доверенных лиц, которые составляют небольшую коммиссию под председательством раввина. Здесь обсуждаются все вопросы с практической стороны и твердо устанавливаются потребности каждой группы.

  Благодаря этим же группам быстро разростутся богоугодные и благотворительные учреждения, которые «на новосёле» будут основаны на тех же началах, на каких они существовали «на старосёле». Поэтому, на мой взгляд, не следует продавать имеющиеся благотворительные учреждения, а прямо передать во владение нуждающимся из христиан покидаемых городов. Общество примет это во внимание при разделении земельных территорий, и, уступив безвозмездно землю для постройки, предоставит всякие другие льготы и облегчения.

  Но так как наша теперешняя частная благотворительность сравнительно с теми средствами, которые она тратит, приносит очень мало пользы, а скорее даже вредит, то для блага всего человечества да позволено будет произвести опыт, когда будут основываться новые благотворительные учреждения, а именно, объединив их, выработать особую систему. Конечно, в старых странах, где все ведется по одному образцу спокон веков, очень трудно ввести что-нибудь новое, но в новой стране это не так трудно сделать; и все может быть создано на основании новейших требований и данных политической и социальной наук. Мы особенно должны интересоваться этим вопросом, так как у нас очень много нищих и бедняков, которых главным образом создает наша теперешняя благотворительность. Слабея мало по малу в борьбе за существование, более малодушные падают, сраженные неумолимой судьбой, и пополняют ряды пролетариата, привлеченные туманными подачками богача, польза которых очень и очень сомнительна. Союз наш, конечно, приложит все старание и позаботится о том, чтоб пересоздать наш народ; и в этом ему охотно помогут все заинтересованные в этом деле.

  Для тех, кто мог бы быть полезным, но нищенствуют, будет создано обширное поле деятельности, и у кого только доброе и благое желание трудиться, тот найдет применение своему труду. Нищие не будут терпимы. Кто будет лениться и не захочет на свободе работать, того попросят в рабочий дом. Что же касается стариков, то они не будут помещены в богадельни, которые для них являются позорной тюрьмой, а не благотворительным учреждением. и действительно, богадельни – это самое ужасное зло, которое оставила нам в наследие благотворительность. Там старик страдает, чувствуя себя заживо похороненным и желает себе действительной смерти. Мы должны постараться как можно дольше оставить их в приятном неведении и не давать им чувствовать, что они отжили свой век. Кто не способен к физическому труду, тому надо дать легкую службу. Что делать? Надо стремиться к тому, чтобы вместе с исчезновением этого слабого и вымирающего поколение были покончены все счеты с прошлым, но пока они имеются, с ними, конечно, приходится считаться, но за то следует позаботиться о подрастающем поколении и постараться, чтобы оно воспитывалось иначе уже в духе свободы и ради свободы.

  Мы постараемся, чтобы всякий трудящийся, к какому бы возрасту он ни принадлежал, всегда находил в своем труде нравственное удовлетворение. и, таким образом, наш народ в новой стране снова почувствует свою пригодность.

  Каждая группа отправит своих делегатов, предоставив им все полномочия для выбора места, так как на это будет обращено особое внимание при распределении земли. В распоряжении делегатов и их групп будут все планы местностей, так что они в состоянии будут легко и свободно выбирать себе место для жительства, зная наперед, куда им надо будет направиться, где будут расположены их города и дома, в которых они будут жить. Но я выше коснулся уже планов, пояснительных рисунков и чертежей, которые нужно будет передать отдельным группам и которые будут конечно заготовлены в большом количестве. Как при управлении необходима строгая централизация, так при образовании и распределении групп – полнейшая автономия, так как только в таком случае переселение может совершиться беспрепятственно и успешно.

  Но не закрывая глаза пред действительностью и отлично сознавая всю трудность нашего предприятия, я, тем не менее, твердо убежден, что его не следует представлять себе слишком трудным или неисполнимым.

  Средний класс невольно тронется в путь, незаметно вовлеченный в общее движение, так как у одних сыновья служат в Обществе или состоят при Союзе, у других дочери замужем; одни пошлют за своими семействами, другие за своими родителями и сестрами; там юристы, врачи, техники различных специальностей, инженеры, молодые купцы и все те, кого негостеприимное отечество заставило на чужбине искать знаний или счастья, соберутся, надеясь в новой многообещающей стране найти свое отечество. Словом, в среднем классе каждый переселенец потянет за собой другого, и более энергичный, конечно, достигнет лучшего в новой стране.

  Итак, если нам на самом деле удастся разрешить еврейский вопрос; если, затем из всего вышеизложенного действительно явствует, что еврейское государство есть мировая необходимость; наконец, если мы при помощи нынешних правительств получим в сюзеренство некоторую территорию, – удастся ли нам тогда перевести евреев без труда и принуждений из их теперешних мест для жительства в эту новую страну? Можно ли допустить, что переселение будет не принужденное, вольное?

  Мне кажется, что совершенно лишнее приохочивать и принуждать кого-либо к переселению. Сами антисемиты об этом позаботились и позаботятся. Стоит им только продолжать свою деятельность в том же духе и виде, как было до сих пор, и охота к переселению быстро проснется в евреях там, где ее еще не было, и окрепнет там, где она уже существовала. Если же евреи останутся теперь в антисемитических странах, то это случится главным образом потому, что даже незнакомые с историей отлично знают, что мы ничего не достигли в своих безчисленных переселениях, продолжавшихся веками. Пусть случится страна, где евреям дали бы значительно меньше того, что сулит им Еврейское Государство или в действительности ждет их, когда оно будет основано, лишь бы только их оставили в покое, и я убежден, что туда двинулась бы моментально могучая волна. Сначала потянутся, конечно, бедные, которым нечего терять. Но я уверен, и всякий со мной согласится в том, что и в высших и средних сферах существует решение переселиться, вызванное исключительно гнетом, тяготеющим над нами.

  По мере того, как наши несчастные бедняки и нищие, потерявшие всякую надежду на лучшую будущность, появятся в новой стране и поднимут земельную ценность, благодаря потраченному труду, мало помалу совершенно исчезнет и мысль о том, чтобы покинуть новое отечество, а для высших классов возникнет интерес к переселению. Конечно, Союз и Общество будут руководить первым потоком – первой партией, состоящей из беднейших евреев, и придут им на помощь. Но как направить такую массу без принуждения, без приказа, именно в одно место, в один пункт?

  Должно быть, те единичные еврейские благотворители и благодетели, которые хотели помочь им или облегчить их страдания различными опытами, занимались этим вопросом и, исходя из того положения, что «я плачу с тем, чтобы они туда пошли», заключили, что если они дадут переселяющимся деньги на руки, то помогут им.

  Но никакими деньгами в мире нельзя этого достигнуть.

  Общество же будет руководиться следующим принципом: «мы не платим им, но заставляем их платить; на первых же порах мы приходим им только на на помощь, мы будим их». Я хочу объяснить это на примере. Допустим, что один из таких благотворителей и благодетелей рода человеческого, которого мы, примерно, назовем Z, захотел в одно прекрасное воскресенье после обеда, когда солнце сильно парило, собрать на полях близ Парижа огромную толпу, обещая каждому по десяти франков. Он за 200.000 франков может собрать толпу несчастных людей в 20.000 человек, которые, потея под палящими лучами солнца, терпя от неимоверной давки и глотая целые столбы пыли, будут проклинать его, так как он выдумал им эти мученья.

  Я же с своей стороны, поставив эти 200.000 франков призом лучшей лошади, устроил бы скачки на тех же полях, которые были в распоряжении Z, и впускал бы только тех из желающих, кто уплатил один, пять или двадцать франков, смотря по состоянию. Конечно, поглядеть собралась бы огромная масса, так что я мог бы смело расчитывать на полмиллиона людей. Сам президент республики удостоил бы скачки своим посещением. Толпа все время шумела и веселилась бы сама собой, забыв совершенно про зной и пыль. Приятное зрелище и масса всегда магически действуют на толпу; и я за свои 200.000 франков собрал бы с продажи входных билетов и за право играть на тотализаторе кругленькую цифру в один миллион рублей. Мало того, я эту самую толпу могу снова собрать, если захочу, а Z не может… даже ни за какие деньги.

  Вот другой пример, указывающий каким образом можно собрать без принуждения целые массы народа. Однажды на улицах большого города пробовали объявлять, что тот получит 4 франка, 2 рубля или что ему угодно, кто, стоя целый день на ногах в открытом, железном павильоне в не взирая на сильнейшие зимние морозы или летний зной, будет предлагать проходящим различные товары, рыбу или овощи. Как вы думаете, на какое количество людей можно там рассчитывать? Или если их туда голод и погнал, то много ли дней они выдержат эту пытку? Наконец, если они уже выдержат эту пытку, то с каким усердием они будут исполнять свои обязанности, предлагая проходящим рыбу, овощи и пр.?

  Я с своей стороны видоизменил бы этот опыт. На площади, где имеется большой рынок, а такую площадь легче найти, чем самому создать рынок, где нам вздумается, я построил бы несколько павильонов, которые и назовем базарами. Несмотря на то, что эти павильоны были бы хуже построены и более вредны для здоровья, хотя я постараюсь устроить их как можно удобнее и красивее, словом, сделать все, что только возможно будет, и несмотря на то, что я им ничего не обещал, – ибо не могу этого, – все таки народ устремится туда, и эти бодрые в веселые люди создадут такой оживленный базар, о котором никто и не мечтал. Без устали они будут зазывать покупателей и предлагать им товары. Они целый день будут стоять на ногах и не устанут. Они не только ежедневно будут спешить сюда, чтобы попасть первыми, но употребят все возможное, чтобы безпрепятственно добывать себе свой заработок. И если по окончании недели они в итоге этой молодецкой работы подсчитают только три франка за день, полтора рубля, то они с надеждой будут ожидать следующей недели, авось она окажется лучшей.

  Кто же одарил их этой надеждой? Кто научил их надеяться? Кто вселил им веру в лучшее будущее?

  Мы… Мы одарили их… «Блажен кто верует!»

  Но меня могут спросить, откуда появятся потребности? Кто будет потребителями на этих базарах?… Следует ли еще об этом говорить?…

  Раньше я указал на то, что, благодаря вспомоществованию через доставку работы, замечается, что 10 су превращается в 150, что заработок увеличивается в пятнадцать раз. Проследим же теперь, верно ли это тоже и в большом, как и в малом. Обыкновенно говорят, что, чем капитал больше, тем прогрессивно меньше барыш, получаемый с него. да, если капитал бездеятелен или робко упрятан, то действительно так, но капитал, который работает, всегда приносит большой барыш; в этом-то и замечается вся суть социального вопроса. Но прав ли я, мы сейчас увидим. Я приглашаю для этого в качестве свидетелей богатейших евреев в покорнейше прошу их объяснить мне, почему они занимаются столькими делами, почему они за ничтожную плату посылают в недра земли людей рисковать своей жизнью и подвергаться различным опасностям, добывая уголь. Я думаю, что наши богачи делают это не для удовольствие рудокопов. Я далек от обвинения капиталистов в бессердечности и даже не допускаю этого. Я также не намерен шутить, так как я искренно желаю, чтобы между всеми евреями существовали мир и согласие, но…

  Так вот, нужно ли мне еще разъяснять толпе цель нашего переселение и указывать на средства, как привлечь ее в одно место?

  Я никого не стану и не хочу в чем-либо уверять; ибо если я стану лгать, то ложь сама всплывет, в истине же новых слов только со временем убедятся. Я хочу только напомнить в указать, какое значение имеет для могометанина путешествие в Мекку, или для католика в Лурд и другие места, – а таких пунктов очень много, где люди находят утешение во имя веры. – Постараемся же указать и нашим собратьям конечный пункт их вековых страданий и странствований, пункт, где бы они могли утешиться. Наше духовенство нас поймет в пойдет с нами рука об руку.

  Пусть всякий задается целью найти свое новое отечество, создать государство и сохранить в нем необходимый порядок, который будет зависеть не от прихоти одного или нескольких лиц, а твердо будет покоиться в установлениях и законах, и можно с уверенностью сказать, что такой пункт будет найден. Итак, если согласятся с моими примерами, что толпа может быть побуждаема к переселению только во имя веры в нечто лучшее, только во имя веры в приобретении спокойствие и свободы, то мотивы данного переселения очень просты. Подобная цель может только соблазнить толпу и способствовать тому, чтобы соединить ее воедино. Все это, взятое вместе, образует одно великое целое, именно свободное отечество, которого наш народ не переставал искать, для которого наш народ перенес все лишения и притеснения. Когда движение начнется, одних перевезут, другие сами поедут, третьи пристанут, четвертые будут вовлечены по необходимости и общим потоком, а пятых заставят; и кто отправится в новую страну с верой, с воодушевлением, кто из первых примется энергично за работу, того ждет блестящая будущность.

  Ни об одном народе не распространено столько ложных и неправдоподобных мнений, как об еврейском. Нас до того угнетали и притесняли; благодаря историческому ходу вещей, мы до того упали духом, что сами теперь уверовали в свою неспособность и в справедливость прочих обвинений, и повторяем об этом ежедневно. Между тем, если бы наши притеснители, обвиняя нас, например, в неспособности к труду и стремлении к торговле, должны будут согласиться в том, что там, где только есть возможность, евреи уже давно стараются и наперерыв спешат избежать торговли. Еврейские купцы в большинстве случаев дают своим детям среднее образование, а также посылают в университеты, вызывая новые нарекания и обвинения в том, что они переполняют все высшие и средние учебные заведения. Но даже и в более мелких сельско-хозяйственных классах наши стремление к торговле никоим образом не так велики, как о том думают. В восточных странах Европы имеется огромное количество евреев, не занимающихся никакой торговлей и тем не менее не избегающих тяжелой физической работы. Стоит только Еврейскому Союзу собрать статистические данные о наших евреях, и он убедится, что всякие виды фабрично-заводской деятельности, которые ждут евреев в новой стране, вполне удовлетворят теперешних ремесленников и мигом превратят многих мелких теперешних торговцев в отличных работников. Еврей воообще очень бережлив, находчив, исполнителен и быстро свыкается со всякой работой и специальностью, так как он предан своему семейству и готов для него пойти хоть в огонь и в воду.

  Мне кажется, что разносчик, бродящий целую неделю по окрестностям с тяжелой ношей на плечах, не чувствует себя так хорошо, как о том думают его преследователи, а между тем он очень честный и порядочный человек, которого только обстоятельства и нужда заставили «гандлевать». Все эти люди легко и охотно займутся каким-нибудь ремеслом, если им дадут возможность сбывать продукты своей работы, и Еврейскому Союзу удастся совершенно уничтожить эту мелочную торговлю и превратить в добрых я честных тружеников-ремесленников всех разносчиков и лиц без определенных занятий, давши им постоянный заработок. к тому же мелкая торговля вообще начала падать, теснимая крупными уннверсальными магазинами и складами, возникновение которых следовало бы нам в новых странах поощрять, так как они способствуют более легкому удовлетворению необходимых требований быстро наростающего населения.

  Глава государства.

  Еврейскому народу для внутренних и внешних сношений и тому подобных надобностей необходим, конечно, какой-нибудь правитель, какой-нибудь глава, который бы вершил все дела его. Но таким главой не может быть одна личность; здесь необходима известная моральная особь, которой может быть только Еврейский Союз. Этот созидательный орган народного переселения, задачи и обязанности которого мы уже неоднократно излагали и изъясняли, тем более имеет все преимущества пред остальными видами правления, что составить его очень легко и просто, ибо, возникнув из среды тех английских евреев, заслуживающих полного доверия, которым я в Лондоне взложил свой план и соображения, он в явится центром предпринятого переселение евреев.

  Задавшись учеными и политическими целями, Союз прежде всего, по моему мнению, должен будет познакомиться с современными научными данными и предположениями, ибо переселение не может совершиться так просто, как это было в доброе старое время, когда наши предки выходили из Египта. Собравши все данные относительно численности и силы еврейского народа, он будет для евреев тем же, чем некогда был наш великий старец, Моисей, избавитель наш от ига египетского, исход которого так же напоминает нам наше теперешнее переселение, как прелестная старая музыка – современную оперу. Наше переселение будет так же покоиться на научных соображениях, данных статистики и других ценных приобретениях наук, как современную оперу сопровождает блестящая обстановка, электрическое освещение, чудные декорации, где тот же мотив исполняется с огромным числом скрипок, флейт, арф, с прекрасными хорами и первоклассными артистами.

  Пусть это сочинение возбудит ученые исследования и споры относительно еврейского вопроса; пусть этим вопросом займутся друзья и недруги – и я надеюсь, что исчезнут все сантиментальные защиты и злые нарекания, лишенные всякого основания; я надеюсь, что споры перейдут на научную почву, где нет места голословным обвинениям, что спорящие будут искренно обмениваться своими соображениями, вооружившись научными и политическими данными. Союз же, собрав и изучив все эти речи и мысли, высказанные в парламентах и собраниях, на митингах и сходках, все напечатанное в газетах и в книгах, основательно решит, хотят ли и должны ли евреи переселиться в собственную страну. Он займется теми данными о численности евреев на всем земном шаре и их имущественном и политическом значении, которые добыты точной статистикой.

  Последующие же задачи Союза, как то: научные исследования новой страны и ознакомление с ее естественными богатствами, выработка общего плана переселения и поселения, подготовительные работы для составления законов и управления и т. п. будут, конечно, исполняться постепенно, по мере того, как в них почувствуется надобность. Но прежде всего, как я уже говорил в «Общей части», Союзу предстоит, с одной стороны, попытаться, чтобы теперешние правительства признали его известным органом, созидающим государство, что может произойти только при быстром и свободном присоединении многих евреев к его плану, ибо только в таком случае он может приобрести известный авторитет в глазах нынешних правительств, с другой же стороны, т.е. по отношению к еврейскому народу, явиться тем необходимым на первых порах учреждением или, выражаясь научным термином, тем зародышем, тем зачатком, из которого впоследствии образуются официальные учреждения еврейского государства. Следовательно, первой, так сказать, заботой его будет приобретение неотъемлемых прав на достаточную земельную территорию, необходимую для наших справедливых надобностей.

  Когда исторические народы странствовали, они шли без определенной цели, без определенного плана и пути, куда, так сказать, глаза глядели. Не зная географического положения земного шара, они блуждали, располагаясь там, где застигала их ночь, или где они находили для себя удобным. Но в наше время, когда все покоится на научных данных, эмиграция не может происходить зря, а должна и будет руководиться точными научными основаниями.

  Еще недавно, сорок лет тому назад, в странах, где добывалось золото, переселение совершалось примитивным способом. Как странно, например, происходило оно в Калифорнии? На основании одной только молвы толпы людей стекались туда со всех концов земного шара, разоряли почву, воруя золото, как попало, и тут же теряя его подобным же разбойническим образом в проигрышах в попойках. Но теперь! Может ли подобное случиться в наше время? Наблюдая сейчас, например, как в Трансваале добывается золото, мы видим повсюду опытных инженеров и геологов, изучающих почву в заведующих этой отраслью промышленности, мы видим превосходные машины, очищающие золото из добытых жил….. Случайности здесь не играют никакой роли.

  Не следует пропускать мимо ушей этот пример, но напротив, надо руководствоваться им в поступать при исследовании и культивировке новой страны для евреев таким же точно образом, как поступали в Траасваале, а не так как в Калифорнии.

  Как только территория будет указана и назначена к передаче, туда выезжает специальный пароход с уполномоченными от Союза, Общества и отдельных групп, задачи которых будут, во-первых, произвести научные исследования естественных богатств страны, во-вторых, организовать центральное управление и, в третьих, распланировать и разделить землю на участки. Все эти задачи тесно связаны между собой и ведут к одной определенной цели, о которой мы уже достаточно говорили. Остается еще говорить только о том, каким образом земельная собственность будет разделена между отдельными группами. В Америке, например, очень странно и даже смешно овладевают территорией, которая должна перейти в чье-либо владение. Уполномоченные собираются на границе и врываются в нее в определенный час, одновременно и насильно. Но в новой стране евреям нет надобности так поступать. Раз земельные участки в провинциях и городах будут продаваться с аукциона, правда не за деньги, но за известные повинности, для чего же врываться? Все работы будут распределены по провинциям, по заранее составленному всеобщему плану, затем будет строго установлено, где нужно строить улицы, мосты, водопроводы и прочее, необходимое для правльных сношений, и представители отдельных групп возьмут на себя обязательство все выполнить в точности, на собственный, конечно, счет. Союз позаботится только о том, чтобы отдельные группы не должны были много тратиться и жертвовать на общественные учреждения. Таким образом, небольшие группы получат небольшие участки, большим же группам или целым обществам будут отданы большие участки. Сообразно с этим, конечно, небольшим группам придется носить меньше повинностей при постройках общественных учреждений; большие же группы будут носить и большие повинности; что же касается государственных учреждений, в роде университетов, специальных или общеобразовательных школ, различных ученых коммиссий и институтов, которые могут и не быть в главном городе, но будут распределены и построены по всей стране, то в данном случае Союз придет на помощь своими средствами. Гарантией же за правильное исполнение предпринятого является собственный интерес владельцев, и, в крайнем случае, местные власти, ибо, не будучи в состоянии, да и не желая считаться с каждым в отдельности, мы охотно будем ведаться с отдельными группами. Все создастся и устроится таким образом само собой; все благоприобретенные права будут защищаться, а всякое новое начинание – поощряться и получать достаточное поле для своей деятельности. Впрочем, все условия будут хорошо известны всем и каждому, и мы не обманем самих себя, подобно тому, как не хотим обижать или подводить других; все будет создаваться по плану, который, насколько я в единственном числе в силах обнять его, – будет выработан и составлен нашими опытными специалистами, юристами, учеными и купцами. Не будут забыты, конечно, и успехи, достигнутые в социальных и технических науках по сию пору и ожидаемые в будущем, когда наш план будет только приводиться в исполнение; все будет употреблено с пользой. Не будут, конечно, забыты и все счастливые в удачные изобретения и открытия, которые нам уже известны, и которые ученый мир еще готовится обнародовать. Таким образом и культивировка страны и основание городов сможет произойти с небывалыми шансами на успех.

  Союз значительно облегчит себе задачу устройства государства, если поручит коммиссии из опытных юристов составить образцовую и умеренную конституцию в современном духе, ибо только такая, по нашему мнению, может быть самой лучшей. Что же касается формы правления, то лучшей нужно признать либо демократическую монархию либо аристократическую республику, так как форма правления должна вполне соответствовать принципу управления.

  Я лично большой поклонник в друг монархического правления, ибо только в таком случае возможна более или менее постоянная политика, связанная своими интересами с одним, исторически прославленным, родом, члены которого рождены и воспитаны для власти. Но наша история, к сожалению, претерпела такую массу превратностей, что думать о каком-нибудь царском роде невозможно, да и было бы смешно, если бы мы попытались его отыскивать. Демократическое же правление без полезного противовеса со стороны монарха, кроме того что страдает во время решения каких-нибудь вопросов, вследствие своей огромности и массы противоречивых мнений, к тому же всегда ведет в парламентах к безплодному переливанию «из пустого в порожнее» и создает постыдную клику досужих «политиков по обязанности». Современные народы, впрочем, и не способны к неограниченному демократическому правлению, и я думаю, что и в будущем они не будут способны к нему. Настоящая демократия всегда требует простых нравов, между тем как наши нравы созданы культурой и зависят от сношений с соседями. «Le ressort d'une democratie est la vertu» сказал мудрый Монтескье. Но где же найти эту добропорядочность, конечно, политическую? Я думаю, что не в нас, ибо мы ничем не отличаемся от остальных современников, и, на первых же порах, мы будем так же петушиться от избытка свободы, как и всякий другой народ. к тому же я не допускаю, чтобы масса решала различные вопросы, подлежащие докладу, так как в политике нет таких односложных вопросов, которые можно было бы решать одним только «да» или «нет», как это было в древности. Если парламент нельзя признать одним из лучших видов конституционного правления, то тем менее можно массу признать способной здраво решать политические вопросы, массу, которая очень часто подвержена ложным слухам и ошибкам и которая очень легко поддается на удочку всякому крикуну. Тем менее можно требовать разумного ведения внешней и внутренней политики от народа, собранного со всех концов света. Этим должны заниматься высшие классы, что во всяком разе, не устраняет низший класс, так сказать, от управления. Раз в еврейском государстве никто не будет порабощен и всякому будет предоставлена полная свобода к самоусовершенствованию, то, следовательно, всякий еврей будет иметь право надеяться и также сможет сделаться спицей в главном колесе государственного механизма. Всякий и каждый в отдельности, следовательно, будет думать только о том, как себя самого усовершенствовать, а тем самым и весь народ in toto будет совершенствоваться, в нравственном смысле, на пользу государства и на благо нашей народной идеи. Итак, я склоняюсь скорее в пользу аристократической республики, тем более, что оно вполне согласуется с честолюбивым сознанием нашего народа, принужденного теперь влачить жалкое существование. Мне, правда, приходят на память некоторые учреждения Венеции, благодаря которым она погибла, но ведь это все можно будет изменить. Воспользовавшись историческими ошибками, мы тем самым избегаем их, а наш народ, которому Союз дает новую страну, с благодарностью примет и его конституцию. Всякое же сопротивление будет строго преследоваться и уничтожаться, ибо не может же Союз давать волю различным единичным личностям, недовольным или несогласным.

  Может быть – кому-нибудь приходит на ум, что затруднения произойдут от того, что у нас нет единого языка, на котором бы все могли изъясняться, ибо древне-еврейским языком мы не можем пользоваться. Разве есть кто-нибудь, кто, пользуясь им, мог бы купить себе, например, хотя бы железнодорожный билет? Ведь нет!

  Тем не менее все очень легко и исполнимо. Всякий сохранит тот язык, которому он научился в своем отечестве. Стоит только вспомнить Швейцарию, в которой нет господствующего языка, что не мешает ей между тем быть самостоятельным государством, и всякий тотчас согласится, что с этой стороны не может быть препятствий. Мы останемся «на новосёле» тем же, чем мы были до сих пор, подобно тому как, затаив боль в сердце, мы не перестанем любить своего отечества, из которого нас вытеснили, из которого мы принуждены были уйти. Что же касается того жалкого в несчастного жаргона, которым мы теперь пользуемся; того проклятого языка, который мы приобрели, заключенные в наших смрадных гетто, то наши народные учителя, конечно, уже обратят все свое внимание и приложат все старания, чтобы изгнать его, а тем временем приобретет права гражданства и сделается главным языком тот, который мало по малу окажется самым полезным и общеупотребительным. Наш народ, поистине, какой-то своеобразный и особый, познающий своих единоверцев только благодаря единой церкви, благодаря единой религии своих предков.

  Но может быть в конце концов у нас будет теократическое правление? На это, положим, можно ответить отрицательно. Религия нас соединяет, но совесть – освобождает. Мы не дадим даже возникнуть безсильным желаниям нашего духовенства. Предоставив им наши храмы, как предоставляем нашей милиции казармы, мы настолько уделим им права и уважения, насколько того заслуживают в требуют обязанности того и другого.

  Всякий может свободно исповедывать какую ему угодно религию, или вовсе никакой не исповедывать подобно тому, как он ничем не связан с той или другой национальностью. И если случится, что среди нас будут жить лица других исповеданий, или других национальностей, то они будут также пользоваться всеми правами в покровительством государства, как и аборигены страны. Нас в Европе научили терпимости, в самом серьезном смысле этого слова; говоря это, я не думаю иронизировать. Рассматривать же наш теперешний антисемитизм, как религиозную нетерпимость, можно только в некоторых странах; в большинстве же случаев он является для культурных народов только орудие, при помощи которого они хотели бы предотвратить грозный призрак их собственной старины.

  Стремясь к тому, чтобы еврейское государство, созданное как можно лучше, пользовалось в будущем всемирным уважением, мы должны позаботиться о том, чтобы все обязательства были исполнены «на старосёле» со всевозможной точностью, ибо дешевый проезд в всякие другие льготы и удобства для поселения будут предоставлены Еврейским Союзом и Обществом только тем из эмигрирующих, кто будет снабжен свидетельством от прежнего начальства, что «все в порядке в переезд разрешен». Что же касается частных требований, могущих возникнуть там и сям «на старосёле», то и их мы охотно в новом государстве станем удовлетворять, не дожидаясь даже взаимной солидарности, ибо мы стремимся заслужить уважение и доверие. из всего предыдущего само собой понятно, что до того момента, когда наш кодекс будет принят и мы станем пользоваться такими же законами, как и всякий другой цивилизованный народ, мы сможем легче, чем какое-либо другое государство, получить и своих преступников. Чтобы избавить наших преступников от заслуженного наказания, мы воспользуемся этим переходным временем даже и в том случае, если они уже потерпели наказание за свою вину. Мы примем их и дадим возможность начать среди нас обновленную жизнь, так что для многих евреев переселение явится счастливым исходом. Ужасные внешние условия жизни, которые, испортив их характер, может быть, были причиной их гибели, теперь будут устранены, и погибшие или погибающие смогут спастись.

  Мне вспоминается один случай из жизни золотоискателей, который я позволю себе здесь вкратце изложить. Однажды на золотые прииски явился какой-то человек; попытал счастье то в том, то в другом, но не в добывании золота, и, наконец, устроил фабрику льда, которая стала очень успешно работать. Очень скоро, благодаря своей благотворительности и другим качествам, он приобрел всеобщее уважение, как вдруг через некоторое время его арестовали, обвиняя в том, что, будучи во Франкфурте банкиром, он что-то сплутовал, кого-то обманул, затем исчез. И вот, явившись сюда под чужим именем, начал новую жизнь. Но когда его арестованного провезли по городу и доставили на вокзал, туда явились самые уважаемые люди приисков, дружески с ним расстались и на прощанье пожелали ему искреннего, «до свидания!», ибо они были уверены, что он воротится назад.

  Какой же отсюда вывод? А тот, что новая жизнь очень часто исправляет преступников, превращая их в полезных граждан. Впрочем, у нас вообще очень мало преступников, в чем легко можно убедиться из интересной статистики д-ра П.Натана в Берлине «Уголовность евреев в Германии», составленной на основании официальных данных, по поручению комитета «для защиты против антисемитических нападков». Эта работа, переполненная цифрами, увидела свет, как и многие другие «защиты», только благодаря тому ошибочному мнению, что можно опровергнуть и уничтожить антисемитизм, опираясь на статистику. Не отрицая всей ценности, которую она будет иметь в истории уголовности евреев, я тем не менее сомневаюсь, чтобы она в данном случае принесла какую-нибудь пользу. Нас одинаково ненавидят и презирают, как за наши успехи и преимущества, так и за наши ошибки.

  Я надеюсь, что нынешние правительства, добровольно ли, или принужденные своими антисемитами, непременно обратят внимание на этот проект. Может быть, с самого начала он там и сям будет радушно встречен, особенно в тех странах, где теперь господствует антисемитизм, ибо не опасность угрожает экономическому состоянию государств от переселения евреев согласно моему проэкту, но, напротив, их ждет продолжительное благополучие. Тот вред, которого так боятся и который имел произойти, либо совершенно не случится, или в крайнем случае, будет очень незначителен.

  Мысль, что должно наступить обеднение в покидаемых евреями странах, лишена всякого основания, чтобы не сказать больше… Нельзя же в самом деле сравнить отъезд вследствие травли, – когда всякий бежит, как во время войны, куда глаза глядят, покидая свое имущество, как попало, вследствие чего наступает опустотение и бедность, – с правильным и добровольным переселением мирных колонистов, когда все совершается при полном сохранении благоприобретенных прав, вполне законно, открыто и свободно, среди бела дня, на глазах начальства и под контролем общественного мнения; к тому же ведь начнется то внутреннее переселение, о котором я уже говорил, и христиане постепенно и в полном порядке займут торговли и другие предприятия, оставленные евреями. Легко теперь понять, что таким образом выселение христиан-бедняков в другие страны прекратится, так как для них откроется поле деятельности в местах, покинутых евреями. Следовательно, если только нам не будут препятствовать, а напротив покровительствовать и помогать, то переселение наше будет иметь безусловно благотворное влияние.

  Кроме того, европейские государства ждет еще та выгода, что чрезвычайно увеличится вывоз товаров, так как переселившиеся евреи, привыкшие к европейскому образованию, еще долго будут «на новосёле» льнуть к Европе и, по необходимости, выписывать оттуда все нужное для удовлетворения своих потребностей. Правда, представители отдельных групп позаботятся о местной выработке продуктов, для правильного и своевременного удовлетворения возникающих потребностей, но все-таки потребности, к которым привыкли, еще долго должны будут быть удовлетворяемы из тех мест, откуда мы вышли.

  Но самой существенной и самой важной выгодой будет, без сомнения, разрешение социального вопроса, или, по крайней мере, облегчение его на продолжительное время, во всяком случае, лет на двадцать или даже больше, словом, до тех пор, пока будет продолжаться еврейское переселение и долго еще потом. Ведь причины возникновения социального вопроса зависят только от развития технических пособий. Так например, отовсюду пар стянул людей к машинам на фабриках, где давит их и делает несчастными, так как продукты фабричной деятельности огромны, предложение превышает спрос, все делается без определенного плана, без предварительного ознакомления с статистическими данными, никто не справляется с тем, требуется или не требуется данный продукт в таком огромном количестве, а следствием подобного положения дел являются тяжелые крахи и экономические кризисы, влекущие за собою неминуемо и ужасную пропасть нищеты и невежества и несчастных рабочих. Пар сдавил их, а электричество их, вероятно, опять рассеет и поставит, может быть, в лучшие условия рабочей жизни. Во всяком случае технологи, эти благодетели рода человеческого, будут работать и при переселении евреев, и да позволено нам будет надеяться, что они откроют еще иного чудесного, как и до сих пор, или даже еще более чудесное. Уже близко то время, когда исчезнет из языка технологов слово «невозможно». и если бы встал из гроба современник прошлого столетия, то он был бы очарован, назвав вашу теперешнюю жизнь целым рядом волшебных картин. Где мы, современные люди, появляемся с нашими пособиями, там пустыня превращается в роскошный сад, а тряское, гниющее болото в плодороднейшие поля. Чтобы создать города, теперь нужны только годы, в то время как в прежние исторические эпохи требовались века, примером чему служит Америка. Громадные пространства и огромные моря теперь уже не служат помехой при сообщении. Современные духовные богатства уже теперь огромны, каждый новый день еще умножает; сотни тысяч людей ежедневно думают, ищут, исследуют во всех концах земного шара, и, что один открывает или изобретает, то в самое непродолжительное время делается достоянием всего мира. а так как в мы имеем право производить опыты и исследовать, усовершенствовать и быть полезными человечеству, то произведем на первых порах опыт с семичасовым рабочим днем, на пользу и благо всего человечества, и позаботимся о лучшей организации общественной благотворительности.

  Все, что было заведено и устроено евреями, останется «на староселе», конечно, так, как оно было. Еврейская предприимчивость будет витать там, где ей будут рады; и еврейские капиталы будут себе искать применение там, где благополучно обретаются их владельцы. и если теперь повсюду презирают наши деньги, заставляя их искать на чужбине самых неподходящих помещений, то при мирном и благополучном разрешении еврейского вопроса, при помощи предлагаемого проекта, все изменится, и они будут способствовать дальнейшему процветанию теперешнего местопребывания евреев.

  Как много еще недосказано, сколько недостатков, вредных колебаний и бесполезных повторений заключается в этом сочинении, несмотря на то, что я очень долго обдумывал и часто переделывал его.

  Искренний и сочувствующий читатель, понимающий и недосказанное, не оставит этой книжки из-за ее недостатков и недомолвок, но напротив сам постарается их исправить и принять участие своими умственными и нравственными силами в деле, которое принадлежит не одному лицу. Что же касается меня, то я кажется вполне выяснил суть дела и главные условия для его удачного выполнения.

  Некоторые возражения я правда предвидел, но я знаю, что есть еще очень много других, менее важных и более важных, из которых довольно видное место занимает возражение, что на свете существует не одна только нужда в бедственное положение евреев; – но я думаю, что о своих мы обязаны как можно скорее позаботиться, ибо, если мы сами не будем стремиться к самостоятельности и заботиться о себе, кто же посторонний позаботится о нас? Впрочем, нам могут сказать, что лучше сгладить или, вернее сказать, стереть с лица земли границы, отделяющие нас от остальных людей, чем заботиться о том, чтобы создать еще более резкие отличия, но я думаю, что так могут говорить только милые мечтатели, память о которых давно исчезнет с лица земли, когда идея об отечестве будет еще в полном расцвете. Всеобщее братство есть только приятная мечта, а вражда необходима, хотя бы для высших эгоистических целей. Но как же? Раз евреи не будут иметь врагов в своем собственном государстве, то они сделаются слабыми, постепенно станут вымирать, еврейской нации в скором времени угрожает совершенное исчезновение? – Я думаю, что евреи, как и всякая другая нация, будут всегда иметь достаточное количество врагов и недругов, но, как только у них будет своя собственная земля, они уже не смогут снова рассеяться по всему свету. Не может государство быть предано уничтожению, раз будет существовать всемирная культура. Нынешняя же культура достаточно могущественна и обладает всем необходимым для своей самозащиты, так что только ограниченный человек может в наше время страшиться за благосостояние государства и бояться его уничтожения.

  Что же касается менее важных возражений, то им числа нет, подобно тому, как нет числа заурядным людям в сравнении с выдающимися; но некоторые из них я все таки попытаюсь опровергнуть. Всякий, кто хочет стать под белым знаменем с семью звездами, должен мне помочь в этом, ибо очень легко может случиться, что придется бороться с злыми, малодушными и ограниченными людьми, к сожалению, с нашими же собратьями.

  Но, может быть, скажут, что а даю антисемитам оружие в руки, потому ли что я подношу голую правду, или потому, что я не провозглашаю, что мы все без исключения превосходные люди и что между нами нет дурных? Или, может быть, скажут, что я указываю антисемитам путь, благодаря которому нам могут вредить? Так я решительным образом отрицаю это. Все, что я предлагаю, может быть исполнено только в том случае, если евреи охотно и в огромном числе примкнут к моему проекту. Можно говорить против единичных личностей и вредить обществам, составленным нынешними могущественными евреями, но никто никогда и ни в коем случае не станет говорить против целого государства и всех евреев. Равноправие евреев в том виде, в каком оно теперь существует и санкционировано законом, не может быть увеличено; неоднократно мы в этом убеждались хотя бы из того, что подготовительные работы и попытки к увеличению их прав уже обрекают всех евреев, бедных и богатых, произволу различных гибельных партий; официальное же уменьшение их прав повсюду имело своим следствием экономические кризисы. Следовательно, ничего существенного против нас нельзя предпринять, если не желают причинить самому себе вреда. Между тем ненависть все растет в растет. Богачи очень мало это замечают и чувствуют, но наши бедняки! Пусть спросят их, увеличивающих собой ряды пролетариата пропорционально возникновению и увеличению антисемитизма, и тогда все станет ясно. Но, может быть, некоторые из тех, кто пользуется теперь благосостоянием, думают, что гнет не столько велик, чтобы нужно было эмигрировать, и укажут на то, что евреи не охотно уходят даже при насильственном изгнании их? Так это происходит оттого, что они не знают куда идти; что они принуждены переходить из одной чужбины в другую! Мы же им указываем путь в давно-желанную страну, хотя при этом не скрываем, что могущественной силе воодушевления придется бороться с страшной силой привычки.

  Могут сказать, что преследования далеко не такие ужасные, как это было в средние века? Да, оно-то так, но за это время наша чувствительность возросла настолько, что мы не видим никакого уменьшения наших страданий. Долгие, многовековые преследования слишком расстроили наши нервы.

  Наконец, могут сказать, что предприятие это бесцельно и безнадежно, даже в том случае, если мы уже получим страну и самостоятельность, так как туда последуют только бедняки! Но они то нам и нужны! Отчаявшиеся и потерявшие надежды только и годятся для завоеваний и приобретений. Нам может еще кто-нибудь заметить, что если бы это было возможно, то давным-давно бы сделали это? Так ведь раньше этого нельзя было сделать, а теперь возможно. Только сто, пятьдесят лет тому назад на это посмотрели бы, как на несбыточную мечту, на пустую бредню, теперь же это все – насущная необходимость. Богатые люди отлично сознают, что с деньгами все можно сделать, и те бедняки и простолюдины, которые и не подозревают всего значения естественной силы человека, без сомнения, уверуют в новую миссию, так как они не потеряли еще надежды на получение новой страны.

  Так оно, собратья! Не сказка в не обман! Всякий может в этом легко убедиться, так как всякий из нас носит в себе мысль об этой давно желанной стране и составляет часть обширного государственного механизма, кто своими умственными силами, кто физическими, а кто материальными. Но, может быть, кто-нибудь думает, что это дело очень продолжительное, что на образование государства потребуется, даже в лучшем случае, очень много лет, а тем временем над евреями будут насмехаться, евреев будут теснить, обирать, грабить, убивать, – тот глубоко заблуждается. Лишь только мы решимся выполнить наш план, как тотчас утихнет и исчезнет антисемитизм, так как это решение принесет с собой и окончательный мир.

  Весть об основании Еврейского Союза, как молния, облетит по телеграфу весь мир, а одновременно с этим наступит и облегчение. Тотчас уедет излишек нашей интеллигенции, в лице которого мы будем иметь необходимый состав наших первых организаций. Тут будут начальники в чиновники, учителя в юристы, техники и врачи, и дело наше будет подвигаться вперед поспешно, без каких-либо опасных экономических сотрясений. за успех нашего дела будут молиться не только в синогогах, но и в церквах, ибо это есть освобождение от старого гнета, от которого равно терпели в терпят все.

  Но прежде всего с нашим проектом должны близко познакомиться те, кому дороги интересы еврейства; мысль об основании государства должна проникнуть в самые отдаленные места, где только живут наши собратья, и все евреи, наконец, откажутся от своего бесполезного выжидания, так как наша жизнь вступит в новую фазу. Всякий будет заботиться о самом себе, и число желающих само собою возрастет. Какая слава ждет самоотверженных борцов за наше правое дело! И я убежден, что из земли явятся необходимые люди. Маккавеи снова воскреснут, и дух их и отвага будут витать над нами!

  Еще раз я повторяю, что евреи, которые захотят, будут иметь свое отечество. Пора уже нам, наконец, жить, как свободным гражданам в своей собственной стране, в умереть в своем собственном отечестве. Нашей свободой освободится мир, нашими богатствами он обогатится. Все, что мы будем предпринимать для своего собственного благосостояния, будет принадлежать всему человечеству и способствовать его процветанию.