| Sonnet
I From fairest creatures we desire increase, That thereby beauty's Rose might never die, But as the riper should by time decease, His tender heir might bear his memory: But thou, contracted to thine own bright eyes, Feed'st thy light'st flame with self-substantial fuel, Making a famine where abundance lies, Thyself thy foe, to thy sweet self too cruel. Thou that art now the world's fresh ornament And only herald to the gaudy spring, Within thine own bud buriest thy content And, tender churl, makest waste in niggarding. Pity the world, or else this glutton be, To eat the world's due, by the grave and thee. |
Сонет
1 Мы от существ пригожих ждём приплод, Чтоб не погибла Роза красоты, И в зрелости едва к ней смерть придёт, В наследнике ищи её черты. Но ты, за ясный взор свой чтя сговор, Кормя свой пламень, чахнешь в худобе, Из изобилия творя лишь мор, Враг милости своей ты сам себе. Сейчас ты свеж, но, украшая мир И возвещая вёсен пышный цвет, В бутон свой прячешь наслажденья пир И сводишь, нежный скряга, всё на нет. Над миром сжалься, иль обжора злой Съест белый свет могилой и тобой. |
| Sonnet
II When forty winters shall besiege thy brow, And dig deep trenches in thy beauty's field, Thy youth's proud livery, so gazed on now, Will be a totter'd weed, of small worth held: Then being ask'd where all thy beauty lies, Where all the treasure of thy lusty days, To say, within thine own deep-sunken eyes, Were an all-eating shame and thriftless praise. How much more praise deserved thy beauty's use, If thou couldst answer, 'This fair child of mine Shall sum my count and make my old excuse,' Proving his beauty by succession thine! This were to be new made when thou art old, And see thy blood warm when thou feel'st it cold. |
Сонет
2 Коль сорок зим в осаде на челе, В полях красы твоей, пророют рвы, И юности наряд, дотоль в хвале, В лохмотьях будет, в грош ценой, увы, То на вопрос, где клад твоих прикрас, Где бодрых дней твоих алмазы счесть, Отрезать, что внутри западших глаз, — Стать тем, кого снедали б стыд и лесть. Каких похвал снискал красы б залог, Когда б ответил ты: "Ребёнок мой, С меня вину сняв, подведёт итог", — В красе наследник он — вот довод твой! Ведь юным быть ему, когда ты стар, Зри в нём своей остывшей крови жар. |
| Sonnet
III Look in thy glass, and tell the face thou viewest, Now is the time that face should form another; Whose fresh repair if now thou not renewest, Thou dost beguile the world, unbless some mother. For where is she so fair whose unear'd womb Disdains the tillage of thy husbandry? Or who is he so fond will be the tomb Of his self-love, to stop posterity? Thou art thy mother's glass, and she in thee Calls back the lovely April of her prime: So thou through windows of thine age shalt see Despite of wrinkles this thy golden time. But if thou live, remember'd not to be, Die single, and thine image dies with thee. |
Сонет
3 Глянь в зеркало на то лицо, что зришь, Лицу как раз пора принять другое, Чей свежий вид коль вновь не повторишь, В обман ты мир повергнешь, матерь — в горе. Найди мне дев, чьим без семян утробам Плуг мужа-пахаря б презренен был! Иль глупых себялюбцев, ставших гробом, Какой стезю потомству перекрыл! Ты зеркало: себя в нем лицезря, Свой мать твоя апрельский вспомнит цвет. Ты так же, на морщины несмотря, Свой блеск увидишь в окнах зрелых лет. Но коль живешь, забытым быть навек, Умри без жён, чтоб образ твой померк. |
| Sonnet
IV Unthrifty loveliness, why dost thou spend Upon thyself thy beauty's legacy? Nature's bequest gives nothing but doth lend, And being frank she lends to those are free. Then, beauteous niggard, why dost thou abuse The bounteous largess given thee to give? Profitless usurer, why dost thou use So great a sum of sums, yet canst not live? For having traffic with thyself alone, Thou of thyself thy sweet self dost deceive. Then how, when nature calls thee to be gone, What acceptable audit canst thou leave? Thy unused beauty must be tomb'd with thee, Which, used, lives th' executor to be. |
Сонет
4 Пригожий мот, где ты узрел в том толк, Что дар природы выбросил на ветр? Она не просто так даёт, а в долг, И, не скупясь, даёт тому, кто щедр. Милашка жадный, что ж не применил Ты данное так, чтобы ты давал? Транжира-ростовщик, зачем прожил Такую сумму сумм, но жить не стал? Вступая в торг с собой наедине, Ты же обманываешь сам себя. Когда природа призовет вовне, Какой отчёт оставишь ты, уйдя? Краса без пользы с тем погребена, Чью волю с пользой воплощать должна. |
| Sonnet
V Those hours, that with gentle work did frame The lovely gaze where every eye doth dwell, Will play the tyrants to the very same And that unfair which fairly doth excel: For never-resting time leads summer on To hideous winter and confounds him there; Sap cheque'd with frost and lusty leaves quite gone, Beauty o'ersnow'd and bareness every where: Then, were not summer's distillation left, A liquid prisoner pent in walls of glass, Beauty's effect with beauty were bereft, Nor it nor no remembrance what it was: But flowers distill'd though they with winter meet, Leese but their show; their substance still lives sweet. |
Сонет
5 Часы, что обрамили так умело Прелестный вид, где жил бы каждый взгляд, Тиранов в тот же круг замкнут всецело, Что несказанно исказив подряд. А время лето подведёт затем К зиме ужасной, чтоб повергнуть там: Сок скован стужей, листьев нет совсем, Краса заснежена, пустынно по долам; Не будь дух лета спрятан под навес, Меж стенок жидкий пленник за стеклом, Плод красоты с красою бы исчез — И ни его, ни памятки о нём. Цветы ж экстракт, хоть и зима их ждёт, Покров лишь сняли: дух же их живёт. |
| следущие сонеты 6-10 |
Copyright (c) 1998-2004 by Scythian Dead
The latest touches to this page were put on 2004-10-18 20:50 +0300
| Sonnet 6 Then let not winter's ragged hand deface In thee thy summer, ere thou be distill'd: Make sweet some vial; treasure thou some place With beauty's treasure, ere it be self-kill'd. That use is not forbidden usury, Which happies those that pay the willing loan; That's for thyself to breed another thee, Or ten times happier, be it ten for one; Ten times thyself were happier than thou art, If ten of thine ten times refigured thee: Then what could death do, if thou shouldst depart, Leaving thee living in posterity? Be not self-will'd, for thou art much too fair To be death's conquest and make worms thine heir. |
Сонет
6 Пусть к лету твоему зимище лап, До той поры, уродуя, не тянет, Пока сосуд не найден, где могла б Краса лечь кладом, прежде чем увянет. Не запрещён такой заём, коль с ним Все счастливы приличный куш отвесить: Будь рад и ты, плодясь то ли одним, То ль в десять раз счастлив будь, будь их десять. Твой в десять раз счастливей был бы лик, Твоим десятком в десять раз помножен: Что ж смерть-то сделает, коль вдруг ты сник, Себя оставив жить в потомстве схожем? Пригож ты, но твой норов только средство Сдать смерти бой, отдав червям наследство. |
| Sonnet 7 Lo! in the orient when the gracious light Lifts up his burning head, each under eye Doth homage to his new-appearing sight, Serving with looks his sacred majesty; And having climb'd the steep-up heavenly hill, Resembling strong youth in his middle age, Yet mortal looks adore his beauty still, Attending on his golden pilgrimage; But when from highmost pitch, with weary car, Like feeble age, he reeleth from the day, The eyes, 'fore duteous, now converted are From his low tract and look another way: So thou, thyself out-going in thy noon, Unlook'd on diest, unless thou get a son. |
Сонет
7 Глянь на восток! Чуть благодатный свет, Вздымая огнь-главу свою, возник — Всяк глаз, чтя ясный взор его, в ответ К священному величеству приник; Взошедший на крутой небесный склон Подобен юности в расцвете сил, И страннику златому бьют поклон Все смертные, чей взгляд он восхитил; Но стоит с высоты высот к юдоли Скатиться в немощи за день-деньской, Как все глаза, столь верные дотоле Его стезе, любуются другой. Тому, минующему свой зенит, Взгляд скрасит смерть, кто сына породит. |
| Sonnet
8 Music to hear, why hear'st thou music sadly? Sweets with sweets war not, joy delights in joy. Why lovest thou that which thou receivest not gladly, Or else receivest with pleasure thine annoy? If the true concord of well-tuned sounds, By unions married, do offend thine ear, They do but sweetly chide thee, who confounds In singleness the parts that thou shouldst bear. Mark how one string, sweet husband to another, Strikes each in each by mutual ordering, Resembling sire and child and happy mother Who all in one, one pleasing note do sing: Whose speechless song, being many, seeming one, Sings this to thee: 'thou single wilt prove none.' |
Сонет
8 Звучанье, что ж внимаешь звукам скучно? Краса — красе, луч света свету рад. Аль любишь ты встречать их нерадушно? В их ли упрёках ключ твоих услад? Коль скоро ясный звук из чистых нот От брачных уз твоё тревожит ухо, То он к тебе укором нежным льёт За партии, расстроенные сухо. Вон струны, как с мужьями под венцом, Одна с другой в согласьи лад дают, Так в счастьи мать с ребёнком и отцом, Все как один, в один тон и поют; Чья песнь без слов тем струнам вторит в том, Что в одиночку станешь ты нулём. |
| Sonnet
9 Is it for fear to wet a widow's eye That thou consumest thyself in single life? Ah! if thou issueless shalt hap to die, The world will wail thee, like a makeless wife; The world will be thy widow and still weep That thou no form of thee hast left behind, When every private widow well may keep By children's eyes her husband's shape in mind. Look, what an unthrift in the world doth spend Shifts but his place, for still the world enjoys it; But beauty's waste hath in the world an end, And kept unused, the user so destroys it. No love toward others in that bosom sits That on himself such murderous shame commits. |
Сонет
9 Не из-за страха ль слёз из глаз вдовы Себя изводишь, став холостяком? Ох! если б умер без потомства ты, То подступил бы к горлу мира ком; И мир твоей вдовою стал бы враз, Скорбя, что и частичкой ты не нужен, А всякой вдовушке и детских глаз Хватает, чтоб припомнить образ мужнин. Как бы на свете тратить мот ни смел, В другом лишь месте всё на радость миру; Красы же тратам в мире есть предел, Угробишь, без отдачи сдав транжиру. Нет у тебя к другим любви в душе, В стыде собой погублен ты уже. |
| Sonnet 10 For shame! deny that thou bear'st love to any, Who for thyself art so unprovident. Grant, if thou wilt, thou art beloved of many, But that thou none lovest is most evident; For thou art so possess'd with murderous hate That 'gainst thyself thou stick'st not to conspire. Seeking that beauteous roof to ruinate Which to repair should be thy chief desire. O, change thy thought, that I may change my mind! Shall hate be fairer lodged than gentle love? Be, as thy presence is, gracious and kind, Or to thyself at least kind-hearted prove: Make thee another self, for love of me, That beauty still may live in thine or thee. |
Сонет
10 Стыдись! тут у любви не ты в яреме: Себе радеть ты не проявишь прыть. Ну, согласись, хоть ты возлюблен всеми, Тебе никто не люб — сего не скрыть; Ты так захвачен душегубским злом, Что супротив себя без колебаний Чинишь свой сговор, кровлю дав на слом, Кою чинить — вот где предел желаний. Раздумай, чтоб я не твердил молитвой: Любви приют дай, брось вражду вдали! Будь добрым, милосердным, как и вид твой, Или хотя б к себе благоволи: Создай себя в другом ради меня, Как в нём, так и в себе красу храня. |
| предыдущие сонеты 1-5 | следущие сонеты 11-15 |
Copyright (c) 1998-2004 by Scythian Dead
The latest touches to this page were put on 2004-10-18 20:50 +0300
| Sonnet 11 As fast as thou shalt wane, so fast thou growest In one of thine, from that which thou departest; And that fresh blood which youngly thou bestowest Thou mayst call thine when thou from youth convertest. Herein lives wisdom, beauty and increase: Without this, folly, age and cold decay: If all were minded so, the times should cease And threescore year would make the world away. Let those whom Nature hath not made for store, Harsh featureless and rude, barrenly perish: Look, whom she best endow'd she gave the more; Which bounteous gift thou shouldst in bounty cherish: She carved thee for her seal, and meant thereby Thou shouldst print more, not let that copy die. |
Сонет 11 Сколь убыли в тебе, столь больше роста В тех от тебя, с кем можешь с рубежа, Где сменишь юность, звать своею просто Ту кровь, что юностью твоей свежа. Живёт здесь мудрость, рост, краса и цвет, Без них же глупость с тленом: вперевёрт Коль все решат, как ты, то белый свет За три двадцатилетья был бы стёрт. Природа пусть бесплодным, не иначе, Сгноит того, кто груб, невзрачен, стар; А одарённым пусть даёт тем паче, Щедрей чем станут холить щедрый дар. Ты вырезан был на её печать, Чтоб оттиск дать, а не конец встречать. |
| Sonnet 12 When I do count the clock that tells the time, And see the brave day sunk in hideous night; When I behold the violet past prime, And sable curls all silver'd o'er with white; When lofty trees I see barren of leaves Which erst from heat did canopy the herd, And summer's green all girded up in sheaves Borne on the bier with white and bristly beard, Then of thy beauty do I question make, That thou among the wastes of time must go, Since sweets and beauties do themselves forsake And die as fast as they see others grow; And nothing 'gainst Time's scythe can make defence Save breed, to brave him when he takes thee hence. |
Сонет 12 Когда курантам счёт веду я вслух, Что топят дивный день в ночи зловещей, И вижу, как с фиалок блеск потух, А смоль кудрей вся серебром уж блещет; Когда смотрю на древ нагих столпы, Спасавших прежде от жары стада, На зелень лета, сжатую в снопы, Чья колкая на дрогах борода, Твою красу я ставлю под вопрос, Коль должен ты в прах времени сойти, Ведь все красоты свергнутся в покос, Чтоб скорой смертью дать другим взойти. Косу сдержать нет средств опричь детей, Когда тебя сразит, чтоб биться с ней. |
| Sonnet 13 O, that you were yourself! but, love, you are No longer yours than you yourself here live: Against this coming end you should prepare, And your sweet semblance to some other give. So should that beauty which you hold in lease Find no determination: then you were Yourself again after yourself's decease, When your sweet issue your sweet form should bear. Who lets so fair a house fall to decay, Which husbandry in honour might uphold Against the stormy gusts of winter's day And barren rage of death's eternal cold? O, none but unthrifts! Dear my love, you know You had a father: let your son say so. |
Сонет 13 О, если б ты всё время был таков! Недолго, друг, ты сможешь жить таким: Конец всё ближе — должен быть готов Свой милый облик передать другим. Должна бессрочной быть и красота, Что ты на время взял; тогда бы был По смерти прежним снова ты, когда Твой сын с твоею внешностью бы жил. Прекрасный дом, чья в запустеньи сень, Поддержит кто, когда хозяин худ, Когда могуч в порывах зимний день, Бесплодный холод вечной смерти лют? Отец был у тебя — молчать негоже: Дай сыну своему промолвить то же. |
| Sonnet 14 Not from the stars do I my judgment pluck; And yet methinks I have astronomy, But not to tell of good or evil luck, Of plagues, of dearths, or seasons' quality; Nor can I fortune to brief minutes tell, Pointing to each his thunder, rain and wind, Or say with princes if it shall go well, By oft predict that I in heaven find: But from thine eyes my knowledge I derive, And, constant stars, in them I read such art As truth and beauty shall together thrive, If from thyself to store thou wouldst convert; Or else of thee this I prognosticate: Thy end is truth's and beauty's doom and date. |
Сонет 14 Хоть ключ моих воззрений не в звездáх, Астрóномом быть, видно, мой талан, Но ни удачу прорицать иль крах, Чуму иль голод, вёдро ль, ураган; Ни предвещать минутам череду, Назначив каждой ветер, дождь и гром, Ни ведать, попадёт ли князь в беду, Осмыслив то, что в небе вскрыл тайком. Из глаз твоих я знание извлёк И в ясных звёздах, в них прочту тот факт, Что впрянут правда с красотой в росток, Как только сам ты перейдёшь в экстракт; Иначе злой я предрекаю рок: Конец твой — красоте и правде срок. |
| Sonnet 15 When I consider every thing that grows Holds in perfection but a little moment, That this huge stage presenteth nought but shows Whereon the Stars in secret influence comment. When I perceive that men as plants increase, Cheered and checked even by the self-same sky: Vaunt in their youthful sap, at height decrease, And wear their brave state out of memory. Then the conceit of this inconstant stay, Sets you most rich in youth before my sight, Where wasteful time debateth with decay To change your day of youth to sullied night, And all in war with Time for love of you As he takes from you, I engraft you new. |
Сонет 15 Как только вспомню я, что все растенья Пребудут в совершенстве миг лишь краткий, А с этих сцен даются представленья, Исход чей звёзды предрешат украдкой. Как усмотрю я в людях рост колосьев, Влекомых ввысь, где путь им преградит В прыску предел, чтоб, вниз с вершины сбросив, Стереть из памяти их дивный вид. Так, прерываясь непрерывной сменой, В богатстве юности, ты предо мной, Где время-разрушитель в споре с тленом, Уйдёт ли юный день твой в мрак ночной. Воюет с Временем всё из любви, Лишь ты им отнят, снова мной привит. |
| предыдущие сонеты 6-10 | следущие сонеты 16-20 |
Copyright (c) 1998-2004 by Scythian Dead
The latest touches to this page were put on 2004-10-18 20:50 +0300
| Sonnet 16 But wherefore do not you a mightier way Make war upon this bloody tyrant, Time? And fortify yourself in your decay With means more blessed than my barren rhyme? Now stand you on the top of happy hours, And many maiden gardens yet unset With virtuous wish would bear your living flowers, Much liker than your painted counterfeit: So should the lines of life that life repair, Which this, Time's pencil, or my pupil pen, Neither in inward worth nor outward fair, Can make you live yourself in eyes of men. To give away yourself keeps yourself still, And you must live, drawn by your own sweet skill. |
Сонет 16 Да что ж мощней ты не идёшь войной На деспотшу треклятую годину? И средством, знатней рифмы яловой, Не укрепляешь сам свою твердыню? Стоишь ты на вершине в час везенья, И многих девств сады, чей грунт не вздет, Родят с желаньем добрым цвет творенья, Куда уж сходней, чем с тобой портрет: Так строки жизни снимут с жизни бренность, С какой ни я пером, ни кисть времён Твой внешний ль облик, внутреннюю ль ценность Не в силах воссоздать в глазах племён, Ты сохранись самоотдачей с чувством, Себя живым рисуй своим искусством. |
| Sonnet 17 Who will believe my verse in time to come, If it were fill'd with your most high deserts? Though yet, heaven knows, it is but as a tomb Which hides your life and shows not half your parts. If I could write the beauty of your eyes And in fresh numbers number all your graces, The age to come would say 'This poet lies: Such heavenly touches ne'er touch'd earthly faces.' So should my papers yellow'd with their age Be scorn'd like old men of less truth than tongue, And your true rights be term'd a poet's rage And stretched metre of an antique song: But were some child of yours alive that time, You should live twice; in it and in my rhyme. |
Сонет 17 Кто же поверит всем моим стихам, Исполненным пригожести твоей? Хотя, как знать, вдруг в них ты как и там, Где сгинет жизнь и миловидность с ней. Спиши я с милых глаз красу красот И свежим метром смерь соблазн ресниц, Грядущий б век изрёк: "Поэт сей лжёт: В подлунной нет таких небесных лиц". И лист мой, уж пожолкнувший с тех пор, Отвергли б, точно старика-лгуна, В хвале тебе признав поэта вздор, Чья песнь в античном метре продлена. Живи ж ребёнок твой в те дни, ты вдвое Жил бы как им, так и моей строфою. |
| Sonnet 18 Shall I compare thee to a summer's day? Thou art more lovely and more temperate: Rough winds do shake the darling buds of May, And summer's lease hath all too short a date: Sometime too hot the eye of heaven shines, And often is his gold complexion dimm'd; And every fair from fair sometime declines, By chance or nature's changing course untrimm'd; But thy eternal summer shall not fade Nor lose possession of that fair thou owest; Nor shall Death brag thou wander'st in his shade, When in eternal lines to time thou growest: So long as men can breathe or eyes can see, So long lives this and this gives life to thee. |
Сонет 18 Найду ль в тебе я сходство с летним днём? Милей и благостней его ты нег: Ветра грозят бутонам: "Вас встряхнём!" И лету срок есть прекратить свой бег; Бывает, раскален небесный глаз, Но чаще затуманен лик златой; И вянуть красоте приходит час Случайной иль природной чередой. Но лета вечный твой продлится день, Твоей не растерявши красоты; Не хвастать Смерти, что бредёшь к ней в тень, Когда врастаешь в строчках в вечность ты; Пока зрит глаз и дышит люд в гурьбе, Живёт строка, давая жизнь тебе. |
| Sonnet 19 Devouring Time, blunt thou the lion's paws, And make the earth devour her own sweet brood; Pluck the keen teeth from the fierce tiger's jaws, And burn the long-lived phoenix in her blood; Make glad and sorry seasons as thou fleets, And do whate'er thou wilt, swift-footed Time, To the wide world and all her fading sweets; But I forbid thee one most heinous crime: O, carve not with thy hours my love's fair brow, Nor draw no lines there with thine antique pen; Him in thy course untainted do allow For beauty's pattern to succeeding men. Yet, do thy worst, old Time: despite thy wrong, My love shall in my verse ever live young. |
Сонет 19 О, Время, лапы льва ты затупи, Из пасти тигра вырви зуб-кинжал И феникса в прах с кровью пережги, Заставив грунт съесть то, что он рожал. Круши и радуй года времена, Что хочешь, делай, Время-скороход, С подлунной и со всем, чем та красна; Не смей один злодейский изворот: Не исчерти любимое чело, Пусть не видны на нём твои часы, Пером античным не задень его, Оставив образцом людской красы. Нет, Старче, делай зло; на то — стих мой: Моей любви в нём вечно жить младой. |
| Sonnet 20 A woman's face with Nature's own hand painted Hast thou, the master-mistress of my passion; A woman's gentle heart, but not acquainted With shifting change, as is false women's fashion; An eye more bright than theirs, less false in rolling, Gilding the object whereupon it gazeth; A man in hue, all 'hues' in his controlling, Which steals men's eyes and women's souls amazeth. And for a woman wert thou first created; Till Nature, as she wrought thee, fell a-doting, And by addition me of thee defeated, By adding one thing to my purpose nothing. But since she prick'd thee out for women's pleasure, Mine be thy love and thy love's use their treasure. |
Сонет 20 Лик женский, в ком Природой кисть ведома, Твой, дама-рыцарь моего порыва; Душе, по-женски нежной, незнакома Изменчивость, что, как у женщин, лжива; Взор ярче их, однако неопасный, Златящий всё, на что б ни глянул уж; Муж в цвете, все "цвета" тебе подвластны, Вор глаз мужских и диво женских душ. Как женщину сперва изобразила Тебя Природа, но влюбилась страстно И прибавленьем от меня отбила, Прибавив то, что для меня напрасно. Так раз для женских ты взращён услад, Мне дай любовь, лихва с неё их клад. |
| предыдущие сонеты 11-15 | следущие сонеты 21-25 |
Copyright (c) 1998-2004 by Scythian Dead
The latest touches to this page were put on 2004-10-18 20:50 +0300
| Sonnet XXI So is it not with me as with that Muse Stirr'd by a painted beauty to his verse, Who heaven itself for ornament doth use And every fair with his fair doth rehearse Making a couplement of proud compare, With sun and moon, with earth and sea's rich gems, With April's first-born flowers, and all things rare That heaven's air in this huge rondure hems. O' let me, true in love, but truly write, And then believe me, my love is as fair As any mother's child, though not so bright As those gold candles fix'd in heaven's air: Let them say more than like of hearsay well; I will not praise that purpose not to sell. |
Сонет 21 Нет, это не по мне, как Музе той, Убраться чьим стихом сочтёт за честь Эдемский сад, сражённый красотой, А всё, что мило, тщится подле сесть, — Гордиться, ставя вровень свой предмет С землёй и морем, с солнцем и луной, С соцветьем первым, с редким всем, что свет Укрыл под свод из горних сфер сплошной. Влюблён я впрямь и дам прямой ответ: Мой милый друг (кто не поверил мне бы?) Так же пригож, как и дитя, хоть нет Златых лампад, висящих прямо в небе; Пусть что хотят городят, мне тому, Что не продам, петь нет нужды хвалу. |
| Sonnet XXII My glass shall not persuade me I am old, So long as youth and thou are of one date; But when in thee time's furrows I behold, Then look I death my days should expiate. For all that beauty that doth cover thee Is but the seemly raiment of my heart, Which in thy breast doth live, as thine in me: How can I then be elder than thou art? O, therefore, love, be of thyself so wary As I, not for myself, but for thee will; Bearing thy heart, which I will keep so chary As tender nurse her babe from faring ill. Presume not on thy heart when mine is slain; Thou gavest me thine, not to give back again. |
Сонет 22 Не верить зеркалу ж, что я в летах, Пока и ты и юность лет одних, Представь тебя я в вековых чертах, Знать, тут как тут и смерть у ног моих. Ведь вся краса, что на тебе извне, Наряд лишь знатный для души моей, В твоей живущей, как твоя во мне: Как старше быть могу тебя я с ней? С собой поэтому будь осторожен, Как я в себе лишь для тебя, мой друг, Храню твою: так нянюшкой ухожен Младенец, чтоб не подхватил недуг. Не жди души, когда моя убита, Свою даёшь навек, а не взаймы ты. |
| Sonnet XXV Let those who are in favour with their stars Of public honour and proud titles boast, Whilst I, whom fortune of such triumph bars, Unlook'd for joy in that I honour most. Great princes' favourites their fair leaves spread But as the marigold at the sun's eye, And in themselves their pride lies buried, For at a frown they in their glory die. The painful warrior famoused for fight, After a thousand victories once foil'd, Is from the book of honour razed quite, And all the rest forgot for which he toil'd: Then happy I, that love and am beloved Where I may not remove nor be removed. |
Сонет 25 Несёт от тех, кто под звездой рождён, Почётом и сословьем за версту, А я, фортуной в лаврах обделён, Тем счастлив, что всего превыше чту. Князей великих баловни лишь днесь, Как бархартцы у солнца на глазах, И в них самих погребена их спесь: Чуть свет померк, их имя кроет прах. Воителю за тысячей побед В одном сраженьи стоит проиграть, Как уж его и в книге славы нет, В забвеньи то, зачем в поход шла рать. Я рад, что я любим, могу любить, С чем ни разнять меня, ни разделить. |
| предыдущие сонеты 16-20 | следущие сонеты 26-30 |
Copyright (c) 1998-2004 by Scythian Dead
The latest touches to this page were put on 2004-10-18 20:50 +0300
| Sonnet 27 Weary with toil, I haste me to my bed, The dear repose for limbs with travel tired; But then begins a journey in my head, To work my mind, when body's work's expired: For then my thoughts, from far where I abide, Intend a zealous pilgrimage to thee, And keep my drooping eyelids open wide, Looking on darkness which the blind do see. Save that my soul's imaginary sight Presents thy shadow to my sightless view, Which, like a jewel hung in ghastly night, Makes black night beauteous and her old face new. Lo! thus, by day my limbs, by night my mind, For thee and for myself no quiet find. |
Сонет 27 Трудом разбитый, я спешу в постель, Ногам дать отдых, отходившим в усталь; Зато пускается в путь ум отсель, Взяв в дело мозг, в бездельи ль тело, грузно ль: И с тем я в мыслях издали, где лёг, Влекусь к тебе паломническим рвеньем И, веки широко раскрыв, как смог, Взгляд в темноту вперяю слабым зреньем. А там душевным взором прозревая, Мой взор-слепец фантом твой видит в ней, Как яхонт яркий, с коим ночь кривая Стократ прекрасней, дряхлый мрак — юней. Вот так меня днём тело, ночью разум Покоя нас с тобой лишают разом. |
| предыдущие сонеты 21-25 | следущие сонеты 31-35 |
Copyright (c) 1998-2004 by Scythian Dead
The latest touches to this page were put on 2004-10-18 20:50 +0300
| Sonnet XXXIII Full many a glorious morning have I seen Flatter the mountain-tops with sovereign eye, Kissing with golden face the meadows green, Gilding pale streams with heavenly alchemy; Anon permit the basest clouds to ride With ugly rack on his celestial face, And from the forlorn world his visage hide, Stealing unseen to west with this disgrace: Even so my sun one early morn did shine With all triumphant splendor on my brow; But out, alack! he was but one hour mine; The region cloud hath mask'd him from me now. Yet him for this my love no whit disdaineth; Suns of the world may stain when heaven's sun staineth. |
Сонет
33 Я утром зорь немало видел алых, Где глаз монарший чтил вершины гор, Лобзая златом уст в лугах муравы, Алхимией небес — сусаль озёр; Но вскоре, позволяя тучам гнусным Свершить набег на свой светлейший лик, С юдоли плача он скрывался грустным И к западу, крадясь, в опале ник. Так и моё раз солнце утром ясным Во всём величьи мне в чело светило; Но прочь, увы! я был один лишь час с ним; Тучища и его лик заслонила. Зато светла его, мой милый, честь, И солнц свет меркнет, раз тьма в мире есть. |
| Sonnet XXXV No more be grieved at that which thou hast done: Roses have thorns, and silver fountains mud; Clouds and eclipses stain both moon and sun, And loathsome canker lives in sweetest bud. All men make faults, and even I in this, Authorizing thy trespass with compare, Myself corrupting, salving thy amiss, Excusing thy sins more than thy sins are; For to thy sensual fault I bring in sense — Thy adverse party is thy advocate — And 'gainst myself a lawful plea commence: Such civil war is in my love and hate That I an accessary needs must be To that sweet thief which sourly robs from me. |
Сонет
35 Не сетуй о содеянном тобою: У роз шипы есть, и фонтан с осадком; Луну — затменье, солнце тучи скроют, И мерзкий червь живёт в бутоне сладком. У всех есть промахи, и у меня есть: Черню себя, твою спасая честь, Я с тем, чтоб снять вину с тебя и, каясь, Отмыть твой грех белее, чем он есть. Я безрассудство привожу в рассудок: Противник твой, быть адвокатом силясь, С собой затеял тяжбу, где нет суток, Когда б любовь во мне с враждой не бились. Должно быть, я и сам сообщник ярый Воришке, кража чья мне вышла карой. |
| предыдущие сонеты 26-30 | следущие сонеты 36-40 |
Copyright (c) 1998-2004 by Scythian Dead
The latest touches to this page were put on 2004-10-18 20:50 +0300
| Sonnet
40 Take all my loues, my loue, yea take them all, What hast thou then more then thou hadst before? No loue, my loue, that thou maist true loue call, All mine was thine, before thou hadst this more: Then if for my loue, thou my loue receiuest, I cannot blame thee, for my loue thou vsest, But yet be blam'd, if thou this selfe deceauest By wilfull taste of what thy selfe refusest. I doe forgiue thy robb'rie gentle theefe Although thou steale thee all my pouerty: And yet loue knowes it is a greater griefe To beare loues wrong, then hates knowne iniury. Lasciuious grace, in whom all il wel showes, Kill me with spights yet we must not be foes. |
Сонет
40 Вынь, страсть, мои все страсти, все открой, Что не твоё там прежде было? Глянь же! Там нет, страсть, верной страсти ни одной, Моё и так твоим всё было раньше: Почтишь мою любовь моей же равно — Не обвиню тебя, владей, как знаешь, Зато вина твоя, коль, своенравно Отвергнув, ты меня в обман вгоняешь. Я воровство прощаю знати в воре, Хоть ты отнял себя у нищеты: Любовь ведь знает: неизбывней горе Сносить любви боль, чем вред злой вражды. Милейший блуд, в ком злоба зрима вся, Убей меня, врагами жить нельзя. |
| предыдущие сонеты 31-35 | следущие сонеты 41-45 |
Copyright (c) 1998-2004 by Scythian Dead
The latest touches to this page were put on 2004-10-18 20:50 +0300
| Sonnet 57 Being your slaue what should I doe but tend, Vpon the houres, and times of your desire? I haue no precious time at al to spend; Nor seruices to doe til you require. Nor dare I chide the world without end houre, Whilst I (my soueraine) watch the clock for you, Nor thinke the bitternesse of absence sowre, When you haue bid your seruant once adieue. Nor dare I question with my iealious thought, Where you may be, or your affaires suppose, But like a sad slaue stay and thinke of nought Saue where you are, how happy you make those. So true a foole is loue, that in your Will, (Though you doe any thing) he thinkes no ill. |
Сонет 57 Как мне, рабу у вас, вам не служить В часы и вспышки вашего хотенья, Ни каплей времени не дорожить Своим в угоду вашим повеленьям? Как смею клясть я бесконечный час, Взирая, сир, на стрелки циферблата, И думать, как же горько быть без вас, Слуге одно прощанье с кем уж плата; Не смея вопросить ревнивый ум, Вы где, от ваших дел ли слух пошёл, Рабом угрюмым жду без всяких дум, Той кроме, где вы, всё ли хорошо. Глупа любовь, что ваша вся дотла, Хоть что твори, она не держит зла. |
| предыдущие сонеты 51-55 | следущие сонеты 61-65 |
Copyright (c) 1998-2004 by Scythian Dead
The latest touches to this page were put on 2004-10-18 20:50 +0300
| Sonnet 65 Since brass, nor stone, nor earth, nor boundless sea, But sad mortality o'er-sways their power, How with this rage shall beauty hold a plea, Whose action is no stronger than a flower? O, how shall summer's honey breath hold out Against the wreckful siege of battering days, When rocks impregnable are not so stout, Nor gates of steel so strong, but Time decays? O fearful meditation! where, alack, Shall Time's best jewel from Time's chest lie hid? Or what strong hand can hold his swift foot back? Or who his spoil of beauty can forbid? O, none, unless this miracle have might, That in black ink my love may still shine bright. |
Сонет 65 Ни бронзой, ни водой, ни камнем-твердью, А мрачным гневом мощь укрощена. Как красоте ответ держать пред смертью? Слабей цветка в деяниях она. Как продержаться в дуновеньях лету Под сокрушающим тараном дней? И скал ведь нерушимость канет в Лету, И врат стальных, лишь Время всех сильней. О ужас думы! Кто бы мог принять Наилучший яхонт из ларца времён? Какой рукой их скорый бег унять? Кто красоты предотвратит урон? Никто, коль в строчках чуду не настать, Где милый мой не прекратит блистать. |
| предыдущие сонеты 56-60 | следущие сонеты 66-70 |
Copyright (c) 1998-2004 by Scythian Dead
The latest touches to this page were put on 2004-10-18 20:50 +0300
| Sonnet
CV Let not my love be call'd idolatry, Nor my beloved as an idol show, Since all alike my songs and praises be To one, of one, still such, and ever so. Kind is my love to-day, to-morrow kind, Still constant in a wondrous excellence; Therefore my verse to constancy confined, One thing expressing, leaves out difference. 'Fair, kind and true' is all my argument, 'Fair, kind, and true' varying to other words; And in this change is my invention spent, Three themes in one, which wondrous scope affords. 'Fair, kind, and true,' have often lived alone, Which three till now never kept seat in one. |
Сонет
105 Возлюбленного я не назову Ни идолом, ни божеством уж точно, Меж тем как гимн пою я и хвалу Ему лишь в очи и о нём заочно. Любимый мил сегодня — завтра милый, Настолько постоянных не сыскать, Так стих мой с постоянством связан силой Одно твердить, иное ж пропускать. "Красив он, мил и верен", — петь люблю, "Красив он, мил и верен" — сходным словом Я в поиске над новшеством корплю, И в нём три темы, сколь я б ни был скован. "Красив, мил, верен", приходя к раздору, Ни в ком не уживались по сю пору. |
| предыдущие сонеты 96-100 | следущие сонеты 106-110 |
Copyright (c) 1998-2004 by Scythian Dead
The latest touches to this page were put on 2004-10-18 20:50 +0300
| Sonnet
106 When in the chronicle of wasted time I see descriptions of the fairest wights, And beauty making beautiful old rhyme In praise of ladies dead and lovely knights, Then, in the blazon of sweet beauty's best, Of hand, of foot, of lip, of eye, of brow, I see their antique pen would have express'd Even such a beauty as you master now. So all their praises are but prophecies Of this our time, all you prefiguring; And for they look'd but with divining eyes, They had not still enough your worth to sing: For we, which now behold these present days, Had eyes to wonder, but lack tongues to praise. |
Сонет
106 Когда я в древних летописях смог Узреть, что ряд особ причислен к самым Прекрасным, чтоб украсить старый слог Хвалой усопшим рыцарям и дамам, То в воссозданьях лучших черт пригожих Рук, ног, губ, глаз, чела я зрел исправно, Что даже древнее перо их может Раскрыть красу, в какой тебе нет равных. Пророчества о том, каким явиться б Ты мог в наш век, — вот вся их похвала. И так как взгляд их взор лишь ясновидца, Знать всех достоинств муза не могла. Ведь даже — дней сих очевидцы — мы Дивиться зрячи — петь хвалу немы. |
| Sonnet
107 Not mine own fears, nor the prophetic soul Of the wide world dreaming on things to come, Can yet the lease of my true love control, Supposed as forfeit to a confined doom. The mortal moon hath her eclipse endured And the sad augurs mock their own presage; Incertainties now crown themselves assured And peace proclaims olives of endless age. Now with the drops of this most balmy time My love looks fresh, and death to me subscribes, Since, spite of him, I'll live in this poor rhyme, While he insults o'er dull and speechless tribes: And thou in this shalt find thy monument, When tyrants' crests and tombs of brass are spent. |
Сонет
107 Ни страх во мне, ни дух-провидец, рок Земной юдоли, как о том ни грезьте, Не властны другу уготовить срок, Суля в расплату с заточеньем вместе. Затменье смертная луна минула, Осмеян и пророков злой язык, И, верными сомненья коронуя, К ветвям олив навеки век привык. Свеж с каплями поры целебной самой Мой милый, я со смертью примирён И буду в пику ей жить в рифме слабой, Пока цель смерти вопль тупых племён, И в той же рифме ты найдёшь редут, Хоть герб и склеп тирана пропадут. |
| Sonnet
108 What's in the brain that ink may character Which hath not figured to thee my true spirit? What's new to speak, what new to register, That may express my love or thy dear merit? Nothing, sweet boy; but yet, like prayers divine, I must, each day say o'er the very same, Counting no old thing old, thou mine, I thine, Even as when first I hallow'd thy fair name. So that eternal love in love's fresh case Weighs not the dust and injury of age, Nor gives to necessary wrinkles place, But makes antiquity for aye his page, Finding the first conceit of love there bred Where time and outward form would show it dead. |
Сонет
108 Что в голове есть, что перу б доверить, В чём истый дух мой был тебе б свидетель? Что вновь сказать, что записать, чтоб сверить, Моя ль то страсть, твоя ли добродетель? Ни в чём, мой мальчик, лишь в мольбе святой Я каждый день твержу одно и то же, Не льстясь, что в прошлом всё: ты мой, я твой, Твоё мне имя всех святых дороже. Так и любовь бессмертна в новой раме: Ни пыль, ни вред столетий к ней не никнут, Приход морщин предотвращен словами, Античность ей слуга, а в суть их вникнут, Открыв любви зачаток, вросший в твердь, Где время и наружность явят смерть. |
| Sonnet
109 O, never say that I was false of heart, Though absence seem'd my flame to qualify. As easy might I from myself depart As from my soul, which in thy breast doth lie: That is my home of love: if I have ranged, Like him that travels I return again, Just to the time, not with the time exchanged, So that myself bring water for my stain. Never believe, though in my nature reign'd All frailties that besiege all kinds of blood, That it could so preposterously be stain'd, To leave for nothing all thy sum of good; For nothing this wide universe I call, Save thou, my rose; in it thou art my all. |
Сонет
109 Смолчи, что я-де с ложью в сердце жил, Хоть, мыкаясь, ослаб мой пыл горящий. Легко расстаться мне хватало сил С душой моей, в твоей груди лежащей: Там дом любви мой, хоть мой блуд порок, Как путешественник, вернуться снова Точь-в-точь, час-в-час, не разменяв свой срок, Чтоб пятна смыть, моя душа готова. Не верь, хотя в моей природе верх Берут изъяны всяческих кровей, Что, так нелепо запятнавшись, вверг В ничто величье чистоты твоей: А что вселенная? Ни то, ни сё. Лишь ты, свет ясный, для меня в ней всё. |
| Sonnet
110 Alas, 'tis true I have gone here and there And made myself a motley to the view, Gored mine own thoughts, sold cheap what is most dear, Made old offences of affections new; Most true it is that I have look'd on truth Askance and strangely: but, by all above, These blenches gave my heart another youth, And worse essays proved thee my best of love. Now all is done, have what shall have no end: Mine appetite I never more will grind On newer proof, to try an older friend, A god in love, to whom I am confined. Then give me welcome, next my heaven the best, Even to thy pure and most most loving breast. |
Сонет
110 Увы, и впрямь, куда б ни шёл я яро, Мне очень с виду шла шута обнова — Себе перечить, сбыть родное даром И сыпать соль друзьям на раны снова; И вправду я смотрел на правду косо И чуждо, но вторым воззреньем зримо Был дан в душе мне отрок без вопросов, И в худшем ты мой лучший друг, любимый. Всему конец, лишь бесконечность в круге: Мой аппетит всё больше стал умерен, По-новому вкусив, что в старом друге Влюблённый бог, которому я верен. Прижми ж к себе — мне в рай рукой подать: В твоей груди любезной благодать. |
| предыдущие сонеты 101-105 | следущие сонеты 111-115 |
Copyright (c) 1998-2004 by Scythian Dead
The latest touches to this page were put on 2004-10-18 20:50 +0300
| Sonnet 121 Wer't ought to me I bore the canopy, With my extern the outward honoring, Or layd great bases for eternity, Which proues more short then wast or ruining? Haue I not seene dwellers on forme and fauor Lose all, and more by paying too much rent For compound sweet; Forgoing simple sauor, Pittifull thriuors in their gazing spent. Noe, let me be obsequious in thy heart, And take thou my oblacion, poore but free, Which is not mixt with seconds, knows no art, But mutuall render, onely me for thee. Hence, thou subbornd Informer, a trew soule When most impeacht, stands least in thy controule. |
Сонет 125 Что мне даст, понеси ль я тронный полог Со страстью нарочитой, внешне чтимой, Иль заложи подножья, век чей долог, Но сокращён разрухой иль руиной? Знакомо ж: фавориты в одночасье Теряют всё и больше в час расплаты За вотчины, бежав простого счастья, В их жалком виде их же буйств растраты. В твоем пусть сердце я подобострастен, Прими ж мой дар привольный, без щедрот, Он вычур чужд, секундам не подвластен, Лишь мя за тя взаимно воздаёт. Душе ж, коль ты подкуплен, верить можно, В ней усомнись, и власть твоя ничтожна. |
предыдущие сонеты 116-120 | следущие сонеты 126-130 |
Copyright (c) 1998-2004 by Scythian Dead
The latest touches to this page were put on 2004-10-18 20:50 +0300